Лэйни Тейлор - Дочь дыма и костей
Кэроу никогда не лгала, но при этом улыбалась так язвительно, что поверить ей было невозможно. Какое выражение лица необходимо, чтобы слова не принимали за ложь? И что вообще сказать? Это не та история, чтобы начать издалека и погрузиться осторожно, как в холодную воду. Нужно нырять.
— Меня хотел убить ангел, — сообщила она.
Пауза, а затем:
— Ну да, конечно.
— Нет, правда. — Кэроу хорошо — слишком хорошо — осознавала, какое выражение приняло ее лицо. Она чувствовала себя так, словно ее пробовали на роль «честного человека», и попытка давалась ей чересчур тяжело.
— Это сделал Болван?
Кэроу расхохоталась, слишком быстро и резко, а затем вздрогнула и схватилась за распухшую щеку. Мысль, что Каз мог причинить ей вред, казалась глупой. По крайней мере, вред физический. Хотя с учетом теперешних проблем даже в голове не укладывалось, что совсем недавно он ранил ей сердце.
— Нет, это не Каз. Ангел рубанул мечом, когда пытался меня убить в пятницу ночью. В Марокко. Да, скорее всего об этом сообщали в новостях. Вот сюда меня ранил человек-волк. Я думала, что он мертвый, и ошиблась. Остальное — дело рук Бримстоуна. Ах да. Все, что нарисовано в моих альбомах, — правда.
Зузане было не до смеха.
— Господи, Кэроу…
Кэроу продолжила рассказ. Правда оказалась гладкой, как морской камешек в ладони.
— Насчет волос. Я их не крашу. Просто загадала желание, чтобы они были такого цвета. И говорю я на двадцати шести языках. В основном это тоже желания. Тебя никогда не удивляло, что я общаюсь на чешском? Ну кто говорит на чешском, кроме чехов? Бримстоун сделал мне подарок на пятнадцатилетие — я как раз собиралась переезжать сюда. Ах да, помнишь случай с малярией? Я заразилась в Новой Гвинее. Редкая гадость. А однажды в меня стрелял какой-то ублюдок — по-моему, я его прикончила, и ничуть об этом не жалею. По какой-то неведомой причине меня хотел убить ангел — самое красивое существо из всех, что я когда-либо видела, но и самое жуткое. Впрочем, человек-волк тоже на кого угодно нагонит страху. А еще я ужасно разозлила Бримстоуна, и он меня выгнал прочь, а когда я добралась до дому, то встретила Каза и швырнула его через стеклянную дверь — весьма кстати, потому что нечем было ее открыть. — Она помолчала. — Так что вряд ли он попытается впредь меня пугать. И это единственная приятная новость.
Зузана ничего не ответила. Отодвинула стул, натянула сапоги, притопнув обеими ногами, и наверняка ушла бы навсегда, если бы в это мгновение что-то не застучало в балконную дверь.
Забыв о ранах, Кэроу вскрикнула, вскочила с кровати и устремилась к балкону. Это был Кишмиш.
Кишмиш, объятый огнем.
Он умер у нее на глазах. Она сбила пламя и держала обугленное тельце, бешеное сердцебиение прерывалось долгими паузами, а она, склонившись над ним, повторяла:
— Нет, нет, нет, нет, нет…
Раздвоенный язык то и дело высовывался из клюва, неистовый щебет стих вместе с ударами сердца.
— Нет, нет, нет, Кишмиш, пожалуйста…
Он умер. Кэроу, ссутулившись, держала его в руках. Ее бесконечные «нет» превратились в шепот, однако остановил ее только тихий голос Зузаны:
— Кэроу?
Кэроу подняла глаза.
— Что это?.. — Дрожащей рукой Зузана указала на безжизненное тельце Кишмиша. — Это… похоже на…
Кэроу молчала. Вновь опустив взгляд, она попыталась осознать, что значит эта внезапная смерть. «Он прилетел, охваченный огнем, — думала она. — Прилетел ко мне».
Что-то было привязано к его ноге: обугленный клочок плотной почтовой бумаги, который рассыпался от прикосновения, и… что-то еще. Пальцы дрогнули, когда она, отвязав вещицу, взяла ее в руки. Сердце подпрыгнуло от внезапного приступа страха: Кэроу с детства запрещалось трогать ее.
Это была «счастливая косточка» Бримстоуна.
Ее принес Кишмиш. Охваченный пламенем.
Где-то далеко взвыла сирена, и Кэроу наконец уловила связь, которую не мог установить разум. Огонь. Выжженный отпечаток руки. Портал. Кэроу бросилась в квартиру, натянула сапоги и куртку. Зузана вертелась рядом, не переставая задавать вопросы:
— Кэроу, что случилось? Что?..
Но Кэроу словно не слышала.
Она выскочила в подъезд и припустила вниз по лестнице, сжимая в руках Кишмиша и косточку. Зузана не отставала. Они добежали до маленькой дверцы в квартале Йозефов, служащей порталом Бримстоуна в Праге.
