Самый жаркий день (СИ) - Березняк Андрей
– Плохо, – зло бросила я. – Не с пустыми же руками он приехал.
– Плохо, – согласился Бенкендорф.
В этот момент адъютант Аракчеева пригласил нас пройти в кабинет графа. Даже не здороваясь, новый начальник Тайной полиции продолжил:
– А вот в Красном селе интересно вышло. Там оказались и Лунин, и Бурцев. Пытались подбить Чернышева на сопротивление, но он их сам повязал, когда узнал, в чем обвиняют его гостей. Оба при допросе подтвердили, что имели переписку с господином Дюпре, который науськивал их на покушение против Императора и установление народовольческой власти!
– Вот только никаких бумаг обнаружить так и не удалось кроме того письма, что в доме Лунина нашли, – хмуро сказал Аракчеев.
– Тогда не понимаю, в чем толк от меня сегодня, – удивилась я. – Раз ничего неизвестно.
Граф встал и вручил мне толстый конверт, украшенный императорской печатью.
– Здесь, Александра Платоновна, высочайший указ о Вашем путешествии в известное место и подробные сведения о подготовке. Ознакомьтесь, запомните, с кем и где следует обговорить свое участие и сожгите. И будьте осторожны, граф Каледонский объявил Вам войну и перешел к наступлению. Сам он сидит в Лондоне и носа оттуда не кажет, гадит с расстояния.
– И Ваша служба во дворце отменена быть не может, – добавил Бенкендорф. – Безопасность будущего Императора превыше всего сейчас, до коронации совсем немного времени. Сначала в Москве, потом в столице.
Я задумалась и дала один совет:
– Если Николай Павлович в Москву и обратно поедет поездом, то пусть скорость снизят. Лучше ехать будет дольше, но в случае чего никто не пострадает.
Мужчины переглянулись с удивлением, и Алексей Андреевич хмыкнул. Об возможной устроенной аварии на колесопроводе никто из них не подумал.
[1] Линия – ⅒ дюйма, 2,54 см.
[2] До 1845 года коллежский асессор становился потомственным дворянином, после даровалось только личное дворянство, не передающееся по наследству. «Природные» дворяне таких выскочек в любом случае не жаловали.
Глава 9
В моей квартире уже сидела Марго, изящно пьющая чай из фарфоровой кружки. Рядом примостилась Танька, красная, как вареный рак, и с заплаканными глазами. Причина слез мне была известна, и я поцеловала свою горничную в лоб, тем самым постаравшись приободрить ее. Всех мужчин я выгнала на лестницу, им быть свидетелями того, что сейчас произойдет, совсем ни к чему.
Таня не всегда была нашей крепостной, отец вытащил ее из гарема помещика Рудакова. Пусть амурные приключения бар с крестьянками по закону и запрещены, мода на «серали» благополучно шагала по России. В Петербурге о таком хвастаться не следовало бы – свет не поймет такого развлечения, полагая его низменным, хотя и тут многие не без греха. А вот даже в Москве содержание молодых подневольных девок для барских утех не считается чем-то из ряда вон. В провинции же это – предмет для гордости. Незавидна судьба «сералек», не приведи Мани понесут они от хозяина, да и без этого: перестала радовать баба владельца, и выгоняет он ее на самые тяжелые работы, а то и выдаст замуж на дальнюю заимку кривому и косому старику.
Вот и Татьяна попала в фаворитки к Евгению Сергеевичу Рудакову, у коего в доме была выделена целая половина для его наложниц. Девушек не выпускали на белый свет кроме как в баню, а фантазия у помещика оказалась преотвратная. Папа столкнулся с тогда еще четырнадцатилетней девочкой совсем случайно, когда ее растягивали на козлах для исполнения приказа барина – высечь до полусмерти за излишнюю строптивость. Что там она сказала или сделала, Платон Болкошин выяснять не стал, мужиков разогнал, хотя и был не в своем праве, а вот с Рудаковым поговорил строго, придавив авторитетом личного друга Императора. Об этом обстоятельстве мало кто знал, папа особо не кичился никогда приятельством с Павлом Петровичем, но здесь не выдержал. Сосед артачиться не стал и за пятьдесят рублей серебром девку уступил. Уже у нас в поместье Таню пришлось выхаживать, и вызванный из Твери доктор тяжело вздохнул, сказав, что детей у нее скорее всего не будет, уж больно жестоко обходились с девичьим лоном, только-только начавшим давать кровь.
