Хрусталь - Антон Щегулин
- Справедливо коли так, но оно не выглядело сегодня, будто ты можешь проиграть.
- У тебя насмотренность маленькая, - Она смачно икнула так, что даже я подпрыгнул, а Олеся рассмеялась после этого как маленькая. – Ха-ха!
За разговорами мы уже оказались возле её дома. Я постоянно оглядывался, на дворе стояла ночь и кто угодно мог нас ограбить.
- Гришенька… - Язык у неё заплетался. – Можешь довести до двери, пожалуйста. Умоляю… Я не хочу одна в подъезде идти с такими деньгами.
- Хорошо.
- Спасибо!
Она повисла у меня на шее и буквально пускала слюни на рубашку, настолько девка была пьяна. Я её оттолкнул, растряс, она очнулась и мы поднялись наверх. Жила она в довольно аскетичной квартирке, где особо ничего и не было, что вдвойне не ладилось с теми деньгами, которые я видел.
- З-закрой дверь, пожалуйста, скорее. – Она указала на замок. – Если хочешь… Ост-тавайся… Но я… ИК! – Олеся вытерла рот тыльной стороной ладони и начала снимать сарафан через голову, обнажая свою фигуру. – Я спать!
- Олеся, я не буду оставаться. Куда положить деньги? Я пошёл.
- Возьми свою долю десять процентов и положи вон… Вон в тот… Ик! Вон в тот… Шкаф.
Она стянула с себя сарафан, полная луна обрамляла её силуэт. Должен признать она была привлекательна, но по-своему. И это не та привлекательность, которая мне была по душе, уж точно. В голове вновь замелькали образы Ники, мне адски захотелось ей написать. Так сильно, что сдерживаться было невозможно.
- Мне ничего не нужно, я ухожу. – Ответил я на её предложение забрать свою долю. – Вот этот шкаф?
Впрочем, когда я посмотрел туда, где секунду назад была Олеся, я её уже не увидел, она полоскалась в душе. Я открыл шкаф, увидел там ещё три таких пакета, отчего у меня глаза на лоб полезли. Даже если бы я взял прямо сейчас двадцать процентов от всех денег, что лежали в шкафу, она бы ни за что не заметила пропажи. Всё это выглядело крайне сомнительно, авантюрно и опасно. Что она вообще за человек? И почему выбрала именно меня для того, чтобы сыграть весь этот спектакль?
- Всё, я пошёл. Пока!
- Хлопни посильнее с той стороны!
Её голос был уже абсолютно трезвый! Или мне просто показалось…
Спустившись вниз, я писал Нике огромное сообщение, где признавался во всех смертных грехах, в чувствах и извинялся за своё долгое молчание. Ответ не заставил себя ждать, она отправила короткое: «Сплю», из-за чего я пришёл просто в бешенство и готов был разбить мастерфон о брусчатку. Злость на самого себя меня разъедала ещё где-то два часа к ряду, когда я оказался в собственной постели и смотрел в потолок, не в силах уснуть из-за роящихся мыслей в голове. В очередной раз ночь перед дежурством превратилась в парад сумасшествия, начиная от сопровождения этой чокнутой Олеси, которая может и не Олеся вовсе? Заканчивая Никой, которая на мою огромную тираду ответила сухо, чёрство и бездушно. Я ненавидел обеих за то, что испортили мне ночь перед дежурством и эта ненависть меня сжирала до тех пор, пока я не начал считать овец с закрытыми глазами. Примерно после четыреста восьмидесятой я вырубился, а когда проснулся, чувствовал себя так, будто меня переехал автобус…
Глава третья
Я начал привыкать к размеренному, можно сказать курортному ритму жизни, когда самое страшное, что может случиться – это гипертермия случайного сотрудника из-за жары, которая изредка разбавлялась лёгкими дождями или кратковременными ливнями, что приводило к обострению кровососов и без того, не дающих покоя, а также создавало парниковый эффект с высокой влажностью, делая и без того невыносимую жару ещё невыносимее.
Приходя домой после дежурства, я принимал холодный душ, выкручивал температуру до минимума, но вода всё равно была тёплая, потому что земля прогревалась достаточно глубоко и водопроводные трубы вместе с ней. В зимний период всё было иначе, когда меня обдавало буквально ледяной водой, и я мылся с такой феноменальной скоростью.
Ко всему прочему меня начали преследовать зачатки бессонницы, я каждую ночь считал овец до пятисот, до тысячи, чертовки никак не хотели выглядеть так, как я им приказывал. Если я желал посчитать реалистичных овец, то они были мультяшные, если я хотел угловатых, они были идеально гладкие и без углов, иногда оградка тряслась так, как будто случилось землетрясение, хотя я приказывал своему мозгу показывать мне совершенно другую картинку. И так каждый раз… Со временем у меня начало получаться лучше, но к тому моменту я начал постепенно переходить на уравнения. Это нагружало мозг гораздо сильнее, и он охотно выключался уже через минут двадцать. Потом я начал учить постоянные. Было очень удобно воспроизводить постоянную с точностью до сотни знаков, это тоже была неплохая нагрузка, поэтому я стал засыпать ещё чуточку быстрее… Но иногда просто ни в какую, хоть на стенку лезь, и овцы, и постоянные, и уравнения, а воз и ныне там. После двух часов попыток открываешь глаза, смотришь на потолок, на сломанный кондиционер, который обещали починить уже как две недели назад и до сих пор не пришли, после чего встаёшь и выходишь на балкон, а там прелестная картина: едва уловимый столб света, упирающийся в небеса. Значит на полигоне снова запустили Сферу…
Эта ночь оказалась именно такой, я закинул в рот сигарету, вспомнил о своём обещании Нике, вспомнил какая она сука, потому что после моего последнего сообщения, она даже не удосужилась ни позвонить, ни написать… А ведь прошло полтора дня. Зажёг эту чёртову папиросу, господи, кому я только даю эти чёртовы обещания? Какой в этом смысл?
Тёплый дым заволок мои лёгкие, я почувствовал секундное опьянение и даже немного успокоился. Макс Ан говорил, что скоро у нас закончат строить в городе бильярдную, и мне не терпелось её опробовать. В своё время я недурно играл, может быть здесь я буду лучшим?
Мне всегда хотелось в чём-то всех обогнать… Желательно во всём. В юношестве, я был уверен, что стать человеком, успевающим абсолютно всё – это реально. Я суетился, ходил в спортивную секцию, занимался тогда ещё молодой и перспективной наукой, которая нынче зовётся духология, учился, ходил на вечеринки и без перерыва, практически каждый день
