Зазеркалье. Записки психиатра - Наталия Юрьевна Вико
– Carpe diem? – изумленно прочитала она вслух.
– Да-да. «Живи сегодня», – подтвердил Николя, входя в комнату с бутылкой вина и кофейником в руках. – Наш родовой девиз. Именно эти слова и сказала гадалка, – он опустился рядом на диван и принялся разливать вино по бокалам. – Это знак! – сказал многозначительно, как Онуфриенко. – За вас, Александра! – поднял бокал.
– И за вас, Николя, – задумчиво сказала она и сделала глоток, почувствовав терпкий вкус вина.
– Угощайтесь, – Николя снял салфетки с блюд, под которыми оказались аппетитные сандвичи, умело украшенные листьями салата.
– Чудесная работа! – Александра указала взглядом на портрет графини Тарнер.
– Спасибо, я старался, – не поднимая глаз, сказал Николя, аккуратно отрезая кусочек сандвича.
– Я о портрете, – уточнила Александра.
– А-а, – Николя смущенно улыбнулся. – Я подумал, вы меня хвалите.
– Вас тоже хвалю, – улыбнулась Александра.
– Значит, портрет уже заметили? – Николя глянул вопросительно.
– Разве можно не заметить… – Она сбилась, не решившись продолжить.
– Саму себя, вы хотели сказать? – с понимающей улыбкой продолжил за нее Николя. – Сходство и правда поразительное. А вы думали, почему я в Нотр-Дам так на вас… «пялился»? – перешел Николя на русский, чтобы блеснуть жаргонным словечком.
– А я подумала, это любовь с первого взгляда, – рассмеялась Александра.
– Кстати, я должен заметить, – Николя отпил вина и промокнул губы салфеткой, – вы похожи не только на графиню Ирэн Тарнер.
Александра глянула заинтригованно и даже перестала есть.
– Кушайте, кушайте, – улыбнулся он. – Когда узнаете на кого, вам будет уже не до еды и не до кофе.
* * *– Господин! Из каминной трубы над домом графа идет дымок. Возможно, они там.
– Проверяй! – Грузный мужчина поднялся с кресла и, прижимая трубку телефона к уху, принялся расхаживать по комнате. – До сих пор не могу поверить, что они выбрались! – раздраженно сказал он. – Доделай то, что поручено. И извести всадников о сборе сегодня вечером. Да, кстати, теперь женщина мне нужна. Похоже, она все-таки увидела богиню. В общем, она не должна отсюда улететь… Кстати, поаакуратнее с помощницей графа. Сам знаешь, где она обучалась. Но если будет мешать… В общем, ты понял…
* * *– А вот на том портрете, – Николя указал ей за спину, – мой дед Бернар и бабушка Софи.
Александра обернулась. На групповом портрете, композиционно похожем на старинную семейную фотографию, кудрявый брюнет стоял за спиной сидящей в кресле красивой рыжеволосой женщины с озорными глазами, одетой в сильно декольтированное бархатное зеленое платье.
– Бабушка была русская, – пояснил Николя. – По отцу Трояновская. Не правда ли, красавица? Разве можно было устоять перед такой женщиной?
– Невозможно, – согласилась Александра. – А Ирэн Тарнер?
– Графиня Ирэн Тарнер, – Николя стал серьезным, и даже, показалось, немного печальным, – тоже была русская. Ее фамилия Яковлева. Она, – Николя помедлил, будто сомневаясь, стоит ли говорить, – покончила с собой в возрасте двадцати шести лет.
Александра перестала жевать.
– Я точно не знаю почему, – продолжил Николя, хмурясь. – В нашей семье избегали разговоров на эту тему. Правда, мой двоюродный дед Николя однажды начал рассказывать мне ее историю, но то ли я был слишком мал для такого разговора, то ли он просто сам не захотел или не смог дорассказать. Я понял только, что это была история ее любви, убийства ее первого мужа в первые месяцы Октябрьского переворота и невообразимого предательства. Потому что ее первый муж оказался жив, снова женился и вполне благополучно устроился при новой власти. А она за него мстила. И отомстила. Во всяком случае, дед любил Ирэн всю жизнь и, похоже, после ее самоубийства искал смерти. Воевал в Испании, участвовал во французском Сопротивлении, а после войны много путешествовал: ездил в Индию, Египет, Мексику, на Тибет. Но каждый год в день ее смерти приезжал в Париж и отправлялся в кафе на углу бульвара Сен-Мишель, где все случилось, и сидел за столиком у окна. Печальная история, – Николя помолчал. – Мне было четырнадцать лет, когда дед в этот день не появился в Париже и не пришел в кафе… И он не пришел больше никогда… По словам отца, последний раз его шхуну, названную в честь графини – «Ирэн», видели у берегов Бразилии… А перстень, который я вам подарил, мне принес через несколько лет один неразговорчивый человек. Сказал только, что дед просил передать его именно мне, когда вырасту, потому что я пойму, как им распорядиться. И я сразу понял, когда увидел вас, – Николя смущенно улыбнулся.
– Спасибо, Николя, перстень мне очень понравился, хотя, скажу честно, до настоящего момента меня мучил вопрос, почему вы мне его подарили. А ваши бабушка и дедушка? – поинтересовалась Александра.
– О-ля-ля! Они были удивительной парой. Совершенно сумасбродной! Как у вас сейчас говорят, «прикольные», – последнее слово он снова сказал по-русски. – Они тоже были участниками французского Сопротивления. Выжили, хотя об их похождениях рассказывают удивительные истории. Погибли уже после войны. Глупо и нелепо. Авария на горной дороге по пути в наше родовое имение в Систероне.
– А где это?
– В горах, по дороге между Греноблем и Ниццей. Никогда там не были?
Александра отрицательно покачала головой.
– Удивительная, неземная красота! – воскликнул Николя. – Хотите съездить?
– А ваши отец и мать? – уклонилась Александра от ответа на вопрос, потому что знала, что очень хочет. Слышала восторженные отзывы об этой дороге от Кузи, который исколесил всю Европу.
– Мать умерла при родах, в Египте, – неохотно ответил Николя.
– В Египте? – удивленно спросила Александра.
– Ну да. Отец увлекался Древним Египтом. Просто был болен им. Можно сказать, смертельно, – горько усмехнулся он. – А Египет, как известно, не лечится. Месяцы проводил на раскопках. А мама не хотела отпускать его одного, даже когда была беременна. Так что я родился в Мемфисе, – закруглил Николя разговор.
– И у вас нет детей, – задумчиво сказала Александра. – Если бы я не была врачом, то сказала бы, на что это похоже… – Александра замялась, не решаясь произнести.
– На родовое проклятие, вы хотите сказать? – Он пожал плечами. – Да, я последний из рода Тарнеров.
– И что? Неужели нет женщины, которая… – Александра смущенно замолкла, потому что разговор складывался
