Александра Свида - За закрытыми ставнями
Что это за комочек попал ей под руку?
— Мальчик мой, я журила тебя за привычку набивать себе кармашки всякой дрянью. Что же в последний раз соблазнило твои глазки?
Трепещущей рукой вынула кусочек шелковой материи. Встала, развернула его при свете лампадки и…
Резкий крик огласил спящую квартиру.
Когда прибежали в спальню, на ковре лежала бесчувственная Надежда Михайловна.
Сжатые губы хранили открытую тайну, длинные ресницы густой тенью легли на побледневшие щеки, а правая рука крепко держала кусочек пестрой шелковой ткани…
Глава 21
Загадка
Косые лучи заходящего солнца, прорезываясь через мохнатые ветки сосен, золотят повисшие в воздухе паутинки — эти печальные предвестники осени.
Обманчивая зелень сосен блестит свежестью после недавнего дождя, но уже пожелтела и шуршит под ногами трава, и жалки одиноко разбросанные в ней цветочки.
Не слышно веселого щебетания птиц, и в затихшем лесу только гулко раздается тукание дятла.
Воздух напоен неуловимым запахом осени: пахнет и увядающей травкой, и грибами, и сыростью от застоявшихся луж.
Притих, затаился, нахмурился лес, прислушиваясь к медленной, разрушительной работе осени.
Солнечные блики легли на твердую дорогу, по которой медленно едут двое всадников.
Эти двое — отделившиеся от большого общества дачников Борок, устроивших прощальный пикник перед возвращением в город — были Захаров и его невеста Надежда Андреевна Дурново.
Им во что бы то ни стало захотелось взглянуть на покинутую усадьбу князей Шацких, о которой ходит столько легенд.
— Быть может, новый управляющий покажет нам дом?
— О, нет, Надин, не надейтесь. Дом и парк не в его ведении, их охраняют старый швейцар и его жена, оба нелюдимые и почти невидимые.
— Пусть так, но это не помешает нам полюбоваться видом на усадьбу, открывающимся с опушки леса.
С этими словами молодая девушка, чуть тронув хлыстом свою лошадь, перевела ее на крупную рысь, и через четверть часа с высокого пригорка глазам их открылась грусть навевающая картина.
Свободно, широко раскинулся сад–парк. Пересекая друг друга, бегут и вьются бесчисленные дорожки. Из чащи разросшихся кустарников выглядывают ажурные беседки, длинными гирляндами повис на них плющ. В искусственных причудливых скалах притаились гроты с разбитыми статуями у входов. Одичавшие, сплетшиеся между собою, кусты роз ревниво закрыли дверь павильона, где так загадочно умерла красавица–княгиня. Покосились подгнившие скамейки, разрослись–разползлись сорные травы. Затянулся плесенью уснувший пруд с перекинутым через него воздушным мостом, и молчит на нем засорившийся фонтан.
Огромный дом хранит свои тайны за наглухо заколоченными окнами и дверьми. Покосились, поросли травой ступеньки террасы с двойными белыми колоннами, буйно разросся обвивающий ее дикий виноград.
За домом, среди столетних дубов–великанов, широкая площадка, на которой виднеется домовая церковь с княжеской усыпальницей под ней.
Много, много поколений древнего рода князей Шацких спят вечным сном за массивной, почерневшей от времени железной дверью.
Потускнели, запылились церковные окна, таинственной жутью веет от огромного замка на двери усыпальницы.
— Владимир, вы ведь бывали у прежнего управляющего, неужели он ничего не говорил вам о последней княгине? Умереть такой молодой и прекрасной! За ней захлопнулась эта тяжелая, страшная дверь, а замок, вероятно, так звонко–торжествующе щелкнул.
— Вы слишком впечатлительны, Надин, и я положительно раскаиваюсь, что согласился показать вам эту брошенную усадьбу, вокруг которой создалось столько небылиц.
— Разве трагическая судьба последних Шацких небылица?
— Судьба их реальна, но рассказы о жизни и преступлениях последней княгини и о ее загробных похождениях, конечно, походят на небылицы. Вы не смотрите так упорно на дверь склепа: интересующая вас легендарная венгерка–княгиня не похоронена там. Видите у левого крыла дома, среди голубых елей, точно летящая к небу готическая часовня? Это и есть могила красавицы–княгини, а у ее ног погребен и ее старый слуга, которого она привезла с собой из своего замка и который всегда следовал за ней, как тень.
— Я слышала о таинственной одновременной смерти княгини и этого ее, как вы называете, старого слуги.
