Карантин - Вероника Батхен
Ей повезло дважды. Принять больного чумой без защитного спецкостюма и не заразиться. И оказаться в нужное время в нужном месте – когда масштаб эпидемии стал очевиден, к работе привлекли всех медиков, невзирая на карантин. Число больных ужасало – почти четыреста человек на триста двадцать пять коек, включая приемное, онкологию и хирургию. Не хватало всего, особенно в первый день – антибиотиков, обезболивающих, капельниц, кроватей, рабочих рук. Лекарства не помогали.
Врачи, санитары, медсестры трудились не покладая рук. Сомнений не оставалось – в городе применили биологическое оружие разрушительной силы, не пожалели ни детей, ни женщин. О заказчиках заражения говорили вполголоса – одни винили ненавистных соседей, другие родное правительство, третьи шептались о заокеанском заговоре и происках США. Пессимизм нарастал, спирт глотали как воду, ждали бомбу на город и неизбежную гибель.
Утром третьего дня на вертолете сбросили партию новых антибиотиков. Главврач впал в истерику, утверждая, что сбросили не лекарство, а яд, и каждый укол смертелен. Завхирургией, чтобы остановить панику, прилюдно сделал себе инъекцию. К середине дня начали курс лечения, начиная с самых тяжелых. Болезнь пошла отступать с той же скоростью, с какой навалилась на город. В лаборатории пожимали плечами – смотрите сами, стекла чистые. Патологоанатом делал умное лицо – в Свердловске-19 тоже лечили быстро, когда «сибирка» вырвалась на свободу.
Вчерашние кандидаты в покойники курили во дворе, бранили скудную пищу, спорили за политику и сводили старые счеты. Выздоравливающих переводили в карантинный барак, реквизировав общежитие у военных. Тяжелых становилось все меньше. И вот, наконец, наступил сороковой день.
Доктор Тарга похудела так, что юбку пришлось подшивать на живую нитку. Холеные мучнисто-белые щеки обвисли и покрылись сетью мелких морщинок, аккуратная прическа превратилась в воронье гнездо, ухоженные руки украшала сеть трещинок, кровоточащих и подживающих, о маникюре пришлось забыть. Но зато она шла домой, живая и здоровая на своих ногах, цокая низкими каблучками.
В универсаме подле Морсада продавались изумительные бисквитные пирожные, с желейными фруктами и сливочным кремом. Обыкновенно доктор Тарга избегала сластей, но сегодня она не только купила лакомство, но и съела его прямо на улице, смахивая крошки с лацканов пальто. Подобного хулиганства она не позволяла себе и в студенчестве, но сейчас даже не пробовала себя удерживать. У пирожного был вкус жизни.
Возле четвертой школы околачивалась группа подростков – шумные, громкие, ярко одетые. Белокурый, красивый как ангел невысокий мальчишка обнимал за плечи невзрачную длиннокосую девочку. Смуглый носатый парень рассказывал какую-то занимательную историю, бурно жестикулируя. Пацанка в драных джинсах и куцей курточке играла с забавным рыжим псом. Рослый крепыш…
- Костя Ласточкин! Здравствуй, милый мой, рада видеть! Как самочувствие?
- Все в порядке, Снежан-Мартовна! – кажется мальчик стеснялся встречи. – Я здоров, и мама тоже. Нам с ребятами повезло. А вы как?
- Я работала с остальными врачами в больнице – тяжело, но мы справились. Слава богу, диверсия не удалась… - доктор Тарга поймала странный взгляд мальчика и остановила сама себя. Ишь разболталась на старости лет, оставь ребенка в покое. – Неважно, главное, эпидемия позади. Береги себя, Костя!
- Хорошо, Снежан-Мартовна! До свидания.
Доктору Тарге захотелось погладить упрямую вихрастую голову, но она не протянула руку – парень уже большой, засмеют. Пусть играет.
До остановки оставалось уже немного, отвыкшие от каблуков ноги побаливали. Но доктор Тарга радовалась и этой боли. Она шла, смакуя холодный воздух, любуясь знакомыми очертаниями домов, приветливо кивая знакомым и незнакомым. Приближался декабрь, со дня на день на базаре появятся елки и ряды аляповатых китайских игрушек. Скоро настанет пора шуб и варежек, мягкого снега и ледяных искрящихся веточек, детских горок и веселой возни в снегу. Дозреют тыквы и зимние яблоки, коров закроют в хлевах и козий сыр станет редкостью, старый пастух до весны не выйдет с немудрящим товаром в молочный ряд… Город жив и намерен жить дальше.
Карантин кончился.
Она вернулась домой.
