Колдун (СИ) - Вэрди Кай

— Руденко Тамара, — закончил капитан. — Ребята, рассказывайте сами.

Тамара подняла глаза на Мишку.

— Я так думаю, что немцы готовятся к большому танковому наступлению, и именно на нас, — мрачно начал Мишка.

— А я так думаю, что к стенке тебя и расстрелять, как дезертира, — буркнул Степаныч. — Думает он!

— Капитан, ты здесь нас собрал вот этого послушать? — поддержал Степаныча Васильев.

— А ну тихо! — грохнул ладонью по столу Черных, покрываясь пятнами. — Если, Гриша, твои раздолбаи прое… пропустили несколько десятков фрицев у себя под носом, а твои, Степаныч, взвод танков не заметили, он, — Черных махнул рукой в Мишкину сторону, — не виноват! Молчите и слушайте! Будем решать, как выкручиваться станем! Миша, продолжай!

— Сегодня ночью по нашему краю фрицы массово минировали поле. Думаю, противотанковыми минами — они большие были, круглые. Насчет противопехотных не знаю, но, возможно, ими тоже, — продолжил Мишка.

— Насколько массово? И как далеко от нас? — задал вопрос Божко. — Откуда узнал?

— Сам видел. От нас… не знаю… метров двести от края поля. А массово… Я насчитал тридцать семь, потом сбился. У каждого рюкзак был с минами, — задумчиво отозвался Мишка.

Божко присвистнул и, подскочив к двери в блиндаж, открыл ее и гаркнул:

— Емельянов, Сидоренко! Срочно взять десяток ребят и проверить поле боя на расстоянии от ста до трехсот метров на наличие мин! Доложить немедленно!

— Есть! — раздалось снаружи, и сапер плюхнулся на свое место.

— Дальше, Миша, — мрачно попросил Черных.

— За Томкиной деревней, возле реки, немцы скрытно собирают танки. Огромное количество. Танки охраняет очень много немцев, в том числе, судя по всему, и большие чины. Настолько боятся огласки, что в деревню ни ногой. Но! Позавчера вечером всем жителям было велено застелить постели чистым бельем и приготовить обед, побольше и повкуснее, а самим убираться из домов. Наверняка фрицы войдут в деревню и расположатся в ней, а сегодня утром начнут наступление, — выдал Мишка.

— Ты танки видел? Или бабушка сказала? — насмешливо спросил его Степаныч.

— Я видела, — вмешалась Тамара. — Четыре дня назад их было сорок семь штук. Они их каждый день подгоняют понемногу, но постоянно. Гонят по три, четыре, редко по пять штук… Мы с Колькой два дня их караулили, на поле в пшенице прятались и следили.

— Четыре дня назад? А три дня назад что было? — спросил майор. — Следить перестали? Почему три дня назад не посчитали? И откуда уверенность, что их не перебросили в сторону Обаяни?

— Невозможно было посчитать, — покачала головой девочка. — Там фрицев понаехало столько, что не подберешься. Мы на пригорок забирались, и оттуда смотрели, как подъезжают.

— А то, что танки не перебрасывали… Сутки назад они очень хорошо охранялись, — подхватил Мишка, и рассказал, как пытался подобраться к танкам. — Там действительно не подберешься. И разглядеть что-либо невозможно — их маскируют очень хорошо.

— А что за танки? — спросил Рыжов. — И только танки?

— Нет, не только, — покачала головой девочка. — Приезжали и крытые полуторки, с них ящики какие-то выгружали, тяжелые — один ящик по четыре немца таскали, и еще люди с них выпрыгивали. И еще машины странные были, эм… — девочка задумалась. — Они машины… Только… у них трубы такие торчат… — попыталась объяснить она.

— Зенитки? — задумчиво предположил Рыжов. — Много их было?

— Я видела двенадцать… Но мы там не целыми днями сидели. Мамка нам туда ходить запретила, когда мы ей про танки сказали, так мы туда часа на два бегали, поглядеть и обратно, — опустив голову, почти прошептала девочка. — Я не знала, что мы к вам попадем, я бы лучше смотрела…

— Все хорошо, Тамара, — подбодрил девочку майор. — Ты и так нам очень много рассказала. А танки какие были, можешь сказать?

— Такие… острые. У них башня как квадратная, вся в углах, а сверху люк возвышается. И сами они все в углах. Светло-коричневые, и темными зелеными пятнами покрашены. Новые, на них царапин и вмятин не было, — наморщив лоб, вспоминала девочка. — Но танки разные. Там еще и другие были. Не такие… острые. У них башня тоже приплюснутая, но спереди круглая, а сам перед… как будто ножом его срезали, — пыталась объяснить Тамара.