— Говорят, он когда–то действительно и был им, в замке ее родителей, при ней же это был скорее какой–то ее друг и поверенный, а вернее, незаменимый и точный исполнитель всех ее преступных поручений. Ей приписывают бесследное исчезновение сначала молодого князя, а потом и его маленьких детей, которых недолго пережила и их несчастная мать.
— Не хочется верить всему, что о ней говорят. Такая красавица и…
— Ее называют в народе ведьмой. А если признавать мудрость народных поговорок, то не забывайте, Надин, что «глас народа — глас Божий».
— Этот же народ уверяет, что ей и ее приятелю не лежится в могиле.
Замолчала, задумалась, вся точно ушла в себя, Надежда Андреевна.
— Едем обратно, пора, — чуть тронул ее за руку Захаров, но, вглядевшись в нее, невольно вскрикнул:
— Что с вами, Надин? вы так побледнели? вам дурно?
— Смотрите, Владимир, на часовне шатается крест… Он падает!.. Над куполом белое облако. Колеблется, кружит
ся, уплотняется, движется в нашу сторону… Ай…
Лошадь под ней захрапела и бросилась в сторону.
Из раздвинувшихся кустов показался Прайс.
В ту же минуту обе лошади, закусив удила и прижавши плотно уши, бешеным галопом помчались обратно.
В чистом вечернем воздухе гулко раздается топот копыт. Захаров тщетно натягивает повод, его невеста судорожно ухватилась за луку и чудом держится в седле.
Звук бешеного лошадиного топота долетел до веселого общества, расположившегося вокруг громадного костра. Кучера бросились наперерез несущимся лошадям.
Надежду Андреевну пришлось буквально снять с седла, а когда ее, еле живую, дрожащую с головы до ног, подвели к костру, то из груди ее вырвался дикий крик, а полные ужаса глаза широко раскрылись…
По другую сторону костра, прислонившись спиной к белому стволу березы, озаренный красным светом огня, стоял ехидно улыбающийся Прайс.
* *
В то же время целиной леса шли Зенин и Орловский. За ними лениво брела собака последнего. Весь ее вид говорил о том, что она не находит удовольствия в этом бессмысленном блуждании по лесу. И что мне вздумалось идти за ними? Они не собирались брать меня с собою и даже была попытка оставить дома, но вот, поди же, сам навязался, по своей собачьей этике не оставлять своего господина, ну, и казнись теперь! Еле переставляет ноги Нептун. Низко опустил голову, а из угла рта бессильной розовой тряпочкой повис язык.
Стоп! Остановились у самой опушки. Приятным ветерком потянуло с полей и лугов. С затаенной надеждой желанного отдыха поднялись на друзей умные собачьи глаза.
— Отдохнем, дружище, — опустился на зеленую мураву пригорка Зенин.
Без ответа, но явно с большим удовольствием, растянулся рядом с ним Орловский.
Нептуна не пришлось и приглашать, — он немедленно, с шумным вздохом улегся на пригорке.
Сегодня друзья гуляют по лесу Борок только с целью отдыха. Лето для них выдалось очень трудное, хлопотливое, и они решили выделить себе хоть денек полного отдыха и уговорились гнать от себя деловые мысли. Место для отдыха они выбрали очень удачно. Над ними, защищая от солнца, чуть шевелятся ветки деревьев; у ног, значительно ниже опушки, расстилаются поля, пестрые от цветных платочков жниц. Дальше весело зеленеет молодая поросль недавно скошенных заливных лугов, среди которых причудливо вьется речка. Направо, взбираясь по горке деревьями парка, почти до самого леса раскинулась усадьба князей Шацких.
Орловский рассеянно блуждает глазами по прекрасному даже в своем запустении саду, где ласкают его взгляд пышные розы, манят в таинственную тень буйно разросшиеся дубы и клены, улыбаются безрукие нимфы у входов в гроты, интригует угрюмо молчащий громадный белый дом и умиротворяет домовая церковь, купающая свой крест в лучах солнца.
— Много же в этой усадьбе погребено тайн, — невольно высказал Орловский свою мысль, — недаром вокруг этого княжеского имения собралось столько страшных легенд.
— Ах ты, несчастный невольник профессии! — засмеялся Зенин. — В кои веки собрались отдохнуть, и тут твоя мысль не может отделаться от преступлений и загадок. Бери пример с меня, я… Э, да ведь и мои мысли начинают входить в привычное русло. Я, глядя на ту готическую часовню, думал о последнем старом князе и решал вопрос, почему он свою молодую жену не положил в фамильную усыпальницу.