Бело-голубое пламя не гасло под струями пожарных брандспойтов.
В то же самое время, хоть Кэроу и не знала этого, по всему миру помеченные черными отпечатками двери были объяты яростным огнем. Пламя не утихало, но и не распространялось. Уничтожив двери, а с ними и колдовство, оно сходило на нет, оставляя обугленные дыры в десятках зданий. Металлические двери плавились, а у наблюдавших за пожаром зевак еще долго мерцали перед глазами силуэты огненных крыльев.
Кэроу тоже увидела эти силуэты и поняла: путь в другой мир уничтожен, а она брошена на произвол судьбы.
Жила-была маленькая девочка, которую воспитывали монстры.
Но ангелы уничтожили вход в их мир, и девочка осталась одна-одинешенька.
21
В надежде есть свое волшебство
Однажды в детстве Кэроу потратила целую пригоршню скаппи, чтобы разгладить рисунок, на который случайно села Ясри. Складочка за складочкой, желание за желанием — Кэроу трудилась усердно и сосредоточенно, изо рта то и дело высовывался кончик языка.
— Готово! — Она гордо подняла вверх свою работу.
Бримстоун издал звук, похожий на рычание недовольного медведя.
— Что? — требовательно спросила восьмилетняя Кэроу, темноволосая, темноглазая и худенькая, как тень от саженца. — Жалко ведь, хороший рисунок.
Рисунок действительно был хороший. Она изобразила себя в виде химеры, с крыльями летучей мыши и хвостом лисицы.
Исса восторженно захлопала в ладоши.
— А тебе пойдет лисий хвост! Бримстоун, можешь дать ей хвост, хотя бы на сегодня?
Кэроу предпочла бы крылья, хотя знала, что ей не достанется ни того, ни другого.
— Нет, — устало вздохнул Продавец желаний.
Исса настаивать не стала. Обняла Кэроу, поцеловала в лоб и повесила рисунок на видное место. Но Кэроу мысль понравилась, и она спросила:
— Почему нет? Всего лишь один лакнау…
— Всего лишь? — рассердился Бримстоун. — Что ты знаешь о том, чего стоят желания?
Она с готовностью перечислила все монеты желаний по порядку:
— Скаппи, шинг, лакнау, гавриэль, бруксис!
Однако, похоже, он имел в виду не это. Снова рыкнув по-медвежьи, через нос, он сказал:
— Желания не тратят на глупости, дитя.
— А на что тратишь их ты?
— Ни на что. Я не загадываю желаний, — ответил он.
— Никогда? — поразилась она. — Ты можешь загадать все, что угодно…
— Не все. Есть кое-что побольше любого желания.
— Например?
— Большинство важных вещей.
— Но бруксис…
— И у бруксиса есть пределы.
Колибри с крылышками мотылька рванула на свет. Кишмиш сорвался с рога Бримстоуна, поймал птичку на лету и проглотил, словно ее и не было. У Кэроу все внутри перевернулось — как же легко можно исчезнуть!
Глядя на нее, Бримстоун сказал:
— Я не загадываю желаний, дитя. Я надеюсь. Это совсем другое.
Она обдумала его слова и решила впечатлить его своим пониманием разницы. Одна мысль пришла ей в голову, и она попыталась выразить ее в словах:
— Потому что надежда происходит из самого тебя, а желания — простое волшебство.
— Желания обманчивы. Надежда правдива. В надежде есть свое волшебство.
Кэроу покивала головой, но ни тогда, ни сейчас, через три месяца после того, как сгорели порталы и ушла в небытие часть ее жизни, так и не смогла понять. Несколько раз она приходила к двери в квартале Йозефов. Дверь заменили, и теперь она казалась слишком чистой и новой для окружающей обстановки. Кэроу стучала и надеялась. Изо всех сил. Снова и снова. Все впустую.
Даже если в надежде и было волшебство, оно не шло ни в какое сравнение с хорошим, веским желанием.
Сейчас Кэроу стояла перед другой дверью, у охотничьей хижины в глуши штата Айдахо, и стучать не собиралась. Просто открыла ее пинком.
— Здрасьте, — живо произнесла она и уверенно улыбнулась. — Сколько лет, сколько зим!
Сидя у низенького столика без рубахи, в одних штанах, зверобой Бейн чистил ружье. Он поднял на Кэроу удивленный взгляд и мигом вскочил.
— Ты?! Чего надо?
Жирное белое брюхо колыхалось во все стороны, плечи скрывались под слипшимися пучками огромной бороды, от которой по всей комнате несло кислятиной, как из мышиного гнезда.
Не спрашивая разрешения, она шагнула в комнату. Одета она была во все черное: облегающие шерстяные брюки, сапоги, классический кожаный тренч с поясом. Через плечо перекинута сумка, волосы приглажены и заплетены в косу. Без макияжа лицо казалось уставшим. Она и в самом деле устала.
