Джессика Спотсвуд - Дар или проклятье

— Вы будете божественны в этом фиолетовом, Кейт, — говорит Елена, вручая мне образец ткани. — Ваши глаза станут словно лаванда.

Я рассматриваю образец и содрогаюсь:

— Но он такой… яркий!

— Конечно, — соглашается Елена. — Вы прелестная барышня, зачем же постоянно прятать себя в этих унылых темных платьях? Как насчет розового пояска? Вам непременно нужны пояса, чтобы подчеркнуть вашу тонкую талию.

— Только не розовый.

Розовый — для пустоголовых девиц вроде Саши Ишида. Вроде — я поморщилась, словно ее смешок опять вонзился мне в мозг — Розы Колльер.

— Ну тогда синий. Переливчато-синий, как павлиний хвост, — не смущаясь, продолжает давить Елена.

Звонит дверной колокольчик, и мы все устремляем на него взоры. Это Брат Ишида и Брат Уинфилд, а с ними два дюжих стражника. Мое сердце, тяжело стукнув, камнем уходит в пятки.

У прилавка прижимаются друг к дружке мои сестры. Габриэль Доламор роняет моток розовой ленты, и он, медленно разматываясь, катится по полу прямо под ноги Братьям.

— Доброе утро. — Елена с невозмутимым лицом делает Братьям книксен. Вот она, главная привилегия Сестер: Елена не боится, потому что знает — за ней они не придут никогда. — Миссис Космоски в задней комнате с покупательницей. Позвать ее?

— Нет. — Брат Ишида делает паузу. Кажется, он готов держать ее вечность, и мои легкие словно наполняются свинцом. — Габриэль Доламор, ты арестована по подозрению в ведьмовстве.

Господи, благодарю Тебя. Такой была моя первая, жестокосердная мысль. Она не оставляет меня, даже когда Габриэль издает горестный придушенный крик. Стражники подходят к ней с двух сторон, и она сжимается у прилавка с лентами. Бесполезно — стражники грубо разворачивают ее, хватают за руки и связывают запястья грубой веревкой. Можно подумать, это помешает ей, если она захочет остановить их колдовством! Со связанными руками она выглядит такой маленькой, такой беспомощной рядом с двумя громадными, одетыми в черное детинами. У одного из них крючковатый нос и неровный шрам на подбородке; он улыбается так, словно арест нехороших девочек — это его привычная, славная работа.

— Не надо. Пожалуйста, не надо. Я ничего не делала! — задыхается Габриэль.

— Мы разберемся, — рявкает Брат Ишида, складывая руки на груди.

— В чем… в чем меня обвиняют? И кем? — лепечет Габриэль.

— Кто, — с омерзением поправляет брат Уинфилд, словно на свете нет более важных вещей, чем правила грамматики.

Такое чувство, что Братья высосали из этой комнаты весь кислород. Да что там из комнаты! — из всего городка. Я почти не могу дышать.

— Это какая-то ошибка. Я ничего не делала! — кричит Габриэль.

Маура и Тэсс, съежившись, хватают друг дружку за руки. Миссис Космоски, сгорбившись, стоит в дверном проеме; от ее царственной осанки не осталось и следа. Она прижимает ко рту кулаки, словно старается не выпустить наружу готовые сорваться с губ слова протеста. Но она ничего не делает, чтобы помочь Габриэль. Не удивлюсь, если она ожидала чего-то подобного с тех самых пор, как арестовали Маргариту.

— Пожалуйста, позвольте мне пойти на ночь домой, к семье! А завтра я приду на суд. Я не делала ничего такого, чтобы прятаться. Я невиновна! — умоляет Габриэль, ее карие глаза наполняются слезами, а взгляд мечется по лицам в поисках поддержки, но мы ничем не можем ей помочь. То, что она невиновна, ничего не значит; значение имеет только то, что думают по этому поводу Братья.

— Мы не верим ведьмам на слово, — рычит Брат Ишида. — Вы все лгуньи и мошенницы!

— Я не ведьма! — Габриэль уже в истерике, по ее щекам ручейками бегут слезы.

Стражники тащат ее к выходу, а она бьется в их руках, и ее ботинки скребут деревянный пол. Один из стражников распахивает дверь, второй выталкивает Габриэль наружу. Она запинается ногой за ковер, и стражник отпихивает его в сторону. Габриэль бросает на нас через плечо последний отчаянный, молящий взгляд. Никто не двигается с места, и ее уводят. Братья, как призраки, выметаются следом, и за их спинами захлопывается дверь. В лавке воцаряется мертвящая, безграничная тишина.

— Дамы, я приношу свои извинения за задержку, — наконец произносит миссис Космоски. Она пересекает комнату и поправляет ковер, но этим бодрым движениям не скрыть страха в ее глазах. — Осмелюсь предложить вам по чашечке хорошего крепкого чая. Ангелина, тебя не затруднит подать?..

