Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов (СИ) - Костюкевич Дмитрий Геннадьевич
– Да что ты обо мне знаешь?!
– Многое. Многое… Как её зовут в этой реальности?
– Кого?
– Не увиливай.
Водяной сглотнул.
– Айва.
Иллюзионист едва заметно кивнул, приблизился, взял под локоть и увлёк за собой в следующий зал.
– Давай пройдёмся.
Как два давних друга, они неспешно прогуливались по кольцевой галерее, между рядами расписных глиняных кувшинов. Водяной молчал.
– Ты убегал от своих чувств и проблем не единожды. Твоя память хранит лишь воспоминания о последнем слое, но основа – твоя любовь к ней… имена не важны. Это единственное, с чем ты не расстаёшься, куда бы ни бежал.
– Не понимаю, – Кабук остановился, высвободил руку. – Я хочу вернуться.
– Но опять убежишь. Что с Айвой – измена? Ссора?.. Смерть?
Водяной резко вскинул руку и ударил Иллюзиониста горячей ладонью в грудь. Струя перегретого пара ушла в пустоту.
– Значит, смерть. – Иллюзионист, секундой ранее возвышающийся перед Кабуком, теперь стоял справа.
– Она жива…
Создатель картины сжал губы. Вздохнул.
– Ты не можешь вернуться, – сказал он. – Лишь плодишь отражения, как зеркало, отражающееся в зеркале. Чем больше ты дублируешь себя, создавая новые слои в надежде вернуться, тем более омертвелые получаешь миры. Всё больше деталей исчезает из-за глубины среза.
Собеседники шагнули в следующий зал, где выставлялись рисунки, выполненные техникой гризайль.
– Ты не можешь вернуться, – повторил Иллюзионист. – Ты никуда и не уходил. В забытьи ты грезишь, что навсегда покинул Тануй и отправился в иную реальность. Но и её ты оставил ради следующей. А потом ещё и ещё… Из этой спирали не вырваться, не вернуться в предыдущую позицию, возможен лишь новый виток вокруг начальной точки, оси – Картины Мира.
– А ты? Ты – часть реальности или Картины?
– Её создатель, – напомнил пришелец. – Предполагал ли я, что Картина породит столько новых ветвей реальности в пространстве-времени? Нет.
– Тогда зачем…
– Развлечение. Эксперимент. Новая живопись, созерцание которой на время погружает разум в иллюзорные миры, придуманные им самим. Но кое-кто, как ты, умудрился освоиться в этих мирах, сделать их ощутимыми… А после принялся плодить всё новые и новые слои нереальности. Теперь я странствую по этим отросткам, запечатывая Картину в каждом измерении.
– И сколько ты успел запечатать? Сколько их вообще?
Иллюзионист рассмеялся.
– Откуда мне знать? Пока мы говорим, может, кто-то открыл ещё один срез, создал новую картину мира. А кто-то двинулся дальше, захлопнув за собой дверь… И так будет продолжаться, пока я не запечатаю последнюю Картину в последнем мире. Если бы дело было только в тебе… Первокартина, каждая её ветвь – дала побеги, а каждый из них – новые миры, новых тебя, новые Картины. Одни из них исчезли, другие – продолжили ветвиться.
– Как ты путешествуешь по измерениям, не теряя связи с Реальностью?
– А как ты преобразуешь энергию воды? – отмахнулся Иллюзионист. – Я – создатель Картины, ты – здесь и сейчас – Водяной. Но ветвление необходимо прекратить, ткань единой Реальности не бесконечна, скопившаяся масса слоёв может разорвать её…
Кабук придержал за плечо Иллюзиониста, заглянул в глаза.
– Так ты хочешь сказать, что я никуда не путешествую – просто пложу новых себя?!
– Именно.
– Сколько их? Что с ними стало?!
– Десятки, с разными судьбами. Неизменно лишь одно: ты встречаешь её и влюбляешься. А затем бежишь – от непонимания, потери или отчаяния, снова и снова. Тебе кажется, что бежишь.
– Можно сигарету? – сипло попросил Водяной.
– Конечно, – в руках Иллюзиониста появился портсигар.
Щёлкнув крышкой, он протянул сигарету собеседнику.
Водяной кивнул, но прикуривать не стал, а сунул сигарету в нагрудный карман.
– С моей ветвью у тебя не будет проблем, Иллюзионист. В этом… слое, я ещё не пользовался твоей Картиной.
