Лэйни Тейлор - Дочь дыма и костей
Акиву, Азаила и Лираз внесли в список в один месяц. Росли они вместе, и в пять лет их отправили учиться. Им удалось остаться неразлучными, они всегда сражались в одном полку, шли добровольцами на одни и те же задания, включая последнее: пометить отпечатками ладоней двери Бримстоуна. Двери затем вспыхнули в одночасье, и порталам колдуна пришел конец.
Уже дважды Акива исчезал без объяснений. В первый раз это случилось очень давно. Он не возвращался так долго, что брат с сестрой решили — он умер.
Какая-то часть его действительно умерла.
Он никогда и никому не рассказывал, где был все те месяцы и что сделало его таким, каким он стал.
Изил назвал его монстром — и поделом. Он представил, что подумала бы Мадригал, если бы увидела его сейчас. Если бы знала, что он сотворил с «новой жизнью», о которой они шептались в давно ушедшие времена, отгородившись крыльями от всего мира.
Сегодня впервые ему не удалось вызвать в воображении лицо Мадригал. Перед глазами назойливо маячило другое лицо — Кэроу. Черные испуганные глаза, в которых отражались огненные всполохи от его крыльев.
Он — монстр. Его деяния ничем не оправдать.
Распахнув крылья, он взмыл в ночное небо и спустился на землю, чтобы найти укрытие для сна. Ему приснилось, что он стоит с другой стороны окна, и Кэроу — не Мадригал, а Кэроу — улыбается ему, прижимает губы к костяшкам пальцев, и с каждым поцелуем линии на его руках стираются.
«Можно жить по-другому», — шептала она.
Он очнулся, и от злобы перехватило горло, потому что он знал — это неправда. Надежды не существует, существуют только месть и топор палача.
Мира тоже нет. Мира не будет никогда.
Прижав ладони к глазам, он застонал от пронзительного чувства безысходности.
Зачем он явился сюда? И почему не может заставить себя уйти?
26
Что-то неладное
В субботу утром Кэроу впервые за несколько недель проснулась в собственной постели. Приняв душ, она сварила кофе, осмотрела буфет в поисках чего-нибудь съедобного, ничего не обнаружила и вышла из квартиры с пакетом, в котором лежали подарки для Зузаны. По дороге послала подруге сообщение: «Ура! Великий день настал! Несу завтрак», — и купила несколько круассанов в пекарне за углом.
Ответ не заставил себя ждать: «Если не шоколад, то это вовсе не завтрак». Кэроу улыбнулась и снова пошла в пекарню за шоколадными колачами.[6]
Именно в это мгновение, развернувшись в противоположную сторону, она почувствовала что-то неладное. Ощущение было едва уловимым, однако Кэроу замедлила шаг и обвела взглядом окрестности. Она вспомнила обещание Бейна и разозлилась. Нож в сапоге давил на лодыжку — неудобство, которое тем не менее придавало ей уверенности.
Купив колачи для Зузаны, она двинулась дальше. По пути несколько раз настороженно оглядывалась, но не заметила ничего необычного. Вскоре показался Карлов мост.
Возведенный в Средневековье пешеходный мост через Влтаву — символ Праги — соединяет Старый город и Малый квартал. С обеих сторон высятся готические мостовые башни, а вдоль пролета выстроились монументальные скульптуры святых. Ранним утром здесь было почти безлюдно, в косых лучах восходящего солнца скульптуры отбрасывали тени, длинные и узкие. С ручными тележками прибывали продавцы и актеры, чтобы застолбить желанное место, а в самом центре, на идеальном фоне Пражского града расположился гигантский кукловод.
— Вот это да! — сказала Кэроу сама себе.
Кукловод — мрачная громадина высотой в десять футов, со свирепым резным лицом и руками, смахивающими на снегоуборочные лопаты, одетый в немыслимых размеров плащ, — сидел в одиночестве. Кэроу заглянула ему за спину — никого.
— Есть здесь кто-нибудь?
Странно, что Зузана оставила свое творение без присмотра.
Однако мгновение спустя изнутри махины донеслось: «Кэроу!» — задний шов плаща раскрылся, как молния на палатке, оттуда выпорхнула Зузана и моментально вырвала пакет со сдобой из рук Кэроу.
— Слава богу, — сказала она и набросилась на еду.
— Я тоже рада тебя видеть.
— М-м-м…
Из-за спины Зузаны вынырнул Мик и обнял Кэроу.
— Сейчас переведу, — сказал он. — На языке Зузаны это означает «спасибо».
— Правда? — скептически отозвалась Кэроу. — А мне кажется, она просто чавкает.
— Вот именно.
— Угу, — кивнула Зузана.
— Нервы, — пояснил Мик.
— Совсем плохо?
