В прятки с «Прятками» (СИ) - "Ежик в колючках"
Разрозненное сознание настойчивыми толчками нашло меня нескоро, тело все затекло от неудобной позы, притупленная боль медленно залила все мое существо, и темноту понемногу разогнали отблески света.
Холодно. Я околела просто напрочь. И подташнивало знатно. Губы спеклись, попить бы. Дышать было больно, наверное, отбила грудину. Хотела открыть глаза, но веки плохо поднимались, будто слиплись. Я протерла их ладонью, и глаза невольно расширились — кровищи-то. Откуда? От ее запаха закружилась голова. Ощупала лоб — разбит. Перед глазами все расплылось, но я смогла разглядеть капот перекореженного внедорожника, ощутила под спиной мокрую землю и задергалась, непроизвольно охая. Боль обжгла перепачканные кровью руки, ногу и голову…
«Почему мне так паршиво? Опять сотрясение, что ли? А что, вообще, произошло?»
Воспоминания ворвались в мозг размытой нарезкой кадров: стрельба, погоня, вспышка, удар… Зажмурилась, слезы брызнули по вискам, мучительный стон вырвался от боли. Скрипя зубами, я принялась себя медленно ощупывать. Локоть был съюзан до мяса, голова снова разбита, но самое хреновое это то, что меня зажало между кучей раздолбанного металлолома и куском бетона от полуразрушенного здания. Меня что, выкинуло? Да, точно. И как только не расплющило-то…
Я попыталась осторожно вытянуть ногу и чуть не взвизгнула: острая боль ошпарила в районе лодыжки. «Да боже ж ты мой, только б не перелом. И сколько я провалялась в отключке, раз уже понемногу темнеет? Почему так тихо? А где Эрик?» Огляделась, насколько позволило мое печальное положение: в отдалении увидела крупную фигуру. Видимо, вылетел в лобовое стекло… «Черт, что с ним? Он живой?» Руки тут же предательски затряслись, и за ребрами включился особенный раздрай. Он пошевелился, завозился, и я увидела, как ручища тронула голову. У него вся голова была в крови.
— Эрик, с тобой все в порядке? — голос у меня жалобно трясся. От волнения пульс зашкаливал.
— Все у меня… нормально, — хмуро ответил он. — Как сама?
Сердце стиснулось и тараном ударило в грудную клетку, когда раздался низкий голос, и я немного выдохнула. «Жив! Боже, спасибо!» Противная дрожь от перенесенного испуга знобила каждую клетку тела.
— Мне ногу придавило чем-то, не могу вылезти!
«Да черт вас побери, пожалуйста, вытряхните мне кто-нибудь уже стекло из-за шиворота!» В голове ужасно звенело. Эрик с трудом добирался до меня, а мне стало так тревожно, когда вся картина его повреждений открылась в своей красе. Макушка явно пробита, кровь залила висок и растатуированную шею. Несколько багровых ссадин на лице. Он морщился от боли, но это же Эрик — скорее сдохнет, чем выдаст свои чувства и будет делать вид, что все в порядке. Хотя, вопреки всем моим ожиданиям, лидер приподнял останки внедорожника, позволив мне выползти из стальных тисков, попутно ворча, огрызаясь и гневаясь. «Вот, сукин сын, ну, я-то в чем виновата, а? Вот и заботься о таком, интересуйся… спасибо, на х*й не послал».
Звук приближающихся моторов обрывками наполнил слух. Взвизгнули тормоза, хлопнули двери. Послышались голоса. «Бесстрашные, слава яйкам». Я развалилась на обочине, маленькая вспышка активности принесла еще одну отупляющую волну боли, и прикрыла глаза. Всё, сдох мой Energizer! Сейчас вырублюсь. Шаги, кто-то присел рядом, меня ощупали. Я услышала свое имя, голос был смутно знакомый, не Эрика. Он никогда не называл меня по имени, только «мелкой», или «слабачкой», ну, еще «мерзкой дрянью»… Ах, какой же милый парень!
Как только чужие руки прикоснулись к голове, я почти взвыла. «Вот спасибо, бл*! Это кто ж там такой заботливый? Интересно аж». Я ппопыталась сфокусировать зрение на человеке и слегка зависла, ошалело открыв рот. Сэм. И чего у него лицо такое странное, мне ж ничего вроде не оторвало.
— Эшли, у тебя ничего не сломано? Ты встать можешь? — Я помотала башкой: «Кажется, я только ползти могу».
— Нет, ногу машиной придавило. Но шевелится, вроде не сломана.
