Александр Бруссуев - Радуга 1
Петроглифы были замечательными, все как на картинках в красивых журналах. Гуси, одноногий дядька с копьем, лось, «ЦСКА», «Позор» и так далее. Причем, более современные надписи были сделаны хорошей неотмывающейся белой краской. Чему там был позор — старательно стерто, на остальное, наверно, сил не хватило. Откуда ни возьмись, появился «козелок» с ментами. Те вышли, грозно постучали дубинками по раскрытым ладоням, осмотрели Шурика бессмысленными глазами на предмет отсутствия красящего, режущего и колющего инвентаря, пописали на камни с полустертыми многовековыми лодками и рыбками и уехали, не сказав ни слова. Матом-то они, конечно, что-то произнесли, но это так, между собой, профессиональный жаргон.
Все замечательно в этих петроглифах, чувствовалась рука мастера. Но вот только каким же образом все это высекалось, если в некоторых местах валуны были так повернуты друг к другу, что никакого места для замаха не оставалось вовсе? Вырезалось, что ли? Но зачем? Если все фигурки высекались в удобных для мастера местах, зачем тратить дни, чтобы вытирать камень, запечатлевая на нем вот эту звездочку? Или камни эти были изначально в других местах, а потом перенесены сюда или сдвинуты, к примеру, ледником. Откуда? С загадочной земли Гипербореи? Не могут же эти знаки ничего не значить, раз их так тщательно впечатывали в вечность. Если написать, к примеру, «Петя любит Васю», то вовсе необязательно долбить неделю неподатливый базальт, причем используя другой камень в виде резца. Крошки летят, норовя ужалить прямо в незащищенный очками глаз, спина ноет, ладони в мозолях, а на пальцах — кровоточащие следы неудачных ударов. Тут уж всякая любовь посредством Пети к Васе пройдет, желание запечатлеть «шем» испарится. Расшифровать бы эти изображения как-то, ведь клинописи всякие иероглифические специалисты ломают на раз! Шурик щелкал на свою ужасно навороченную камеру камни под разными углами, пытаясь максимально облегчить свой дальнейший труд дома, когда будет кропотливо изучать слайды сантиметр за сантиметром. Должно быть обязательно простое объяснение, отличное от примитивных придумок просвещенных историков.
Если предположить, что это культовые изображения, то обязательно должна присутствовать фигура Бога. Вообще-то, он никак не мог припомнить языческих божков, распространенных в Карелии во времена иные, далекие и темные. Всегда был самый главный Бог, Укко, как в «Калевале», или Йумала, как ныне. Но так называется, только на родном языке, просто Бог, которому молятся все православные. Все равно, как God, или Godfather по-английски. Кстати, в «Калевале» уже после сотворения мира народ носил нашейные крестики. Как же так, еще до мифического крещения Руси мифическим Владимиром, устроившим у себя в палатах смешное и нелепое торжище религий?
У шумеров Бога не изображали никак, в православии — тоже, может и здесь неведомый камнетес уподобил ему все остальное неоскверненное каменным резцом пространство? Не этот же дядька с руками, как расчески, словно с плаката Изи и Оси, изобразивших «сеятеля». В древности изображение людей с рогами тоже носило божественную суть, но какую-то такую, не первостепенную. В петроглифах подобные образы не встречаются, разве что с большими натяжками. Но это — не в счет.
Шурик почесал затылок и заметил, как в его сторону живо направляется местная смотрительница камней, одна и без оружия. Разговаривать с ней ему совсем не хотелось, и он, отвлекшись на свои думы, абсолютно перестал ее замечать. Будто ее и нет вовсе.
У шумеров на их фресках уже присутствовал крест, как религиозный символ. Еще 4000 лет до нашей эры созвездие Тельца рисовалось рядом с равносторонним крестом со скругленными на концах перекладинами. Значит, раз в Карелии ношение крестика — стародавняя традиция, он может быть где-то здесь. А может отсутствовать по причине отсутствия фрагмента с его изображением. Хотя бы в месте, где ровная поверхность камня нарушается старым затертым водой и снегом следом излома. Кусок скалы, величиной с автомобиль «Хаммер», или, даже «Камаз» где-то затерялся, куда-то подевался.
Шурик, закончив свое фотографирование, пошел к машине, недавно приобретенному Судзуки Гранд Витаре. Уже запуская двигатель, бросил взгляд на камни петроглифов. Там стояла, опустив плечи, совершенно растерянная смотрительница этого музея под открытым небом. «Как это мы ловко разминулись», — подумал Шурик. — «Я про нее и забыл напрочь, а она, стало быть, меня и не заметила. Вот вам и старая добрая отводка глаз».
