Поцелуй небес - Людмила Григорьевна Бояджиева
И они кое-что придумали. Но прежде всего Браун должен был серьезно поговорить с внучкой.
— Вика, я хочу сообщить, что организовал передачу весточки Евгении. Она должна знать, что ее дочь жива, не требуя никакой дополнительной информации. Ситуацию ей объяснят на словах, а ты напиши маленькое письмо, только просто, без подробностей…
— Здорово! — завизжав от радости Виктория бросилась на шею Остину. Это самое лучшее, что я ждала от жизни и о чем просила… Ты должен знать: я здесь, кажется, нашла свое предназначение… Да, здесь, в монастыре… Мать Стефания покрестила меня, теперь я истинная католичка. Но не знаю, истинная ли верующая, а Йохим — мой крестный отец. Ты что грустишь — я должна была стать православной? — заглянула Виктория в помрачневшее лицо Остина.
— Мне кажется это глупости — католики, протестанты, православные… Придуманные людьми различия, столь же нелепые, как и границы национальной принадлежности. Есть плохие и хорошие, глупые и умные… А китаец ты, или араб — это уже дело десятое — вопрос различия вкусов, привязанности к культурным традициям… Нет, девочка. Меня огорчило другое, — Браун огляделся вокруг, отметив благостный покой зеленеющих гор и золоченый крестик на церковном шпиле. — Я не знаю, что такое подлинный верующий. Но уверен, что в душе каждого должен быть Бог, тот Бог, который есть Добро и Справедливость… Это хорошо, что ты нашла Его… Только жить в миру с Богом и жить только с Богом, отгородившись от мира, спрятавшись от людей и своей женской судьбы — это разные вещи. Первая мне кажется труднее. Ты сама распорядишься своим будущим, только сначала прошу тебя, немного повзрослей, порадуйся, пострадай…
— Я уже страдала достаточно, чтобы не стремиться к продолжению. А радость — радость у меня тут вокруг, — Виктория обвела рукой окрест. — И еще в храме, когда свечки горят и хор поет… Спокойно так, возвышенно. И понимаешь зачем живешь… — упрямо продолжала она, уже понимая, что не переубедит Остина.
— Значит, ты решила не покидать монастырь? — нахмурился он.
— Пока не решила. Решать будешь ты. Я только сказала, что хочу этого… Но если ты не бросишь меня, если я когда-нибудь смогу увидеть маму если у Максима все будет хорошо… — перечисляла Виктория то, о чем ежедневно молилась.
— Вот видишь, как много тебе еще надо. А я добавлю еще одну заботу, Вика. Моя Виктория… — Браун посмотрел в светлые глаза девушки, стараясь осознать, что это чудесное юное существо, до боли знакомое и любимое какой-то особой сложной любовью — его внучка. Память подсовывала бесчисленные, словно размноженные зеркалами изображения Алисы и Тони. — Ты должна помочь мне, ненаглядная моя девочка, — сказал он, не пытаясь разобраться, к кому, собственно, обращены эти слова.
11
В конце апреля средства информации с энтузиазмом подхватила печальное сообщение: проводя отпуск с родителями на высокогорном курорте, Антония Браун попала в снежную лавину. Жизнь рекламной звезды вне опасности, но травма позвоночника вынуждают ее на время отказаться от профессиональной деятельности. «Я непременно вернусь к вам. Я сделаю для этого все возможное», — просила передать своим поклонникам Антония Браун из больничной палаты. Фотография забинтованной девушки была в репортаж показа высокой моды «Лето 1988».
Все было организовано на редкость четко, после того, как Остину удалось уговорить Шнайдера на новый вариант трюка: Антонию не просто спрячут в горном монастыре. Она сыграет там роль Анны Ковачек, племянницы Динстлера, удивительно похожей на нее, в то время как Анна перевоплотится в Тони Браун.
— Поймите, Артур, это позволит сохранить профессиональный престиж Тони. Антонию Браун не должны забывать. И в то время, как она будет прогуливать свой живот по аллеям горного парка, мы устроим серию репортажей с моего Острова, где роль Антонии, долечивающейся под крылышком любящих родителей, сыграет дублерша.
— Увы, это невозможно. У Антонии не может быть дублерши. Или вы не собираетесь снимать девушку, воспользовавшись фотомонтажом? — все больше мрачнел Шнайдер.
— Мы будем ее снимать без всяких хитростей, Артур. Ну-ка, посмотрите сюда… — Браун протянул фотографию, запечатлевшую Викторию у монастырской ограды. Браун отсеял тогда пол пленки, не заставляя девушку позировать. Они гуляли и он не мог удержаться, чтобы не запечатлеть это чудо.
На цветных фотографиях Виктория была разной — печальной и улыбающейся, задумчивой и нежной. Темное глухое платье, спускающееся до щиколоток и распахнутый жакет из барашка. Волосы стянуты на затылке и только раз, зажав губами шпильки, она встряхнула золотой гривой, поправляя прическу.
— Когда это снято? Я не помню… — недоумевал Артур. — Ведь это явно не парик? Антония никогда не красила волосы, стараясь сохранить свой имидж.
— Теперь, после травмы, Антония изменит свой облик. Она вообще станет немного другой. Да вы и сами заметите это, Артур. — Браун значительно посмотрел на него.
— Но… Вы хотите сказать… — Шнайдер вновь поднес к глазам фото Вы хотите сказать, Остин, что это другая девушка?!
— Успокойтесь, мой друг, я пережил нечто подобное, когда впервые увидел эту девушку, — признался Браун.
— Где вы нашли ее? Ведь такое поразительное сходство со знаменитой моделью не могло остаться незамеченным! Или она скрывалась в глухих горах?
— Она недавно прибыла из далекой страны. Живет среди монашек. Репортерам и публике, естественно, не показывается. Это девушка — моя дальняя родственница. Ее зовут Тори. Виктория, — Браун слегка потрепал по плечу все еще находящегося в столбняке Шнайдера.
— Тони! — прошептал он. — Господи, я же все время буду их путать…
Но путать и даже сравнивать девушек Шнайдеру не пришлось, потому что они, поменявшись местами, даже не встретились. А произошло все так. На альпийском горном курорте изысканному обществу несколько раз посчастливилось увидеть роскошную Антонию в компании родителей и друга семьи — доктора Динстлера. Девушка не увлекалась лыжными прогулками, зато подолгу лежала на солнце, меняя сногсшибательные купальники. И что только этим Браунам вздумалось забраться на самую верхотуру! Туда целых полчаса пришлось карабкаться по узким дорожкам машине медицинской помощи, спустившей вниз уже забинтованную, изувеченную красавицу. Доктор Динстлер успел оказать девушке первую помощь и тут же увез ее в свою клинику, находящуюся неподалеку.
На самом деле машина с Антонией, выехав за пределы недосягаемости любопытных взглядов, свернула на трассу, ведущую к австрийской границе. Йохим снял