— Ужасно. — Подойдя к Зузане сзади, он наклонился и обнял ее. — Безнадежно, просто жуть. Она невыносима. Забирай ее. Я больше не могу.
Зузана замахнулась было на него, но взвизгнула, когда он уткнулся лицом в изгиб ее шеи и принялся целовать, причмокивая.
Рыжеволосый, светлокожий Мик носил бакенбарды и бородку клинышком, а его глаза, по форме напоминавшие лезвия ножей, намекали на предков с равнин Средней Азии. Красивый и одаренный, он легко заливался румянцем, запинался, подбирая слова, вел себя учтиво, но при этом с ним было интересно — хорошее сочетание. Он на самом деле умел слушать, а не притворялся, поджидая подходящего момента, чтобы ввернуть свое, как это делал Каз. И самое главное, он сходил с ума по Зузане, а она — по нему. Очаровательная парочка, они так мило краснели и улыбались, что Кэроу одновременно всем сердцем радовалась за них и чувствовала себя совершенно несчастной. Она представила, как их бабочки, Papilio stomachus, танцуют танго новой любви.
Что же до нее самой, все труднее и труднее было представить, что в ней всколыхнется жизнь. Как никогда раньше, она ощущала пустоту внутри, темную, дразнящую тайнами, которые ей не суждено разгадать.
Нет! Кэроу отогнала эту мысль. Она разгадает! Она уже на пути к разгадке.
Когда Мик принялся целовать Зузанину шею, искренняя улыбка Кэроу неожиданно стала деланой, словно приклеенной к лицу, как у мистера Картофельная Голова.
— Совсем забыла, — сказала она, откашлявшись, — я же принесла подарки!
Это сработало.
— Подарки! — возликовала Зузана, вырвалась из объятий, запрыгала и захлопала в ладоши. — Ура, подарки!
Кэроу вручила ей пакет. В нем лежали три свертка, упакованные в грубую оберточную бумагу и перевязанные бечевкой. Отпечатанный текст на карточке, прикрепленной к самому большому из них, гласил: «МАДАМ В. ВЕЗЕРИЗАК, АРТЕФАКТЫ». Свертки выглядели элегантно и как-то солидно. Пока Зузана вынимала их из пакета, ее бровь изогнулась привычной дугой.
— Что это? — посерьезнев, спросила Зузана. — Артефакты? Кэроу, под словом «подарок» лично я подразумеваю что-нибудь вроде матрешки из магазина в аэропорту.
— Открывай! Сначала большой.
Зузана открыла. И расплакалась.
— О боже мой, боже мой! — лепетала она, прижимая к груди облако из тончайшего тюля.
Это был балетный костюм, но не простой.
— В нем Анна Павлова танцевала в Париже в тысяча девятьсот пятом году, — взволнованно рассказывала Кэроу.
Она обожала делать подарки. В детстве ей ни разу не пришлось отметить ни Рождество, ни день рождения, но едва она подросла настолько, что ее стали одну отпускать из лавки, она начала носить гостинцы Иссе и Ясри — цветы, диковинные фрукты, испанские веера.
— Да? Понятия не имею, кто это…
— Как? Это самая знаменитая балерина всех времен!
Бровь дугой.
— Не бери в голову, — вздохнула Кэроу. — Всем известно, она была миниатюрной, так что платье будет тебе в самый раз.
— Оно… оно… оно… как с картины Дега… — бормотала Зузана.
Кэроу усмехнулась.
— Я знаю. Шикарно, правда? На блошином рынке одна женщина продает винтажные балетные штучки…
— Но сколько ты за него отдала? Небось целое состояние…
— Тс-с. Состояния тратили и на более глупые вещи. А кроме того, я богата, ты помнишь? Богата до неприличия.
Оставленное Бримстоуном наследство давало возможность дарить подарки. В Париже она купила подарок и себе — тоже артефакт, хотя и не имеющий отношения к балету. Взглянув на китайские ножи с лезвиями в форме полумесяцев, поблескивающие в стеклянном футляре, она моментально поняла, что должна обладать ими. Ее собственный учебный комплект остался в Гонконге у сэнсэя; она не была там с тех пор, как сгорели порталы. В любом случае, те ножи не шли с этими ни в какое сравнение.
— Четырнадцатый век… — начала было нахваливать товар мадам Везеризак, но Кэроу не стала и слушать. Торг казался ей неуважением по отношению к ножам, и, не моргнув глазом, она заплатила назначенную цену.
Каждый нож состоял из двух лезвий-полумесяцев, скрепленных между собой. Рукояти располагались посередине, благодаря чему ножи имели множество колющих и режущих поверхностей, а самое главное — точек блокирования. Полумесяцы — оптимальное оружие в бою с несколькими противниками одновременно, особенно с теми, кто дерется на мечах. Будь они у нее в Марокко, ангел не справился бы с ней так легко.