Он невольно подумал, что при зрительном контакте двух людей должно наличествовать как минимум два условия: первое — чтобы человек понимал, что же он такое видит, и второе — чтобы оппонент тоже, пусть непроизвольно и подсознательно, допускал факт, что кто-то на него смотрит. Всякие там условности, типа прятка в глухом закрытом бункере, масхалат или плохие погодные условия — отсрочка времени, не более. Если допускать мысль, что ты видишь, то и тебя рано или поздно тоже увидят. Скажут «что же ты, подлец, прячешься» и как дадут прикладом по башке!
Шурик вспомнил, как однажды мартовским вечером, он объяснял жене Лене, что НЛО — это, скорее, состояние души. Они ехали по питерской трассе, заехав по пути в город Олонец. Делать там, конечно, было нечего, но перекусить можно, снизив риск отведать собачатины или снабженной ароматизаторами и вкусовыми добавками порченной разморозками-заморозками еды. На трассах в России считается дурным тоном продавать нормальную, добрую пищу. Куда же тогда деть тухлятину?
Город был самым обычным, люди ходят, менты на каждом перекрестке, лужи в океан величиной, скрывающие «марианские впадины» местного пошиба. Ничего интересного, вот только на выезде завели они разговор об НЛО.
— Любой человек в состоянии увидеть нечто необъяснимое, — говорил Шурик, выезжая из города. — Просто нужно присмотреться.
— И даже НЛО? — спросила Лена.
— Вот НЛО — это обязательно. Расплодилось их в последнее время, как при конце света. Думаешь, тучка летит? Ан, нет. Это такой аппарат, похожий на тучку. Летит себе, только против ветра. Всем наплевать, а любознательный человек заинтересуется. Вот посмотри, к примеру, в мое окошко. Видишь — фонарики? — они как раз проезжали мимо мрачного, обозванного то ли «Дианой», то ли «Снежаной», то ли еще какой-то «марианой», маленького магазинчика, заканчивающего постройки черты этого населенного пункта. Дальше — трасса с фонарями по обочинам, напоминающим своими неосвещенными силуэтами гигантские пустые виселицы. — Приглядись — они же абсолютно неестественны.
Шурик сказал это просто так, отметив боковым взглядом какую-то иллюминацию сбоку. Но Лена, посмотрев налево, сказала:
— Мама!
Машина, словно дождавшись команды, заглохла. Даже свет фар начал предательски слабеть, и Шурик, беспокоясь об аккумуляторе, выключил зажигание.
— Я бы предпочел, чтоб это была летающая тарелка, — сказал он, все еще не успев бросить взгляд в окно.
— Почему? — шепотом спросила жена, и окружающая тишина стала просто осязаема. Оказывается, Rod Stewart, выводящий рулады «Every beat of my heart» из проигрывателя тоже замолчал.
— Потому что с инопланетянами у меня бы получилось договориться, а вот с твоей мамой, да в этой глуши — вряд ли.
— Дурак! — сказала Лена. — Ты посмотри в окно!
Действительно, зрелище было завораживающее: над лесом, сбоку от мокрой крыши магазина переливались огни чего-то, неподвижно застывшего и безмолвного. Восемь или девять фонариков, чередующихся красными, зелеными и белыми цветами, вытянулись в слегка скругленную к краям линию.
— Пошли из машины, посмотрим! — предложил Шурик, отстегивая ремень безопасности.
— Саша, я боюсь, — трагически снова прошептала жена.
— Пойдем, на улице бояться интересней! — сказал Шурик и отстегнул ее ремень. — Не бойся, я тебя защитю!
Они вышли на обочину. Машин на дороге больше не было. Со стороны домов были слышны крики самозабвенно влюбленных друг в друга котов, да к магазину шли две какие-то женщины с ребенком. Женщины курили, ребенок безостановочно тянул носом и пинал поочередно обеими ногами подмерзающую к ночи слякотную грязь.
НЛО просто и буднично висело над макушками деревьев. Огоньки весело перемигивались, напоминая чем-то елочные гирлянды. Силуэт его сливался с чистым ночным мартовским небом. Определить размеры было невозможно: то ли оно было огромным и замерло где-то вдалеке, то ли, наоборот.
Смотреть на эдакое чудо было, конечно, интересно, даже фотографировать не хотелось. Но без обмена мнениями обойтись было просто нельзя, невыносимо и даже как-то не по-человечески.
— Видишь? — спросила Лена.
— Думаю — да!
— Это НЛО? — опять спросила Лена, на сей раз уже достаточно громко. Видимо, ей очень хотелось, чтобы и те женщины, и тот сопливый ребенок тоже обратили на это диво свое внимание.
