Олег Булыгин - Последний шаман
Игорь сел за круглый стол, покрытый красивой бархатной скатертью. Где-то в глубине дома часы глубоким боем отсчитали три часа.
— День добрый.
Игорь повернулся на голос. Пред ним стоял мужчина лет пятидесяти с легкой сединой на висках. Несмотря на приветливую улыбку, первое, что бросалось в глаза, был жесткий взгляд человека, не терпящего возражений.
— Как добрались?
— Спасибо, благополучно. Слегка заплутал, но на счастье мне помогли, — улыбнулся Игорь.
— Меня зовут Владимир Андреевич. Супруга, я так понимаю, пошла за чаем с вареньем?
— Если можно, я бы хотел сразу осмотреть ребенка.
— Да, конечно, пойдемте… В эту дверь, пожалуйста…
Комната, в которой лежал мальчик, была очень веселой. Точнее, ее хотели сделать веселой. Яркие обои с разноцветными машинками, разнообразные игрушки и большая железная дорога с множеством красивых домиков вдоль полотна. Несмотря на все это, в комнате царило крайне подавленное настроение и даже какая-то обреченность. У стены стояла кровать в форме гоночного болида, на ней лежал худой и очень бледный мальчик лет восьми.
— Ну вот, Саша, к тебе гости, — как можно более весело произнес хозяин дома.
Мальчик даже не пошевелился. Игорь взял стул и сел у изголовья. Кате показалось, что время замедлилось, и все пространство дома замерло в ожидании чего-то. Игорь придвинулся ближе и, наклонившись, прислушался к дыханию маленького пациента. Затем, глядя на мальчика каким-то рассеянным взглядом, тихо спросил:
— Это твой выбор?
Саша глубоко вздохнул и зашелся кашлем. Игорь встал и тихо вышел из комнаты. Хозяин дома и Катя последовали за ним. Уже в гостиной появилось ощущение, что дышать стало легче, и время с пространством возвращаются в привычное русло. На столе гостей ждал чай и несколько изящных вазочек с вареньем. Игорь медленно сел на край стула, казалось, что он к чему-то прислушивается или ждет какого-то указания.
— Вам чаю налить?
— Да, конечно… А что говорят врачи?
— Ничего… Ни у нас, ни в Германии, ни в Швейцарии… Все разводят руками и обследуют, обследуют…
— Понятно… Скажите, а чем конкретно вы занимаетесь? Вы что-то говорили об административной деятельности.
Владимир Андреевич вздохнул и опустился на стул:
— Ну да, я так это называю… На самом деле я политик, депутат…
Игорь поднял голову и внимательно посмотрел на собеседника:
— Почему вы мне сразу не сказали?
— А что это меняет?
— Я не могу помочь политикам, народным целителям и жрецам. И это не мой каприз или прихоть. Извините, всего хорошего.
С этими словами Игорь встал и направился к выходу, Катя неуверенно последовала за ним.
— Подождите, а если муж уйдет из политики?
— Лена, прекрати! Ты что, не видишь, ему его принципы дороже ребенка!
Игорь остановился в дверях и медленно повернулся. Его взгляд показался Кате очень странным, он как будто смотрел сквозь собеседников.
— Повторяю, это не прихоти и не капризы. Я просто не имею права вам помогать. Ваша жизнь — это ваш выбор. И вы его сделали. Дети сами по себе и просто так не болеют. Это только отражение… Вся наша жизнь — это отражение нашего внутреннего мира. У каждого, безусловно, своя программа… Но одно объединяет всех — это принцип жизни… Жизнь — это служение… Просто кто-то служит своей цели, а кто-то своей глупости…
— Или амбициям, — тихо заметила хозяйка.
— И что вы предлагаете? — тихо спросил хозяин.
— Владимир Андреевич, я ничего не мшу вам предложить, это ваша жизнь.
— А если я уйду из политики… Со временем…
— Не существует никакого «со временем», «завтра» или «вчера». Есть только «сейчас».
В комнате воцарилась тишина. Кате вновь показалось, что время и пространство как-то замерли и потекли, как в фантастическом фильме, медленно и искривляясь. Елена Николаевна подошла к мужу и взяла его за руку. Владимир Андреевич посмотрел на жену, затем медленно перевел взгляд на Игоря и кивнул.
— Тогда мне нужно позвонить и сказать, что я ухожу.
— Не нужно, — сказал Игорь.
Владимир Андреевич удивленно посмотрел на Игоря.
— Напишите прямо сейчас расписку.
— Кому? — недоуменно поднял бровь Владимир Андреевич.
— Себе.
— А… как..? Простите, я не совсем понимаю…
— Я вам продиктую.
Игорь подошел к хозяину дома и что-то тихо сказал ему на ухо. Владимир Андреевич выпрямился и как-то странно посмотрел на гостя.