Я едва ее слышу; звук голоса миссис Космоски доносится словно издалека. Я сижу со сжатыми на коленях руками и никак не могу восстановить дыхание.

Если Братья так жестоки с безвинной девушкой, как же они поступят с нами?

Я как наяву вижу, как сестры сопротивляются стражникам, как их руки и ноги заковывают в кандалы, как они кричат, когда их волосы охватывает пламя…

— Кейт? — Елена касается рукой моего плеча. — Вы что-то побледнели. Вам дурно? Слабость, может быть?

Да, я чувствую себя слабой. Слабой, трусливой и бессильной. Мы все просто стояли и смотрели. Мы позволили им увести Габриэль и даже пальцем не шевельнули, чтобы помочь ей.

Но что мы могли сделать? Абсолютно ничего, иначе нас заподозрили бы в сочувствии ведьмам. Но от этого не легче. Габриэль — всего лишь испуганная четырнадцатилетняя девчонка. То же самое произошло бы, будь на ее месте кто-то из нас. Никто не пришел бы нам на помощь. Во мне вспыхивает ярость, она бодрит сильнее, чем нашатырный спирт. Я не дам Братьям превратить меня в запуганное, безвольное создание, которое чуть что падает в обморок.

— У меня просто немного закружилась голова. От волнения. Но уже все нормально, — лгу я.

Я выпрямляюсь, провожу руками по прическе и надеваю на лицо улыбку.

Миссис Космоски сидит подле нас в кресле, а ее дочь снует туда-сюда, сервируя чай. На этот раз хозяйка лавки смотрит на меня доброжелательно.

— Я не виню вас, дорогая. Неважно, как часто вы видите такое, — это всегда действует ужасно.

— Она давно у вас работала? — спрашивает Елена, останавливаясь возле штуки муарового голубого шелка.

— Почти год. Они с моей Ангелиной ровесницы. Габи всегда была славной девочкой. И трудилась добросовестно. Не то чтобы я защищала ее, — спохватывается миссис Космоски, внезапно вспомнив, что обворожительная, модно одетая Елена на самом деле Сестра Елена. — Отделять агнцев от козлищ — дело Братьев. Но жаль бедную мать, она лишилась уже двух дочерей. В прошлом месяце арестовали Маргариту. С ней произошла очень странная история: суда не было, и семье до сих пор не сообщили, где она находится.

— Там есть еще дети? — интересуется Елена.

— Еще одна девочка, — отвечает миссис Космоски, разглядывая резные ананасы и ягоды на подлокотнике кресла, — Джулия; ей всего одиннадцать.

Три сестры. Интересно, это совпадение или нечто большее?

Я вспоминаю все недавние аресты. Прошлой весной в Вермонте схватили трех сестер. Станет ли маленькая Джулия Доламор следующей?

Тэсс подбирает катушку, которую уронила Габриэль, и начинает медленно, методично наматывать на нее ленту.

— Спасибо, дорогая, вы не должны бы это делать, — говорит миссис Космоски.

— Ничего, — отвечает Тэсс.

Когда она расстроена, ей всегда нужно что-то упорядочивать. Маура возвращается к прилавку. Она якобы просматривает каталог, но по тому, как быстро мелькают страницы, я понимаю, что она нервничает не меньше Тэсс.

— Что ж, я знаю, что Братьям виднее, но это всегда так печально, — миссис Космоски встает и потирает руки, словно желая стряхнуть осадок от тягостной сцены. — Вы определились с тканями?

И на этом все. Миссис Космоски, Елена и Маура возвращаются к обсуждению сравнительных достоинств квадратного выреза и выреза в форме сердечка, а также ремешков с пряжками и матерчатых кушаков. Я просто не могу поверить, что их действительно занимает розовая тафта или синий шелк.

Габриэль невиновна. А вот обо мне этого не скажешь. Я грешила и обманывала. Я использовала ментальную магию против своего собственного Отца. Слова Братьев гремели у меня в голове, как барабанный бой. Это я — ведьма. Они должны были увести меня, а не Габриэль.

Но я благодарна Господу за то, что этого не случилось. И кто я после этого?

Через полчаса мы заканчиваем, наконец, все наши дела и выходим на ласковое сентябрьское солнце. Через дорогу настежь распахнуты двери шоколадного магазинчика, и до нас доносится восхитительный горьковато-сладкий запах темного шоколада. Теперь мы идем в канцелярскую лавку за визитными карточками.

Мы с Тэсс отстаем.

— С тобой все нормально? — спрашивает сестренка; ее серые глаза ищут мои.

Я киваю. От моей младшей сестры трудно что-то скрыть, она слишком проницательна. Если они с Маурой узнают, что я что-то от них скрываю, они придут в ярость, независимо от того, какие указания оставила Мама. Что ж, во всяком случае, я могу списать свою тревогу на безобразную сцену, свидетелями которой мы недавно стали.