— Первые — Тигры, однозначно… А вторые… Пантеры? — задумался майор. — Тамара, а каких больше? Острых или округлых?

— Не знаю… — покачала головой девочка. — Сперва округлых было больше, потом острые поехали, потом ехали и те, и другие…

— Миша, а почему ты думаешь, что наступление будет сегодня? — посмотрел на пацана майор.

— Вчера утром, на рассвете, когда мы в лес забежали, в деревню немцы въехали. Мы едва успели, хорошо, туман был, — начал Мишка, но Тамара вскинулась, вцепившись в его руку.

— С чего ты взял? Мамка с Ваней уйти собирались… Если немцы въехали… Ты врешь! — Тамара, всхлипнув, уткнулась в ладони.

— Том, вам не надо знать было… Я и спорить не стал, когда ты за Полинку вцепилась, потому как гул уже слышал. Торопился я сильно, спорить некогда было — никто бы не ушел, — опустив голову, проговорил Мишка. — Но когда мы в лес забежали, я на дуб лазил, и оттуда видел фары вокруг деревни. Значит, они деревню окружили, чтобы никто не ушел. Думаю, днем они стягивались туда, подвозили все, спали, а как стемнело, начали лес прочесывать, и прочесывали капитально, — Мишка рассказал о своей встрече с немцами на окраине, а Тамара помертвевшим, бесцветным голосом — о своей. Вообще, девочка внезапно замкнулась, и стала отмалчиваться.

В дверь постучали, и вошел один из саперов.

— Игнат Борисович… Простите. Разрешите доложить?

— Емельянов, быстрей рожай! Что там? — встревоженно вскинулся Божко.

— Хреново там, товарищ капитан. Сильно хреново. Сто пятьдесят метров — и мины как горохом. И пехотные, и танковые. Мы выйти не сможем, а нас как в тире… — вытирая потное лицо пилоткой, проговорил Емельянов.

— А разминировать? — мрачно спросил Божко.

— Дня три… — покачал головой Емельянов. — Всем отделением.

Каждый из присутствующих мрачно выругался.

— Так, Емельянов… — выдохнув, начал Божко хриплым голосом. — Поднимай всех, кого сможешь. Разминируйте полосами, так, чтобы танк прошел. Ставьте маячки, где разминировано. Нам жизненно важно вывести танки на поле целыми! Понял?

Емельянов, сглотнув и обведя взглядом серьезные, мрачные и бледные лица командиров, кивнул.

— Бегом! Исполнять! — рявкнул Божко. Через секунду сапоги бегущего Емельянова часто стучали, удаляясь.

— Я думаю, ребят стоит отправить кушать и спать. Нам они больше не нужны, — проговорил Черных. Командиры согласно загудели.

Черных высунулся из блиндажа и вызвал четырех рядовых. Одного попросил отнести Тамару в санчасть, остальные пока остались в блиндаже. Мишка отправился к поварам, но вскоре его обогнали бежавшие бегом посыльные с распоряжениями. К тому времени, как он перекусил, все расположение гудело как растревоженный улей. Едва добредя до землянки Степаныча, Мишка стянул с себя мокрые и грязные шмотки, и, не обращая внимания на поднявшихся разведчиков, рухнул на свою койку и вырубился.

Глава 10

Проснулся Мишка от жуткого грохота, сотрясавшего всю землянку. «Началось!» — мелькнула мысль, заставившая его подскочить. Подорвавшись, он быстро натянул форму и попытался выскочить из землянки, но новый взрыв, сотрясший всю округу, сбил его с ног. На голову сквозь неплотно пригнанные бревна посыпались пыль и струйки земли. Поднявшись на ноги, он рванул наружу.

На улице творился ад. Широко раскрытыми глазами Мишка смотрел на бегущих людей. Уши закладывало от грохота, взрывов, криков и стонов. Метрах в сорока от него в земле зияла большая воронка. Сверху раздался жуткий гул. Парень поднял голову. Прямо над ним, в небе, шел бой. Вот ушел в пике подбитый Юнкерс, а чуть левее отбиваются от атак обнаглевших фрицев наши Илы, а выше, над ними, видны «пешки» и Хейнкели. Там и тут, сверкая очередями сквозь дым и странную вонючую взвесь, похожую на грязный туман, поодиночке и парами проносятся истребители.