— А об этом вы откуда знаете?
— Не важно… Просто напишите, как я вам сказал, и сожгите с просьбой к Ангелу-Хранителю отправить это письмо.
— Кому?
Игорь снова что-то тихо сказал ему на ухо.
— И лучше прямо сейчас. Еще полчаса и программа начнет меняться… Елена Николаевна, пока ваш супруг пишет, дайте мне, пожалуйста, маленький тазик с водой.
— Да, конечно… Теплой?
— Да, спасибо…
И уже обернувшись к Кате, тихо произнес:
— Хочешь мне помочь?
— Конечно! А что нужно делать?
— Вовремя подать мне тазик с водой, — подмигнул Игорь.
Елена Николаевна вернулась с небольшим тазиком воды.
— Вот, пожалуйста. Вам что-то еще?
— Нет, спасибо, остальное у меня с собой. Пойдем, Катюша.
Когда Катя вошла в комнату Саши, ей на мгновенье показалось, что в ней находится кто-то еще. Она резко обернулась, но увидела только Игоря и хозяйку дома. Игорь тем временем встал у изголовья кровати мальчика и зажег маленькую чайную свечку.
— Тазик…
Катя подошла ближе, и Игорь опустил свечу на воду. Она тихо качнулась и поплыла по кругу. Игорь закрыл глаза и что-то начал тихо бормотать себе под нос. Постепенно его бормотание становилось все более гулким. У девушки вновь появилось ощущение, что в комнате есть кто-то кроме них. Но теперь это был не один человек, это была группа. Катя чувствовала, как члены группы медленно обступают кровать мальчика. То ли от голоса Игоря, то ли от этих ощущений по телу побежали мурашки. В какой-то момент ей показалось, что тут не только люди, но и животные, и птицы. Неожиданно Игорь замолчал.
— Воду… Катя, воду!
— А?! Да, вот…
Катюша встрепенулась. Игорь набрал в ладони воду и омыл лицо, руки и ноги мальчика.
— Ну, вот собственно и все… Всем спасибо.
Игорь погасил двумя пальцами свечу и посмотрел на Сашу. Тот медленно открыл глаза и обвел всех присутствующих взглядом. Увидев маму, улыбнулся:
— Мам, я кушать хочу…
Елена Николаевна всхлипнула и, опустившись на кровать, обняла сына.
— Мам, задушишь… У нас молоко есть?
— Конечно… конечно, есть… Я сейчас…
Владимир Андреевич вышел у ребят из-за спины и сел на кровать к сыну. Только сейчас Катя заметила, как они похожи. Хозяин дома взял Сашу за руку и провел ею по своей щеке.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо пап, только в туалет хочу.
— Ну конечно, давай я помогу.
— Не нужно, я сам…
Саша сполз с кровати и, ловко сунув ноги в тапки в виде медвежат, засеменил в туалет. Игорь с улыбкой проводил взглядом маленького пациента.
— Да, дети куда быстрее восстанавливаются…
— Спасибо… Спасибо… вам, Игорь.
Владимир Андреевич крепко сжал руку Игоря.
Было видно, что он с трудом сдерживает эмоции.
— У меня вопрос… Сколько…
— Нисколько. Это у меня не бизнес… Я просто помогаю, когда есть возможность, и если это не противоречит условиям…
— Условиям чего?
— Мироздания, — рассмеялся Игорь.
— А отужинать с нами не будет противоречить условиям?
— Нет, пожалуй, не будет. Ну, если, конечно, Катя не очень торопится?
Девушка пожала плечами:
— Да мне, собственно…
— Ну, вот и славно!
За ужином царило праздничное настроение, только у Кати оно не вполне складывалось. И это было трудно не заметить.
— Нет, так невозможно!
Владимир Андреевич, с улыбкой глядя на Катюшу, взял ее за руку и театральным шепотом спросил:
— Расскажи-ка, красавица, а что тебя так тревожит?
Катя опустила плечи и вздохнула. Потом медленно подняла свою курчавую головку и взглянула в глаза хозяину дома.
— Меня из института выгнали и с работы тоже, я там на кафедре работала.
— Что же ты такого натворила?
— Оказалась в ненужном месте в ненужное время…
— А подробнее?
— На площади Маяковского был какой-то митинг, а я просто в кафе с подругой встречалась рядом… Ну вот, а потом милиция всех стала хватать и в автобус запихивать и меня тоже… А через три дня письмо в Тарасовку пришло… В институт.
— Ну как же, знаю я этот институт, там ректор — мой однокашник…. Так, а дальше…
— Ну и все, меня отчислили и с работы тоже уволили… А когда пришла домой, мой парень с моей подругой… И все в один день…
Катя поджала нижнюю губу и в ее голубых глазах блеснули слезы.