Когда Сэм начал монотонно ощупывать лодыжку, я прикусила большой палец, до искр в глазах, иначе меня просто вывернуло бы наизнанку. Вот свезло мне, только от сотрясения оклемалась — так новое пожаловало. И ногу отбило, что подвернула на сафари. «Ох, только бы ушиб, иначе инициацию я не смогу закончить!»
— Что тут произошло? — поинтересовался лидер. «И, кстати, а почему у меня?» Я поискала глазами Эрика, он привалился к останкам внедорожника. Обтирал кровь с лица, попутно переговариваясь с Максом.
— За нами ехали грузовики Дружелюбия, а потом стали стрелять. Там были изгои. И мы перевернулись, кажется… — мда, очень исчерпывающе вышло, но на другое я больше неспособна. У меня ресницы были такие тяжелые, что глаза держать открытыми совсем не выходило. «Странно, и чего это Сэм со мной тут возится?»
Сэм помог сесть, снова пальцами проверил голову, прося потерпеть, видя, как я скривилась, а потом подхватил на руки. Меня потащили к машине, вокруг толпились несколько бойцов, рожи у них были недовольные и хмурые, последнее что заметила — лохматую голову Ворона, придерживающего дверцу, а потом стало как-то мягко, тепло и спокойно.
В лазарете, меня встретили уже как родную. Роджер только сокрушенно покачал лысым черепом, пока обрабатывал и заклеивал мой многострадальный лоб, констатировав очередное сотрясение. «Подумаешь, впервой, что ли?» А вот с ногой дела обстояли намного хуже. Лодыжка приобрела сиреневый оттенок и хорошенько так раздулась. «Скверно, конечно, но не перелом. И на том спасибо!»
— Может, лучше, все-таки ее в Эрудицию отправить? — строго так поинтересовался Сэм, расхаживая по помещению, пока меня осматривали. Док покосился на него хмуро, да и я не лучше. «Вот, чего пристал-то? И мельтешит туда-сюда, вызывая головокружение и тошноту!» — У нее голова разбита.
— Ну уж нет! Куда-куда, а в Эрудицию я точно не поеду! — наотрез отбивалась я, задыхаясь от возмущения, пока растатуированные пальцы занялись моей ногой.
— Почему же это? — с каким-то нездоровым интересом протянул лидер, серьезно поглядывая на меня. — В клинике Эрудиции есть необходимое для всех обследований оборудование и…
— И у нас не хуже, — влез Стивенс, за что получил мой благодарный взгляд.
— У меня брат в Эрудиции работает доктором, поэтому, если я туда попаду, то могу и до конца инициации не вернуться обратно. Он меня привяжет к кровати и станет лечить. Так что, нетушки! Я лучше здесь! — заявила я, уже с ужасом представляя себе в красках, как Дин забинтует меня по самые уши и накормит снотворным, чтобы никуда только не лезла и не вздумала трогать его вещи, как в детстве.
— У тебя есть брат? — бархатистым голосом спросил Сэм, на что я пожала плечами.
— А что в этом такого фантастического? У меня их, вообще-то, пятеро, и все старшие. Правда, остальные все в Дружелюбии остались, — забурчала я, охая и шипя, когда на лодыжке Док устроил лед.
— Пятеро? — прищурился Роджер. — И как они тебя только отпустили в Бесстрашие, оторву такую?
— Как-как, с удовольствием! Будто их кто-то спрашивал! — отмахнулась я от любопытных мужиков, трясясь за свою ногу. — Ну чего, все совсем плохо, да? Роджер, у нас зачетные бои на носу, я хоть ходить смогу, или мне уже можно вещи собирать и отправляться к изгоям? — мрачненько пошутила я, тревожно всматриваясь в лицо Стивенса.
— Ушиб, сильный. Будем лечить, и через недельку станешь прыгать, как коза.
— Насколько я знаю, — заверил меня Сэм почти успокаивающе, — зачетные спарринги у неофитов только на следующей неделе, так что успеешь восстановиться.
— Фу-ух, это хорошо, — облегченно выдохнула, блаженно прикрыв глаза. Сэм ушел, а Роджер всадил мне пару уколов, отправляя в царство Морфея.
Сидеть на жопе смирно — самая мучительная для меня пытка. Я валялась в лазарете, подыхая от скуки. Ребята, конечно, ко мне забегали, но чем ближе финальный тест, тем больше нам всем гайки по дисциплине закручивали. Да и тренировки у неофитов были теперь почти все время, а я выпала так бесподобно из борьбы, что мне совсем не по себе. И конечно же, я боялась скатиться в красную зону. Потихонечку ползала вдоль стены по палате, пусть и не так быстро, как хотелось бы и, сцепив зубы, больно, но через день таких тренировок, получилось наступить на полную стопу, еще пару дней — и уже довольно сносно ковыляла сама. И мне оставалось надеяться, что это хороший знак.
