Взаимосвязи (СИ) - Башкарев Евгений
Успокоив себя, мальчик подложил руки под голову и попытался уснуть. Но тут, он понял, от чего проснулся.
Несколько минут Тим пролежал на боку с открытыми глазами, погружаясь в предстоящее безумие. Он никогда не ходил ночью по зданию. Его, как и всех детей, пугала темнота. Он не боялся засыпать один в комнате с выключенным светом. Этот страх он преодолел уже давно. Закутавшись под теплое одеяло, он старался подумать о чем-нибудь хорошем. Например, о солнце или мультиках. И страх исчезал. Но сейчас была совсем другая ситуация. Глубокая ночь, незнакомое помещение, темный коридор. Тим вздрогнул, когда мочевой пузырь вновь напомнил о себе. На этот раз он знал, что другого выхода у него просто не остается. Весь низ живота напрягся. На лбу выступили крошечные капельки пота. О чем бы он ни думал, все сходилось к дурным мыслям, где его обижали, обзывали и пугали.
«Я не боюсь темноты», — прошептал он.
Спящий на нижней койке сосед перевернулся с одного бока на другой и кровать качнулась. Тим посмотрел вниз. Он привык спать наверху двухъярусной кровати и частенько смотрел вниз, интересуясь, чем занимается сосед. Сейчас сосед сладко спал, и в отличие от него не хотел вставать в туалет среди ночи. Тим перекинулся на живот и еще раз попытался заснуть, пока его не разбудила ужасная мысль. А что, если ему снова приснится кошмар, и он обделается в кровати? Утром, когда все увидят на простыне пятно, с него начнут смеяться. А ему уже восемь лет и такого оскорбления он не потерпит! Особенно от ребят, которые подшучивали над ним, из-за кучерявых волос, не поддающихся ни одной расческе. Выслушивая обидные слова, Тим никогда не оставался в стороне. Он шел на конфликт кулаками, и метод мгновенно давал о себе знать. Всегда получал либо он, либо обидчик. Больше всего Тим не любил терпеть насмешек от девчонок, потому что папа и мама запрещали ему их колотить.
Тим оперся на левую руку и сел. Легкая дрожь от ночного холода заставила его накинуть простынь. «Я не боюсь», — мысленно проговорил он.
Лунный свет слабо освещал комнату, но Тим видел все четыре угла, две кровати, столик, шкаф и дверь. Он отлично помнил, как закрывал дверь, перед тем, как все ребята легли спать. Сейчас, по какой-то причине, дверь оказалась открыта. Окна, выходившие на сторону моря, тоже были открыты. В комнату проникал ветер. Слабый, почти не ощутимый, но прохладный с запахом моря и сосен. За окнами было светло, и не вставая с кровати, Тим мог разглядеть часть территории детского лагеря, куда родители отправили его на целых семь дней. Столь долгий период уже казался мальчику вечностью. В следующий раз, если папа покажет ему путевку на море, вряд ли он воспримет ее с радостью. Он никогда сюда больше не приедет.
Тим спрыгнул на пол. Босые ноги тут же почувствовали холодный паркет, и мальчик вздрогнул. По телу побежали мурашки.
Тим нащупал под кроватью тапочки.
Избавившись от резкого холода, он снова почувствовал напряжение внизу живота. Из окна комнаты Тим увидел мириады звезд, нависших над морем, и вспомнил, как когда-то папа рассказывал ему о небе. И Тим верил ему, а еще больше он верил в то, что под полной луной перерождаются волки, и в это время суток люди боятся их.
Тим повернулся к двери. Его глаза уставились в прямоугольные очертания темного коридора. Тим боялся. Но еще страшнее было представить, как он обмочит кровать, и утром все будут тыкать в него пальцами. Он посмотрел на свою простыню, потом на друга и пошел к двери. Тапочки поползли по полу. Каждый его шаг был короче предыдущего. Мысль, о том, что его ждет, когда он выберется из комнаты, сводила с ума. Он посмотрел на часы — начало второго. Все его друзья, даже те, которые считали себя слишком взрослыми, чтобы ложиться спать в девять часов вечера, давно пребывают в своих кроватках. Уж они-то точно не боялись темноты, сырых подвалов, крыс и прочих тварей, бегающих ночью в поисках наживы. «Господи! Да этот лагерь кишит пауками», — вспомнил Тим слова брата, и по телу пробежала дрожь.
