Демонология по Волкову - Наталья Николаевна Тимошенко
Любка совсем по‑детски вытерла кулаком слезы.
— С друзьями Новый год встретить хотела. У Мишки хата свободная, он многих позвал.
— Тебе четырнадцать, — напомнила Алиса. — Это как минимум незаконно.
— Так мы ж не по улице шляться будем! В доме сидеть. У его родаков большой дом.
— Нет, — Алиса покачала головой. — Извини, Люба, но тут я на стороне матери. В качестве компромисса ты можешь пойти сейчас, но к десяти быть дома.
Сестра зло прищурилась.
— Сама мне про безопасный секс недавно рассказывала, а теперь против? Или ты думаешь, что им только ночью занимаются? И если к десяти я вернусь домой, то все будет нормально?
— Дело не в этом, — спокойно ответила Алиса. — Дело в том, что в четырнадцать вы еще дети.
— Мише семнадцать.
— Тем более. Он может позвать ровесников, а не четырнадцатилетних детей. За тебя пока отвечает мать. И если она решила, что ночевать ты должна дома, то тебе ничего не остается, кроме как подчиниться.
Любка возмущенно задышала, а потом тихо прошипела:
— Как ты ни старайся, Алиса, а она тебя все равно не полюбит так, как Диану. Ты можешь хоть до пенсии на нее пахать, все деньги ей отдавать, терпеть ее закидоны, подлизываться, ее сторону принимать. Только она никогда тебя не любила и любить не станет.
— Пошла. В свою. Комнату, — раздельно произнесла Алиса, чувствуя, как начинают дрожать руки.
Любе все‑таки удалось вывести ее из себя, задеть. Просто удивительный мир эти подростки. То ласковые, как котята, детки, страдающие и желающие любви, то колючие умные ежи, знающие, куда ударить побольнее, и с удовольствием это делающие. Алиса сама такой была еще недавно.
Люба смерила ее холодным взглядом, видимо, понимая, что добилась желаемого, и вышла из кухни. Алиса сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Поборола желание выбросить подарок Любки в мусорную корзину, зашла к матери в комнату. Та как раз переодевала Диану и старательно избегала смотреть на старшую дочь.
— Ну что? — коротко спросила она.
Алисе показалось, что ей стыдно. Не то за пощечину Любке, не то за обвинения в адрес Алисы.
— Закрылась у себя в комнате, — ответила Алиса. — Я подарки привезла. — Она положила на стол три коробки. — Отмечать с друзьями буду, как обычно. Завтра еще загляну перед тем, как на работу ехать.
Мать кивнула, а затем оставила Диану и подошла к шкафу, вытащила из него нарядный пакет.
— Мы тебе тоже подарок приготовили.
Алиса заглянула в пакет. В нем лежала пушистая шапка голубого цвета и такой же шарф.
— За городом, небось, холоднее, чем у нас, — по‑прежнему избегая смотреть на нее, сказала мать. — Вот, чтобы ты не мерзла.
— Спасибо.
Алиса улыбнулась. Она никогда не носила шапки. И дело даже не в красоте, на красоту ей было плевать. Просто с детства что угодно, надетое на голову: шапка, повязка, ободок — вызывало мигрень. Если было совсем холодно, Алиса набрасывала капюшон. Повезло еще, что от мотоциклетного шлема голова не болит.
К тому моменту, как все снова собрались дома у Матвея, Алиса постаралась выбросить из головы семейные проблемы. В конце концов, воспитание Любки — забота матери.
В квартире было шумно и весело. В гостиной накрыли большой стол, расставили новогодние тарелки. Матвей и Вика хоть и не жили еще вместе, но последняя уже вовсю занималась обустройством их гнезда. Не стесненная финансами, Вика постаралась принарядить квартиру к празднику даже в мелочах: и занавески на окнах, и скатерть на столе, и даже салфетки — все было в красно‑белых тонах. На каждом стуле висел большой красный бант, тарелки и стаканы были разукрашены в зимней тематике. Сама Вика сверкала и переливалась, как новогодняя елка: помимо блестящего платья на были такие же туфли, волосы и тело осыпаны блестками. Мирослава и Инна тоже щеголяли в платьях. Мира и Алису хотела нарядить в этот неудобный предмет одежды, но та стояла насмерть: платьев ей хватало на приемах мэра и вечеринках Леона. Так уж и быть, вместо черной футболки она надела рубашку, но на большее не согласилась.
Все веселились, танцевали, и вскоре Алиса тоже заразилась всеобщим настроением. Когда начали бить куранты и все за столом, держа в руках наполненные бокалы, встали, Мирослава громко произнесла:
— И не забудьте загадать желания! Мое вот в этом году сбылось! — Она украдкой бросила взгляд на Влада.
— Я надеюсь, что мое сбудется в следующем году, — томно произнесла Вика, тоже посмотрев на Матвея. Тот вежливо улыбнулся, а Алиса подумала, что догадывается о желании Вики.
Сама она желания под бой курантов никогда не загадывала. Каждый раз хотела, но не могла ничего придумать. Что тут пожелаешь? Новые колеса для байка смешно загадывать. Денег? Так для этого работать надо, а не сигналы в космос посылать. Любовь, как Мирослава? Это казалось Алисе совсем глупым. Для Мирославы в самый раз, а для нее — глупо. Любовь — это последнее, о чем она думала в своей жизни.
Что‑то шевельнулось в самой глубине, но не успело сформироваться: куранты ударили в последний раз, и за столом раздалось дружное: «С Новым годом!!!»
— А теперь — время открывать подарки! — объявил Матвей.
— Подарки! — радостно закричали остальные, перебираясь к елке.
Открытие подарков всегда было самой веселой частью праздника. Вверх летели яркие ленты и бантики, безжалостно рвалась упаковка. Раздавались восторженные вопли, некоторые подарки начинали тут же примерять, использовать и хвастаться ими. Так повелось с самого первого праздника вместе. И именно в такие моменты Алиса чувствовала, насколько важны ей друзья. Без них, пожалуй, ее жизнь была бы совсем мрачной. Без них в ней остались бы только семейные проблемы и тяжелая работа.
Ее коробка оказалась одной из самых больших. Открыв ее, Алиса обнаружила новый шлем. И хоть подарок не был подписан, Алиса знала, что в этом году ее Тайным Сантой был Арсений. Именно с ним еще летом Алиса как‑то заходила в специализированный магазин и примеряла этот шлем. Он был неприлично дорог, но очень ей понравился.
— С ума сошел? — повернулась она к Арсению. — Он же дорогой!
— Так и я копил с лета, — рассмеялся Арсений, примеряя свой подарок — новые кроссовки. — Смотри, какой я теперь тоже буду модный! — Он вытянул вперед одну ногу.
— Все одиннадцатиклассницы твои! — поддела его Мирослава.
— Они и так ему проходу не дают! — сдал Артем. — Один раз даже под дверью караулили! Меня с ним перепутали. Я домой прихожу, а там две пигалицы на пороге. «Ой, Арсений Витальевич, а мы к
