Голем. Вальпургиева ночь. Ангел западного окна - Густав Майринк
— У слуг Господних, кои смиренно следуют примеру Учителя небесного, даже когда они оплеваны и истерзаны, на устах лишь одно — хвалы Всевышнему.
— А в сердце — замысел предательства! — живо подхватил император.
Кардинал медленно отвесил низкий поклон.
— Мы предаем при малейшей возможности. Предаем тьму свету, слабость — силе, обманщика — бдительному справедливому суду. Джон Ди и его прихвостень — исчадия самых зловредных разновидностей ереси. На лбу его печать: богохульник, осквернитель святых гробниц, чернокнижник, спознавшийся с еретиками, изобличенными в союзе с дьяволом. Думаю, его святейшество Папа немало огорчится, если, не дождавшись известных шагов светской власти, будет вынужден принять свои меры. По завершении процесса Джона Ди наместник Божий, как велит закон, объявит о сем миру, а таковое известие нанесет тягчайший урон престижу императорской власти.
Император пронзил кардинала горящим взглядом, полным ненависти. Но уже не осмелился щелкнуть клювом. Орел упустил змею из когтей. И с угрюмым клекотом нахохлился, понуро втянув голову в плечи.
В одной из дальних комнат, предоставленных нам доктором Гаеком, я со слезами бросаюсь на шею Келли.
— Ангел помог нам!.. Хвала Ангелу!.. Ангел помог!
В руках у Келли раскрытые магические шары из могилы святого Дунстана, оба до краев наполнены драгоценным порошком, красным и серым. Это чудо сотворил Ангел! Вчера ночью Келли и Джейн заклинали его, не пригласив меня, вдвоем. И вот теперь в моих дрожащих руках наше новое сокровище. Но безмерно важнее богатства то, что Ангел сдержал свое слово! Не обманул моих надежд, внял мольбам, которые я возносил у Золотого источника. Молитвы не пали на землю. Молитвы достигли Бога и были услышаны Им. Молитвы тронули сердце Ангела западного окна! О радость! Все подтвердилось! Не зря мы шли по избранному пути, он не увел от цели. В моих руках свидетельство истинного союза с Богом!
Ныне утолен голод плоти! Пора утолить голод страждущей, истомившейся души!
«Так в чем же тайна получения Камня?» — спросил я Келли и в ответ услышал, что Ангел пока не открыл ее, мол, хватит с нас и одного дара, главное же, надобно считать оправдавшимися нашу веру и надежду. А в другой раз, продолжал Келли, сподобимся новой милости, если заслужим. Будем же терпеливо ждать и молиться! Господь даст чадам своим все, о чем их молитва, все, в чем их нужда!..
Джейн с сыном на руках стояла в стороне, бледная и молчаливая.
Я спросил у нее, как происходило благословенное заклинание Ангела. Она устало подняла глаза, взгляд ее был странно рассеян.
— Не могу описать… Не помню… Было… очень страшно…
Недоумевая, обернулся я к Келли:
— С Джейн что-то стряслось?
— Ангел… явился нам… в пламени. — Голос Келли дрожал.
Господь в неопалимой купине[180], подумал я и, не говоря ни слова, нежно обнял мою отважную Джейн.
Неясные картины плывут, словно размытые, забрезжившие в утренней дреме воспоминания о снах. Столпотворения, пиры, рукопожатия и братские поцелуи с вельможами, со знатными сановниками, при каждом шаге звенящими шпорами и орденскими цепями, с наряженными в бархат и шелка посланниками и учеными. Прогулки по узким улочкам Праги, и всегда во главе кавалькады скачет Келли, прощелыга то и дело запускает пятерню в развязанный кошель и швыряет серебро в оттесненную к стенам восторженно вопящую толпу. Мы стали пражским чудом, скандалом, в городе только и разговоров что о нашей невероятной авантюре. Всевозможные небылицы, обошедшие всю Прагу, достигли и наших ушей. Мы прослыли богачами, владеющими несметными сокровищами и приехавшими из Англии для того, чтобы потехи ради водить за нос императорский двор и честных горожан, выдав себя за адептов герметического искусства. Это самая невинная и беззлобная басня из тех, какие про нас сложили.
Долгие изматывающие препирательства с Келли по ночам, после шумных пиров. Осоловевший от чрезмерных возлияний и обильных жирных яств, излюбленных чехами, едва держась на ногах, Келли плетется спать. Я трясу пьянчугу, схватив за грудки, трясу что есть силы, мое терпение лопнуло, нет мочи смотреть, как он корчит из себя невесть кого и швыряет деньгами налево и направо.
— Свинья! Мужлан! — кричу я. — Подобранный из милости крючкотвор, прозябавший в лондонских трущобах! Очнись! Возьми себя в руки! До каких пор это будет продолжаться? Весь серый порошок профукал! И половину красного!
— Зе-зе-зеленый… Зеле-ный ангел… скоро подкинет новую по-по-порцию. — И паршивец рыгает.
Заносчивость, сластолюбие, ослиное упрямство, с которым корноухий, дорвавшись до денег, каких в жизни не видывал, швыряет их на ветер, грубая, тупая спесь, бахвальство выскочки, — золото, дарованное Ангелом, пробудило от спячки всех этих нетопырей темной души Келли, проходимца с отрубленными ушами, и все они выпорхнули на свет. Пока мы терпели нужду, Келли был неплохим товарищем, он легко и весело переносил голод и прочие лишения, никогда не падал духом, но теперь с ним, второй раз в жизни вкусившим богатства и роскоши, просто нет сладу, буйно разгулявшегося кутилу никакими силами не обуздать.
Господу не угодно, чтобы драгоценное золото стало на нашей земле одним из заурядных металлов. Ибо сей мир есть загон для свиней…
Помимо моей воли снова меня повлекла некая неудержимая сила в узкие переулки еврейского квартала, на берег Влтавы, туда, где живет рабби Лёв, который, захохотав как безумец, осмеял мою веру в Ангела. Своим издевательским смехом рабби обратил меня в постыдное бегство, ибо при виде его желтого длинного зуба, одиноко торчащего во рту, разом остыл жар моей напыщенной веры…
Я брел куда глаза глядят и очутился возле одного из древних, высоких, словно башня, еврейских домов с проходным двором. В нерешительности остановился, раздумывая, куда теперь, и тут из черной подворотни кто-то шепотом меня окликнул:
— Сюда! Здесь пролегает путь к вашей цели!
И я иду на зов незримого.
В темной подворотне меня вдруг окружают — я чувствую — чужие люди. Что-то шепча, оттесняют в какой-то боковой ход, подталкивают к обитой железом двери и ведут по длинному сумрачному подземному коридору. Под ногами настил из трухлявых досок, с которых при каждом шаге поднимается сухая пыль. Сверху сочится слабый свет — высоко над нашими головами изредка виднеются узкие оконца вроде щелей. Становится страшно: я угодил в ловушку! Чего от меня потребуют? Останавливаюсь. Люди плотно окружают меня, они вооружены, на всех лицах маски. Есть у них и предводитель. Он снимает маску. Передо мной физиономия честного вояки.
— Приказано императором, — говорит он.
Я попятился.
— Арест? За что? Имейте в виду, у меня имеется охранная