«Они такие жирные и мохнатые, потому что кормятся обойным клеем и земляными жуками. А ночью, в полной тишине, можно услышать скрежет, словно кто-то трет зубами. Это они бегают по стенам!»
«Я не боюсь, я не боюсь. Я не боюсь!» — почти закричал Тим и, вдруг, понял, что может разбудить смотрящую.
И днем и ночью с ними всегда оставался кто-нибудь из взрослых. Смотрящие следили за порядком и успокаивали неугомонных детей. Тим в это подразделение не входил, потому что за подобные выходки детей наказывали дополнительными работами в лесу. Сегодня за смотрящую была Линда. Что знал про нее Тим? Линда была красивой и злой. За любое нарушение правил, она кричала так громко и долго, что детям самим хотелось идти в лес. А еще Линда не любила бдить по ночам, и, как подозревал Тим, в эту тихую ночь она сладко спала на кушетке в холле.
Тим миновал кровати, стол, шкаф и вплотную подошел к двери.
Как же он не хотел идти в туалет ночью, где даже играющие на потолке тени причиняли ужасный дискомфорт. Тим трясся от страха. Его зубы стучали, а руки потели. И вдруг, как молния сквозь черное небо, он вспомнил: «Эй, а еще ночью по старым домам бродят крысы. Их норы уходят глубоко в землю, где черный грунт не дает им замерзнуть холодной зимой. Они тоже любят есть… и иногда питаются мертвыми пауками…»
Тим почувствовал тошноту. В голову лезли мысли, от которых его начинало лихорадить.
Он выглянул из комнаты и увидел длинный темный коридор. Ни одного признака жизни. Только лунный свет проникал сквозь окна, и от его отторгающего оттенка мальчик испытал очередное чувство неловкости. Глубиной своего сознания он не мог описать, насколько сильно хотел остаться в своей комнате. Но куда ему справить малую нужду, не прибегая к крайностям? Он посмотрел налево, потом направо, словно выглядывая приближающиеся машины, и шагнул в коридор. Медленными шажками Тим двинулся в сторону туалета. Мальчик часто оглядывался назад. Он не слышал никаких шагов, не видел падающей тени, но ему казалось, что кто-то идет за ним. Образ таинственного человека не пропал даже, когда мальчик миновал весь коридор.
Тим прошел мимо одной двери, второй, третей, четвертой. Все они были распахнуты, а коридор смотрелся, как библиотечный зал, истыканный бесконечными стеллажами. Окна в комнатах тоже были раскрыты. Через дверные проемы сочился лунный свет. Занавески вздымались и опускались. Тим осторожно ступал на паркет, стараясь идти как можно тише. Его до смерти пугало эхо. Особенно раздающееся не по его вине. Он вздрагивал при каждом малейшем шорохе.
Его глаза привыкли к темноте, и он смог различить на полу ковер. Идя по мягкому покрытию, звук шагов был почти не слышен. Так он пробирался к двери туалета, пока в ночном безмолвии не раздался громкий хруст. Тим вскрикнул, ощутив под ногой движущийся предмет. Руки зажали рот. Он постарался сделать все, чтобы не издавать посторонних звуков, но что-то грубое все же отозвалось в его животе. Тим почувствовал отдышку.
«Это реальность! — раздался леденящий голос. — Это не сон. Ты видишь то самое насекомое, которое обитает здесь десятки лет, питаясь обойным клеем и земляными жуками…»
Бугорок хрустнувшей массы неподвижно лежал на ковре.
«Паук, огромный паук, огромный ядовитый паук, — успокаивал себя Тим. — Я раздавил паука, и теперь он мертв!»
Но, вдруг, бугорок шевельнулся. Его движение сопровождалось непрерывным гудением, словно насекомое заводило мотор. Правая часть затрепетала.
«Крыло? Но пауки не летают!?»
Тим, забыв об испуге, подобрался поближе к неопознанному объекту, в котором разглядел крупного коричневого жука. Одно крыло, скорее всего, сломанное, едва трепеталось, а второе работало, как пропеллер. Жук полз, пытаясь взлететь, но постоянно сносимый вправо, забился под плинтус.
Майский жук! Тим облегченно вздохнул. Я наступил на майского жука и так испугался!
Тим уверенно пошел дальше. Он не обращал внимания ни на какие звуки и не смотрел себе под ноги.. Дойдя до туалета, Тим понял, что сейчас обмочит себе все, что находится ниже пояса, и бросился к кабинке.
