Соня - Михаил Осташевский

Отец снова орал на мать. Никто уже не помнил из-за чего, но ему и не нужен бы повод. Свою порцию подзатыльников успела получить и Соня. Накануне вечером, у неё поднялась небольшая температура, и она планировала отлежаться дома, но оставаться с отцом наедине не было никакого желания, поэтому собрала вещи и больная пошла на учёбу. Первые несколько уроков прошли ещё ничего, но после четвертого началась паническая атака. У Сони закружилась голова, катастрофически не хватало воздуха. Впервые она почувствовала, что такое деперсонализация. Первым пропало осязание. Приподняв руки над партой, она попробовала повертеть кистями, но они начали вертеться в другую сторону, словно кто-то ими управлял вместо неё. Пальцы были ватными и не сгибались. Шум класса стал подавляться странным хором, сливающийся в голос страданий, идущий откуда-то изнутри головы. Под конец урока она потеряла сознание и стукнулась носом об стол. Очнулась и увидела, что бордовыми каплями заливает тетрадку. Она сидела одна за последней партой, поэтому никто не заметил ее приступа.

Никто, кроме учителя.

– Соня, с тобой всё в порядке? Ты чего улеглась?

Весь класс дружно повернул голову, Соня не реагировала.

– Соня??? А ну немедленно подними голову с парты, что за неуважение?

Саша, мальчик, который сидел перед ней, хотел похлопать её по плечу, но вдруг кое-что заметил и побледнел.

– Надежда Петровна! Кажется, у неё… Кажется, у неё тут кровь!

Весь класс начал переглядываться и шептаться.

– А ну тихо! Обухов, что это ты придумываешь?

Надежда Петровна уже давно была немолода, шестой десяток разменяла четыре года назад. Ей бы уже на пенсию, но она считала своим долгом учить детей обществознанию до того момента, пока не перестанет ходить. Она смело рассказывала об этом всем подряд, а отпетые двоечники в тайне мечтали переломать ей ноги. Учительница, пробираясь сквозь парты, уже успела прокрутить в голове тысячу вариантов последствий. Первое, о чем, естественно, она подумала, так это о своей репутации. Где это видано, чтобы на уроке Захаровой Надежды Петровны ребенок лежал в крови на парте. Когда она подошла, один из одноклассников Сони уже втихаря снимал всё на телефон.

– Сонечка, с тобой всё в порядке? – Надежда Петровна приподняла её руку, которая закрывала лицо, и увидела перепачканную в крови тетрадь.

– Саша! Нет, не ты. Издемирова! Бегом за врачом. Все остальные – вон из класса. Вещи собрали и вон! Ей нужен воздух, Вадим, открой окно!

Класс зашевелился. Кто-то радостно вертелся, кто-то, бурча, собирал портфель. Наконец, все вышли из душного, как показалось Надежде Петровне, помещения. Через несколько минут прибежала медсестра с небольшим чемоданчиком. Соня уже пришла в себя и плакала.

– Тише, дорогая. Не волнуйся, сейчас придет врач, и всё будет хорошо, – пыталась успокоить девочку учительница.

Это не помогало. От её слов Соня стала реветь ещё больше. Кровь размазалась по всему лицу и рукам, испачкала белую кофту. Даже на, тогда ещё темных, волосах были небольшие красные капли. Симптомы почти кончились, остался неизведанный страх и голоса, будто знакомые, но сильно искажённые. Слов до сих пор было не разобрать.

– Надя, что с ней? – спросила медсестра Марина.

– Я не знаю. Сидела, сидела, а потом просто свалилась на парту без сознания.

Медсестра открыла чемодан, достала ватку и бутылочку нашатыря, на всякий случай.

– Саша, не уходи. В дальнем шкафу нижний ящик. Там, посмотри, внизу лежат полотенца. Дай мне одно.

Пока медсестра аккуратно вытирала лицо Соне, Саша, недовольно цокнув, злая, пошла к шкафу. Открыла первый шкафчик – одни книги. Второй – тоже самое. В оставшихся двух, помимо всяких учебников, стояли несколько бутылок вина и коньяка.

– Надежда Петровна, тут ничего нет.

Учительница обернулась и охнула, увидев, в какой ящик залезла Саша.

– Ты не тот ящик открыла! Я же сказала, в том шкафчике, на котором стоит Конституция!

– Вы про нее ничего не говорили, только сказали, что шкаф в углу, – обиженно сказала Саша.

– Ты опять ни черта не слушаешь! Всё, не мешайся под ногами, свободна!

Саша закинула учебники в сумку и, громко топая, вышла из класса, не забыв хлопнуть дверью. Надежда Петровна сама достала несколько полотенец, намочила их теплой водой и вернулась к Соне.

– Надь, ты чего так с ней? Из-за бутылок что ли?

– Говорила же, давайте в учительской их оставим, зачем у меня хранить, тем более Восьмое марта только через месяц. А она разболтает сейчас всем. Я же вижу, кем она растет. Будущая прошмандовка. Четырнадцать лет, а уже одевается как шлюха. Ты на эти стрелки посмотри – ужас! В наше время за такое бы высекли и заставили всё