– Знаю.
Обойдя по кругу все залы галереи: шелкографии, холодного оружия, ювелирный, книжный – они вновь оказались перед Картиной. Помолчав, Водяной предложил:
– Уничтожь её. Запечатай, или как ты там это делаешь. А может, нужно убить меня? Это не так просто…
– Непросто, – согласился Иллюзионист. – Нет нужды убивать тебя или запечатывать Картину сейчас. Это можно сделать после того, как ты уйдёшь.
– Не понимаю.
– Я не справляюсь, – в голосе Иллюзиониста сквозила усталость. Какое-то время он рассматривал Картину, а затем продолжил: – Понимаешь, Картина помогает создавать новый мир, опираясь на твои фантазию, воспоминания, желания, страхи. Остальное достраивает, играя случайными числами. Сам понимаешь, количество вариантов, комбинаций после первых же ветвлений множится экспоненциально… Я не могу угнаться за всем и вся в одиночку. Но ты – ты можешь задавать начальные условия… Так вот, я прошу тебя помочь мне. Создай множество таких, как я, чтобы они смогли остановить таких, как ты.
Кабук присел на корточки, уставился в пол.
– Ты понимаешь, о чём я? – спросил Иллюзионист.
– Да… – после паузы ответил Водяной. – Понимаю.
Иллюзионист подошёл к Картине, неуловимым движением вынул из воздуха шёлковую ткань, завернул в неё скованное рамой полотно и протянул Водяному.
Кабук продолжал смотреть под ноги.
– Ты можешь помочь Айве?
– Нет, к сожалению, – чужак всё ещё протягивал ему Картину. – Я – нет. Но это не значит, что выхода не существует…
Водяной резко вскочил, выхватил свёрток, сунул под мышку и направился к лифту. Женщина в кабине отшатнулась при виде его лица – обескровленного и влажного, как у человека, который вскрыл себе вены в горячей ванне.
*Кабук добрёл до окраины и двинулся вдоль железнодорожных путей, по одну сторону которых за песочными насыпями начиналось Поле, по другую – одноэтажные домики, разбавленные магазинчиками и клубами. Мрачные металлические фасады со стеклянными крышами: усечённые конусы или полусферы. Стемнело, кое-где в окнах горел свет. Гирлянды фонарей теплились над головой холодными плюхами света.
Водяной достал сигарету. Капля воды, на кончике пальца, вспыхнула синим пламенем. В полутьме мигнул и затлел неяркий глазок сигареты.
Вода. Огонь.
Айва…
Он попытался представить: она не умирает, просто покидает его, уезжает надолго… навсегда… Невыносимо даже предположить, что мир останется без неё – каждый чёртов день, каждая мёртвая ночь…
Цепкая пустота старила мир вокруг, делала его трухлявым, запрограммированным на износ, исчезновение. Он, Кабук, – точка в вакууме, а вокруг плавает мусор: предметы, существа, мысли, стремления. И точке невозможно уйти от себя, нельзя поглотить.
Одиночество… «Смогу ли я жить без неё?»
Ответ был «да». И это ранило ещё больше.
Сигарета дымилась, но не сгорала. Так и не затянувшись, Кабук чертыхнулся и отбросил сигарету в сторону. Прочертив в воздухе алую дугу, та упала на песок и превратилась в мерцающую красную точку. Сколько она будет тлеть? Вечность?
Показалась железнодорожная станция, озарённая красно-зелёными огнями вывески. Водяной никогда не забирался в этот район. Хотя… Именно здесь он впервые встретил Айву! В свой первый «день рождения» в этом мире.
Подойдя ближе, Кабук разглядел на перроне три фигуры, которые о чём-то спорили. В одной – по худобе, ломаной жестикуляции и цилиндру на голове – Водяной узнал Амо.
– Я тут хозяин, и законы мои! – послышался грубый голос. – Башляй!
Приземистый бандит с рыхлым лицом ухмыльнулся. Второй, шестёрка в засаленном спортивном костюме и кепочке, с огрызком сигары в зубах, держался позади старшего.
– Улов нулевой… Ну нету, нету ничего… – ныл Амо. – С чего платить-то?
– Моя территория, сечёшь? – наседал мордатый. – Ты пришёл сюда, я дал тебе «добро» – воруй! Дальше – не мои проблемы. Сечёшь?
– Я отдам… – начал Амо. – Сразу, как только…
