Поцелуй небес - Людмила Григорьевна Бояджиева
Артур расположился под опустевшим зонтиком и откупорил бутылку тоника, принесенного Джипом специально для него. На дне стакана плескалась какая-то крепко-пахнущая влага, но совсем немного, всего лишь капля. Шнайдер почти совсем уже отказался от американской привычки накачиваться спиртным до обеда. На чугунные перила, ограждавшие площадку с фонтаном, навалились любопытные — хипповатая молодежь, ошивающаяся здесь денно и нощно, детишки, притащившие за руку мам или нянь, группа скандинавских туристов, навостривших видео- и фотоаппаратуру.
— Ну и неделька! Вначале эта тропическая духота в Венеции, теперь римские ливни, поистине, «Pioggia maggiora» — великолепный дождина — у них здесь все «великолепное». Похоже, наших девчурок кто-то сглазил, — хихикнул подсевший за столик к Шнайдеру Питер и начал энергично обмахиваться сандаловым веером. — Нам надо потребовать у «Адриуса» микроавтобус с душевой кабиной. Здесь можно просто задохнуться — от крошек невероятно несет потом. Хорошо, что пленка не передает запахи — он брезгливо поморщился, — а то поклонникам этих созданий пришлось бы туго. Питер Валдино — парикмахер-визажист, лауреат многочисленных престижных конкурсов, работавший по договору у «Адреаса» уже третий месяц, был известным в богемном мире геем под кличкой «Бабочка». Видимо, отвращение к женскому телу играло не малую роль в его профессиональном успехе: работая с моделью, Питер подсознательно старался выявить отталкивающее демоническое начало, что придавало типажам пикантность и остроту. Глумясь над женской красотой, он открыл свой стиль — точно попавший в струю авангардных эстетических установок: тонкое, порой эпатирующее балансирование на грани красоты и уродства, притягательности и отвращения. Артур не поддержал разговора с неприятным ему гомиком, делая вид, что целиком поглощен начавшейся демонстрацией. На подиуме работало семь девушек, отобранных из самой элиты профессиональных моделей. Каждая из них имела громкое имя, что означало феерические почасовые гонорары. Шнайдер внимательно наблюдал за происходящим. Первой вышла Надя в закрытом серебристом купальнике белотелая и томная, как бутон водяной лилии. За ней, оттеняя контраст, двинулась мулатка Вирджиния, стягивая на ходу ручной росписи платок с обнаженных, шоколадным блеском лоснящихся бедер. «Отлично, отлично — держим ритм, крошки!» — подбодрил взлетевший на стреле вместе со своей камерой Эжен Карно.
Девушки лавировали между струй, рождаясь из водяной стихии, подобно запечатленным в камне нимфам фонтана. Артур представил, как «берет» кадр движущийся над подиумом оператор — через водяные брызги, пропуская перед камерой фрагменты каменных статуй и верхушку мраморной колонны пластиковый макет, поддерживаемый Джипом. Ветерок колеблет нежный шелк, аркой изгибает высокие струи, осыпающие тела манекенщиц сверкающим бисером. Хорошо, очень хорошо! Только бы успеть до грозы, дающей знать о своем приближении. Духота навалилась плотной, почти осязаемой массой. По спине Артура потянулась противная струйка. «Этот „голубой“ прав — передвижной душ на площадке не помешал бы. И с Тони было бы меньше проблем. Совсем загоняла на этот раз — то ей жарко, то сквозит, то она просто умирает без свежего ананасового сока, то нуждается в срочном массаже! А еще непрестанные жалобы на гримершу и этого визажиста Питера-пидера, на номер в отеле и плохую кухню в ресторане… Ничего, Артур, терпи. Ты поставил на верную лошадку. Полтора года в этой профессии — и уже в первой десятке! Теперь демонстрация коллекции высшего класса без Тони Браун все равно, что свадьба без невесты!»
Артур Шнайдер отлично разбирался в механизме создания звездных имен. Имей он возможность вложить приличную сумму денег в любую длинноногую девочку с панели, он сделал бы из нее вполне приличную модель. Но в случае с Тони, что ни говори, есть что-то непостижимое, какое-то колдовство, превращающее смазливую юную особу в объект невероятной притягательности.
Выход Тони означал кульминацию показа. Она появилась — среди тяжеловесных форм резного влажного мрамора и подвижной россыпи сверкающих капель — высокая, золотистая с легким узким телом, обтянутым ослепительно-бирюзовым трикотажем. Небрежная, опасная женщина-ребенок. Ни тени кокетлива, зазывных улыбок, — она была вне камер, вне любопытства толпы — сама по себе, наедине с собой.
Артур разозлился, почувствовав, что снова столкнулся с задачей, решить которую никак не удавалось. В который раз он задумался о том, красива ли Тони вообще. Ведь ни классическими формами, ни броской сексапильностью малышка не обладала. Она имела небольшой для манекенщицы рост и продолжала расти, а ее тонкая фигура еще окончательно не сформировалась. Но сочетание светлых глаз и гривы смоляных кудрей, опускавшейся до талии, медовый оттенок кожи и какая-то особая прелесть всех черт притягивали взгляд. На нее хотелось смотреть и смотреть, разгадывая тайну неуловимой гармонии.
— Не правда ли, в ней есть что-то дерзкое, мальчишеское! — веер Питера в восхищении замер. Артур окинул гея сочувственным взглядом, хотел что-то ответить, но не успел. Плавно, будто ее засняли рапидом, Тони начала оседать на помост и вдруг рухнула навзничь, раскинув руки, как в хорошо отрепетированной балетной сцене смерти. Все оторопели, а потом разум кинулись на подиум. Двумя прыжками Артур оказался рядом и понял, что девушка потеряла сознания. Он поднял ее на руки и понес в тень. Бегущий рядом Джип брызгал в запрокинутое лицо водой, кто-то подоспел с нюхательными солями и сердечными каплями, гримерша накрыла плечи девушки влажным полотенцем.
Тони поморщилась, открыла глаза, удивленно огляделась.
— Все будет в порядке, детка, все хорошо! — Артур гладил ее по голове, пытаясь собрать разметанные волосы. — Здесь страшная духота и ты уже два дня почти ничего не ела. Все будет… — он осекся: в его руке осталась длинная черная прядь, будто срезанная с головы Тони бритвой. Стоящий рядом Питер вдруг завизжал тонко и жалобно:
— Это не я! Это не я! Я здесь абсолютно не причем! Сегодня утром мадмуазель Браун не дала мне даже прикоснуться к своей голове!
2
Тони росла бодрым, жизнерадостным и очень благополучным ребенком. О таких родителях — любящих, чутких, к тому же — красивых и богатых можно только мечтать. Собственное отражение в зеркале — получше всякой рождественской открытки и при этом, что ни пожелаешь — все тут!
До школы Тони жила с родителями, на их чудесной флорентийской вилле, потом семья переехала в Южную Калифорнию, где девочка поступив в престижную частную школу. Здесь учились избранники судьбы,