Так Танька и оказалась в моем услужении, но теперь она – свободная мещанка, готовящаяся к замужеству. Надежд на чудо у меня было мало, однако Мани велик в милости своей, и Маргарита обещала попробовать исправить то, что натворил с девушкой помещик.
– Иди в комнату свою и раздевайся, – велела Аммосова.
Когда Татьяны вышла, я спросила подругу:
– Сможешь?
Марго пожала плечами и достала свою трубочку.
– Ничего сказать сейчас не могу, – ответила она, приминая пальцем табак в чашечке. – Сначала осмотрю. Или черкес не примет ее, если пустой окажется?
– Он от магометянства отвернулся, манихеем стал, как сама думаешь?
– Думаю, не станет Мани гневить, – согласилась Марго. – Посмотрим. Если случай не самый тяжелый, то даже девство ее смогу восстановить.
– Ты и это можешь? – удивилась я.
Маргарита поднесла свечу к трубке и выпустила длинную струю белого дыма, который причудливо закрутился вокруг плафонов люстры.
– А это самая дорогая моя работа. Срамную болезнь вылечить дешевле, потому как есть еще лекари, кто способен, а в восстановлении гимена[1] предложение мое уникальное. Пойду лечить. Можешь подглядывать, от тебя секретов нет.
Шутка в том, что за работой Марго мог следить кто угодно, но таинство ее врачевания все равно идет от Господа, и разум человеческий отступает от понимания, как она это делает.
Я осталась одна и снова принялась крутить в голове произошедшее в последние дни.
Смерть Императора и пристава Спиридонова в один день.
Разгром кружка Лунина и письмо от Дюпре ему.
Пожар на «Саванне» и упущенный шанс узнать что-либо, ведь посланник графа Каледонского ушел на дно с дыркой в голове, а вещи его скорее всего сгорели вместе с пироскафом.
Неожиданное сватовство Михаила и приказ наследника отправляться с походом в Индию.
Я вышла в коридор. Из Танькиной каморки слышались тихие стоны, явно болезненные. Прошептав молитву на удачу, отправилась в отцовский кабинет, в который заглядывала редко по сей день. Как-то привыкла разбирать бумаги за столом в гостиной, а здесь словно сохранился дух папы, и тревожить его не хотелось совсем. Но сейчас мне нужны были две книги – большие атласы Горного училища: Российский, из сорока четырех карт, а к нему – Новый Атлас всех частей земного шара, подчерпнутый из разных сочинителей. Выпущены они были еще в прошлом веке, в самом его конце, и я сделала себе пометку купить свежие издания. Все же почти тридцать лет прошло с момента их составления, многое могло поменяться. Но для беглого знакомства достаточно и этих пока.
Итак, выступать придется из Оренбурга. Я просмотрела несколько листов, нашла нужный и прикинула, как можно добраться до этого далекого города. Если колесопровод ведет до Борисоглебска, то от него придется тащиться до Царицына[2], переправляться через Волгу, и уже оттуда держать путь до границы с землями киргиз-кайсаков[3]. Дальше начинались территории неведомые.
Путь придется прокладывать между Каспийским и Аральским морями, пройти по землям туркоманов и оказаться в Хиванском ханстве. Как там отнесутся к русским войскам? Надо узнавать.
Ниже находится недружественная Персия, поэтому придется брать восточнее на Бухару. Об этом государстве мне тоже ничего не было известно. Оттуда на юг загадочная страна Афганистан, за которой уже и находится нужная нам Индия.
Да, дорога предстоит дальняя, и даже не возьмусь предположить, сколько времени она потребует, сколь много сил придется потратить на нее. Будут ли добры местные жители к такой экспедиции, или придется пробиваться с боями? И снова в голове возникает вопрос: а какова конечная цель этого странного предприятия? Даже если удастся достичь виктории, то в чем будет польза для нашей Империи? Англичане сильны на море, с их флотом не может спорить никто, а южные границы России от Оренбурга до порта со смешным названием «Бомбаи»[4] удалены на тысячи верст.
