Голем. Вальпургиева ночь. Ангел западного окна - Густав Майринк
Успокоившись, она признательно и смущенно улыбнулась.
— Вот увидите, я отлично справлюсь с моими обязанностями. А теперь мне можно приступить к работе?
— Только один вопрос еще, фрау Фромм. Как он выглядит, тот пожилой господин, который проживает в замке неподалеку от Ричмонда? Опишите его внешность. А может, вам известно его имя?
Она задумалась. Потом брови ее удивленно поднялись.
— Имя? Нет, имени не знаю. Я никогда не задумывалась об этом. Для меня он был «он». А вот внешность… Он похож… на вас, сударь… Я в огромном долгу перед вами! — И дверь за ней захлопнулась.
Только этого не хватало — разгадывать загадки фрау Фромм, свалившейся как снег на голову. Никаких сомнений: она страдает так называемыми переменчивыми состояниями психики. Врачи хорошо знают эти расстройства, ювенильная истерия, кажется, так. Навязчивые зрительные галлюцинации. Бредовые идеи в персонифицированной драматической форме. Раздвоение личности. В данном случае ее второе «я» живет в далеком прошлом. Во всем этом нет чего-то необычайного…
А Ричмонд? А сходство ее воображаемого супруга со мной?.. Ну, такие казусы медики тоже знают. Да есть ли что-то, чего они не знали бы? В данном случае больной выбирает себе кого-нибудь из ближайшего окружения, человека, который внушает ему доверие… Внушает доверие? Неужели я стал ее конфидентом? Конечно, так и есть, я же сам предложил: будем помогать друг другу. Но не могу взять в толк, что означают ее слова: «Я в огромном долгу перед вами!» Или это просто истерический выкрик, которому не стоит придавать значения? Бог с нею, если моя новая экономка малость помешанная, то рано или поздно это выяснится. Конечно, внутренний голос подсказывает: нет, ничего подобного, все далеко не так просто, но нельзя полагаться только на интуицию, если я хочу избежать опасности вконец запутаться или… помешаться. Я слишком хорошо понимаю, что потребуется от меня, чтобы в моей судьбе появился некий смысл. Увы, чаще всего судьбы «нормальных» людей, строго говоря, вообще не имеют смысла.
Итак, снова займусь архивом.
Передо мной лежит крепко перевязанная пачка тетрадей и книг, которую я вытащил наугад — как повелел мне привидевшийся во сне… да, разумеется, он, Бафомет.
Может быть, эти документы помогут разобраться в недавних загадочных событиях, отыскать в них смысл?
Вот передо мной черный том в твердом кожаном переплете, озаглавленный: «Private Diary»[«Личный дневник» (англ.).].
Открываю… На первой странице — заглавие, выведенное рукой Джона Ди: «Судовой журнал первой экспедиции, предпринятой мною в поисках истинной и доподлинной Гренландии, трона и короны присносущей Англии».
«Дня 20 ноября лета 1582-го от Рождества Христова
Ныне окончательно и явно подтвердилась обоснованность и справедливость моих предположений: Гренландию, кою задумал я покорить земной власти королевы Елизаветы, не здесь, на земле, надобно искать.
Злостный плут и обманщик Бартлет Грин с того самого дня, когда в суетном ослеплении связался я с его разбойничьей шайкой, коварно меня заморочил и дьявольской хитростью увлек на ложный, гибельный путь. Таков земной удел многих смертных: по своей доброй воле бьются они и мучаются в земном своем бытии, не ведая, что сокровища искать не на земле надобно, а в нездешнем мире; не постигли они, в чем смысл наказания за первородный грех! Не ведают, что при жизни искать-то лишь ради того должно, чтобы обрести Потустороннее. Бартлет же завлек мою душу на путь погибели, внушив мне мысль, дескать, честолюбивый замысел завоевания Гренландии наградит меня своими плодами на земле, надеялся лукавый, что не заподозрю, где корона — не здесь, а в том мире она обретается. Желал привести меня на путь тяжких трудов и разочарований, горестей и измен, дабы до срока поседела моя голова и жизнь утратила всякую приятность.
Опасность сия великая угрожала не одной лишь моей душе в ее истинном назначении, ибо Бартлет ставил препоны также исполнению всем нашим родом своего призвания, достижения им высочайшей цели, какая только возможна для раскаявшихся грешников, вернувшихся под десницу Отца Небесного. Ибо присоветовал Бартлет стяжать славу нашему роду завоеванием земной власти и королевской короны, зловредный и ложный дал совет… Нынче твердо уверен я, что самой судьбою мне назначено искать Гренландию и царский венец в ином мире, и нет у моей жизни другой цели, да и не было никогда. Искать буду там, где с нетерпением ожидают своего короля цельная, не знавшая раскола корона всех тайн и девственная королева.
Ныне минуло два дня с того раннего утра, когда явилось мне, пребывавшему в здравом уме и твердой памяти, видение, отнюдь не похожее на сон или мечтание. Прежде не знал я наверняка, что существует нечто, помимо бодрствования, сонной грезы, глубокого сонного забытья и безумия; ныне знаю: есть пятое состояние, не объяснимое, в нем зришь картины и деяния нездешние, к земной нашей жизни ни малейшего отношения не имеющие. И вот, было мне такое видение, притом совершенно не похожее на картинки, что некогда узрел я в каземате Тауэра при посредстве черного кристалла, Бартлетом подаренного.
Видение то было пророческим и явленным в символических образах.
Я увидел зеленый холм и тотчас узнал округлую вершину — Глэдхилл, геральдический символ нашего рода, горделиво и радостно украшающий собою наш фамильный герб. Однако в вершину его не вонзался серебряный меч, напротив, в точности как изображено на другом поле нашего герба, над холмом раскинуло ветви зеленое древо, у корней которого бил источник, и струи, весело играя, сбегали по отлогому склону и превращались в ручей. От сей картины на душе у меня посветлело, и я, покинув мглистую равнину, где находился, направился к холму, дабы почерпнуть свежей силы из древнего родового источника. Чудом следует почитать то, что было все это наяву и в действительности, однако имело несомненный символический смысл.
Когда же стал подниматься на вершину холма, внезапно озарило мою душу ясное знание: древо на вершине — это я самый и есть, ствол его — мой стан, стремящийся дотянуться до небес, а сучки и ветви — мои жилы и нервные волокна, как бы вышедшие наружу и простершиеся над землею. И почувствовал я, как резво играет в жилах моих кровь, подобно сокам в стволе и ветвях геральдического древа, и от сознания моего с ним тождества сердце преисполнилось гордостью. А в серебряном роднике у моих ног я увидел длинную череду моих потомков, внуков и правнуков, теряющуюся в
