Ледяной Эдем - Алекс Норман
– Паспорт есть? – спросил Кирилл.
– Ну как же не быть!
– А в спальне кто?
– Так нет никого!
Мария открыла дверь в комнату, Кирилл увидел кровать с горкой из подушек под белой фатой. Постель заправлена, на покрывале ни единой складки. Он направился к открытой двери, мальчонка, шмыгнув сопливым носом, юркнул к матери за спину.
Спальня довольно-таки большая, с небольшой, но отдельной печью. Платяной шкаф, комод, столик, швейная машинка на нем, нитки, подушечка с воткнутыми в нее иголками, бисер в открытой жестяной баночке, ножницы, кусок материи. Похоже, шитьем занимались совсем недавно. И примеркой. На спинке стула висело переброшенное через него платье с вышивкой. Душегрей на Марии совсем новый, а сарафан не очень.
На комоде стоял маленький телевизор из тех, которые купить можно только в комиссионке, но все-таки это не совсем старина. И кровать очень даже актуальная, простецкая, из сосны, но двуспальная, и не перина в основании, а высокий ортопедический матрас. Подушки да, пуховые, Кирилл заметил щетинку перышка, которая едва выглядывала из наволочки. Стены обшиты чем-то вроде гипсокартона, зашпатлеваны, покрашены, хороший, надо сказать, ремонт, подвесных потолков не хватает. И фаянсового унитаза. Чутье подсказывало, что туалет в этом доме самый обыкновенный, для сельской, разумеется, местности.
– А муж где? – обращаясь к хозяйке дома, спросила Ольга.
– Так в часовне!
– Молится?
– Да нет… То есть да!
– Так нет или да?
– Тихон, конечно, помолился, прежде чем начать, а так красит он там, изнутри.
– Красит? Зимой?
– Да летом руки не доходили. Хозяйство у нас!
– Коровы?
– И корова есть, и куры, а как же без молока и яичка?
– Огород!
– И огород, конечно! Морковка, капустка, картошечка.
– А вы такая нарядная!
– А-а, это! – зарумянилась Мария, глянув на рукав своей кацавейки. – Обнову себе справила! Мужу шла показать, а тут вы!
– Обнову, говорите… А вы родом откуда? – И Ольга рассматривала ее, но сверху вниз.
Кирилл кивнул ей, давая понять, что женщина действительно занималась шитьем, но Лежнева на него даже не глянула.
– Ну так карельские мы, за Онегой тут…
– Паспорт можно посмотреть?
– Ну да, конечно…
Мария открыла верхний ящичек комода, достала прозрачную пластиковую папку с документами, вынула два паспорта в одинаковых обложках, заглянула в один, затем в другой.
– Оба давайте! И мужа тоже!
Но женщина удивленно повела бровью и упрямо мотнула головой:
– Пока Тихон не скажет, не дам!
Мария скользнула взглядом по рукам Ольги и, не обнаружив обручального кольца, едва заметно усмехнулась. Несемейной замужнюю не понять.
– Тихон скажет!
В комнату входил вихрастый мужчина в стеганом армейском ватнике нараспашку. Светлые волосы, светлый взгляд, светлая улыбка. Роста чуть выше среднего. И возраста немногим больше среднего, лет сорок пять – пятьдесят. Светлый цвет волос не позволял определить, сколько в них седины. Кожа лица обветренная, на лбу глубокая морщина, вокруг глаз – мелкие, чувствовался почтенный возраст, но мужчина и близко не выглядел стариком. Никакой усталости от жизни, бодрый, лоснящийся здоровьем, зубы с желтизной от табака, но крепкие, без кариеса. Смущал только топор в руке.
Мужчина остановился, едва переступив порог, заметил, куда смотрит Ольга, улыбнулся и приставил топор к стенке в углу комнаты. Топор небольшой, плотницкий, судя по состоянию обуха – брошенным под дождем его оставляли редко. Чего не скажешь о тяжеленном колуне, вбитом в колоду за окном.
– Это я шел, прихватил.
– Вы же красить ходили!
Ольга смотрела мужчине в лицо; ни она, ни Кирилл не замечали свежих следов краски. Ватник относительно чистый, свитер под ним. И на руках ничего, кроме рабочих мозолей от того же топора. Ацетоном или чем-то в этом роде не пахло.
– Да хотел, смотрю, доска подгнила, сначала заменить надо, потом красить… Столько всего, за всем не угонишься.
Ольга разговаривала с хозяином дома, а Кирилл взял его паспорт. Диконов Тихон Семенович, семьдесят первого года, место рождения город Санкт-Петербург, там же и зарегистрирован. Здесь же в паспорте лежало свидетельство о временной регистрации. Штамп о браке с Белозеровой Марией Витальевной. И в паспорте Белозеровой штамп о регистрации с той же датой. И дети вписаны как у одного, так и у другого. Четверо детей, двое женского пола, столько же мужского, Евдокия, Клавдия, Семен и Богдан.
Зарегистрировали брак Диконовы по месту жительства, в районном загсе. А зарегистрированы все по месту рождения, Диконов – в Санкт-Петербурге, а жена – в городе Пудож Республики Карелия. Недалеко от Петрозаводска, строго на восток, но по другую сторону Онежского озера, практически на границе с Вологодской областью. Но это понятно, Кирилл и сам бы не стал выписываться из Питера, с той же медициной там уж куда лучше, чем здесь. Насчет Пудожа он так сказать не мог, не знал.
– А вы, я смотрю, пытаетесь? Три дома у вас, часовня. Зачем вам столько?
– А дети?.. Дети вырастут, им жить где-то надо. Можно, конечно, с родителями, но зачем, если можно дом поставить?
– Домов брошенных, бревен хороших хватает.
– Да, хватает, но так бревна сами в сруб не ложатся.
– Еще и богов, говорят, языческих рубите?
– Ну да, есть грех, – без всякого раскаяния улыбнулся Диконов.
– Днем часовня, ночью капище?
– Почему ночью? История для меня светлая сторона Луны. Даже если она кровавая.
– А что там на вашем капище кровавого? – оживилась Лежнева.
– Да, говорят, там раньше не только животных в жертву приносили, но и людей. Человеческие жертвы, что в этом хорошего?
– Зачем же вы тогда истуканов ставите? Я правильно сказала, истуканов?
– Ну, в общем, да, – безмятежно улыбнулся Диконов.
– Зачем?
– Да думал музей открыть, история русской карельской деревни, деревню вот, считай, восстановил…
– Неплохо, кстати сказать, вышло.
– Ну да, музей, может, и неплохой, только вот билеты продавать некому.
– Ну да, с маркетингом вы не угадали, – улыбнулся Кирилл.
– Да я не за маркетингом сюда ехал, за деревенской жизнью. А музей так, для души… Может, я всю жизнь мечтал в музее жить? – весело улыбнулся Диконов.
– А разве Санкт-Петербург не город-музей?
– С Санкт-Петербургом меня связывают горькие воспоминания, – вздохнул мужчина.
– Паспорт вы в сорок пять лет меняли, – сказал Кирилл.
– Да… Моя первая жена в новом паспорте не указана…
– Я пойду? – низко опустив голову, тихо спросила Мария. – Для коровы запарить надо.
– Успеешь! – Диконов взял жену за руку и с нежной просьбой посмотрел ей в глаза.
И она кивнула в знак смирения. Как будто извинила его за разговор о прошлой жизни. С другой женщиной.
– Давай на стол
