Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 7 - Алан Дин Фостер
В 1966 году они одновременно взяли академический отпуск. На сэкономленные Тёрнером деньги и немалые средства Нолана в виде призовых денег и семейных сбережений они купили и снарядили небольшую моторную шхуну, объявив о своём намерении отплыть на остров Пасхи, а затем исследовать берега Южной Америки. Тёрнеру всегда хотелось побывать в тех местах, а Нолан желал провести какие-то полевые работы неопределённого характера.
С этого момента информация о профессорах начинает становиться отрывочной и ненадёжной. Известно, что они вернулись в Лос-Анджелес в сентябре 1966 года в отличной физической форме и хорошем настроении. Удивительно, но Тёргнер и Нолан подали в отставку со своих должностей в Университете. Это случилось к великому ужасу их начальников, которые, по понятным причинам, были подавлены перспективой потерять двух таких блестящих сотрудников своих факультетов: одного старого и почтенного, а другого — молодого и исключительно многообещающего. Но ни одного из них не удалось переубедить, и после приведения в порядок некоторых личных дел они объявили о своём намерении вновь вернуться в район своих прежних путешествий. Известно также, что они привезли с собой целый ряд хорошо сохранившихся и чрезвычайно эксцентричных образцов резных иероглифов и статуэток. Нолан утверждал, что они нашли эти вещи не на острове Исла-де-Паскуа (Пасхи), а на его более мелком и малопосещаемом западном соседе, Сала-и-Гомесе. Сообщается также, что эти учёные консультировались с некоторыми так называемыми специалистами по оккультным вопросам, среди которых числился довольно известный и пользующийся дурной славой старый книготорговец в центральной части Сан-Диего. Лавки этого старика больше нет, здание, в котором она находилась, с тех пор снесли и заменили многоуровневой парковкой, одна часть которой, как я могу сообщить, провисает под очень странным углом, несмотря на неоднократные попытки исправить её.
Из-за очевидной искренности, с которой факультет Нолана сожалел о его отставке, профессор согласился поддерживать связь со своими старыми друзьями посредством случайных писем, которые он будет пересылать всякий раз, когда представится такая возможность. Это те послания, которые я так поспешно скопировал в библиотеке антропологии. На некоторых конвертах почтовый штемпель был вдавлен с излишней силой и оставил оттиск на письме внутри, но с помощью порошка для снятия отпечатков пальцев я смог привести текст в разборчивое состояние. Даты в письмах варьируются от 3 февраля до 18 мая 1967 года. Все они имеют почтовые штемпели из Вальпараисо, Чили, и один из учёных признаётся, что экспедиция была вынуждена оставаться там в течение такого длительного периода времени, чтобы его хватило на ремонт их судна, повреждённого штормом.
Я решил написать человеку, упомянутому в этих записях как ремонтник, некоему сеньору Хуану Марии-и-Флоресу. В ответ мне пришла записка, нацарапанная неловким почерком, как будто владелец пера не знал, как пользоваться пером. О Тёрнере и Нолане он мало что мог сказать. Флорес, всегда считал профессоров очень сдержанными личностями, а эти двое американцев казались нервными и раздражёнными одновременно. Вместо этого он сосредоточился на ремонте их шхуны. Повреждения показались ему очень необычными, а ведь он проработал на кораблях более сорока лет. Например, он упоминает, что, по его мнению, слова профессора Тёрнера о «неожиданной сильной волне» не вполне объясняли странное скручивание четырехдюймового стального стержня левого приводного вала шхуны, а также то, как три из четырёх лопастей оказались отломанными от винта. Местный судовладелец из Лонг-Бич уверяет меня, что мистер Флорес, несмотря на свои сорок лет, несомненно, питает естественную склонность к преувеличениям.
Первое из этих писем, датированное 11-м февраля, включает в себя длинную запись: «40 градусов, 9' Ю, всё еще на 110. На гориз. ничего не видно, но Боб всё ещё увер.»
Этот, казалось бы, безобидный кусочек информации показывает ряд странностей. По-видимому, всё указывает на то, что хотя письма домой отправлялись с февраля до середины мая, они были написаны не в Вальпараисо, а в то время, когда профессора были ещё в море! Зачем двум мужчинам нужно было записывать это, а затем ждать возможности отправить письма через равные промежутки времени, растянувшиеся на три с половиной месяца со дня их прибытия в Чили? Это выше моего понимания. Вполне понятно, что сокращение означает 40 градусов Южной широты. «110» может быть только долготой. Таким образом, из этой информации следует, что их судно шло почти прямо на юг от острова Пасхи. Но самая странная часть фразы та, в которой говорится: «ничего не видно на горизонте», поскольку это, по-видимому, подразумевает, что, возможно, двое мужчин ожидали, что на горизонте может быть что-то. Это вопиющая бессмыслица, так как беглого взгляда на любую карту Тихого океана будет достаточно, чтобы показать даже случайному наблюдателю, что в этой части океана нет ничего на сотни миль в любом направлении, не говоря уже о юге! Интересно отметить, однако, что этот курс вёл их почти прямо к центру подводного горного хребта, известного как Кордильера острова Пасхи.
На полях следующего письма приписано: «повернули на восток, следуя инструкц. Кука». Еще раз сверившись с архивами научной библиотеки, я обнаружил, что капитан Джеймс Кук действительно прошёл этот же участок океана в 1773 году, возвращаясь в Англию. Что еще более интересно, так это то, что в следующем году капитан, очень опытный штурман, провёл довольно много времени, блуждая в районе между 40–50 градусами южной широты и 120–130 градусами восточной долготы. Конечно, Кук не мог находиться там в поисках чего-то, поскольку тогда эта область океана являлась такой же пустынной, как и сейчас.
Следующая разборчивая заметка гласит: «129 З, Боб обескуражен, поворачиваем назад, запад. течение». Это может означать только то, что профессор Нолан действительно ожидал найти что-то в этом пустом районе океана и, как и следовало ожидать, не нашёл. Кроме того, обратная сторона письма содержит предостережение: «Координаты неправильны? Проверьте Сиднейский Бюллетень». В то время эта ссылка для меня звучала бессмысленно.
Оставалась только одна последняя запись, имеющая хоть какое-то значение, и я пришёл к выводу, что она является ключом ко всему этому запутанному делу.
