Государь (СИ) - Кулаков Алексей Иванович
— … и что, много барончиков в Жмудии соблазнилось на посулы этого Кетлера?
Неудачная охота, вернее схватка с матерым медведем-шатуном и долгое балансирование на краю смерти никак не сказались на любви пятнадцатилетнего царевича Иоанна к делам ратным и забавам военным. А старшему брату недавно его сеунчи как раз доставили целую кучу грамоток и донесений от Литовской пан-рады, и наособицу — ларец с письмами от великого канцлера Радзивилла! Еще прибыл целый ларь с челобитными и прошениями менее именитой шляхты и болярства — одним словом, верные подданные явно скучали и даже грустили в разлуке с любимым законным правителем. Без которого им никак не получалось ни одну важную тяжбу толком рассудить, ни помощи какой от великокняжеской казны получить, ни даже сына или дочку пристроить в придворное служение… Сплошные негоразды, в общем.
— Да не особо пока, чуть более трети. Но я надежды не теряю: язык у бывшего ландмейстера Ливонского ордена подвешен хорошо — да и польские подсылы серебро на подкуп не жалеют.
Пока старшие царевичи вполголоса переговаривались, служители выставили на стол пироги с ягодами, ватрушки с творогом, и восточные сладости московской выделки. Точнее Аптекарского приказа, в котором научились делать отличный рахат-лукум, яблочную пастилу, халву аж трех видов и конечно — разнообразный темный и светлый шоколад с ореховой начинкой. И вот как после этого запрещать дочери ее занятия алхимией? Ведь у нее и полезно выходит (для казны так особенно), и вкусно очень!.. Совсем взрослая уже стала, красавица и разумница преизрядная… Провожая взглядом небольшую толпу уходящих прочь служителей и стольников, правитель Руси кое-что припомнил, звучно хмыкнул и негромко произнес, словно бы размышляя вслух:
— Из Посольского приказу донесли, что император цесарцев[2]Максимильян собирается нынешним летом Великое посольство к нам прислать. Хочет о мире говорить, о союзе против султана Селима, о торговлишке разной… И о невесте для одного из своих сыновей.
У Евдокии от таких новостей из пальцев выпал кусочек нежной пастилы, угодив в кружку с горячим травяным чаем.
— Уже и Габсбурги признают нашу силу, раз желают породнится. Что скажешь, сыне?
Хоть отец и не называл конкретное имя, всем было понятно, к кому именно он обратился:
— Скорее, спешат привлечь нас к своему противостоянию с Османской Портой, батюшка.
— Не без того. Ну так гуртом даже нечистого бить сподручно, а уж турка сам Бог велел!
Царевич Иван, аккуратно кроша серебряной ложечкой плотный кус халвы, проворчал себе под нос (однако отец все равно услышал):
— Нам бы самим кто против крымчаков помог!..
Федор на это согласно угукнул. Меж тем почти четырнадцатилетняя царевна так и сидела не жива, ни мертва, напряженно впитывая каждое даже не слово — но звук.
— И кого из девиц Старицких ты хочешь им предложить, батюшка? Старшую Еуфимию?..
Вот тут удивились вообще все — даже молчаливая Аглая, и та уставилась на своего господина и наставника в легком замешательстве.
— С чего бы это Фимке поперед твоей сестры под венец с принцем цесарским идти⁈ Здоров ли ты сыне⁈.. Кхм.
— Не совсем батюшка, однако ж разум мой ясен. Я уже говорил тебе, что не верю в силу династических браков — и повторю это вновь.
— И что теперь, Дуняше до смерти в девках ходить? Пустоцветом жизнь прожить⁈ Или на монастырское житие удалиться? У цесарцев она будет королевной!
— Пф! Да там своих принцесс девать некуда. Чужой она там будет и гонимой, как прабабка моя Елена Ивановна возле мужа своего Александра Ягеллончика.
Иоанн Васильевич, желавший всего лишь слегка прощупать настроения сыновей и дочки насчет ее возможного замужества, недовольно насупился — Евдокию он любил, и судьбы отравленной двоюродной бабки для нее не желал. Да и намеки на свою бессердечность были очень обидными!
— И еще, отец: не слишком ли большой подарок выйдет для Максимиллиана Второго? Дом Габсбургов одряхлел и загнивает — а тут дева царского рода, чья кровь чиста и сильна! Дети ее будут здоровыми, умными и красивыми, вот только воспитывать их Дуняше не дадут, и в итоге может так выйти, что твои внуки от меня будут на смерть воевать с твоими же внуками от нее!!!
Сорвавшись со своего места, Дивеева подскочила к наставнику и положила руки на голову — и тот, внезапно распалившийся в речах и чуть ли не возвысивший голос на родителя, тут же начал успокаиваться.
— Кхе-кха!..
Отхлебнув из торопливо поданного Иваном кубка, старший из царевичей откинулся на спинку своего стульца и искренне повинился:
— Прости, тятя, я… И впрямь не совсем здоров.
Так же моментально успокоившийся и чуть встревожившийся родитель досадливо вздохнул:
— Говорил же: рано тебе еще вставать. Неслух!
— Это не телесная хворь, я сейчас… Эмоционально нестабилен.
Махнув рукой, Ионанн Васильевич чуточку сварливо заметил:
— Оставь свою целительскую заумь для учениц. Значит, ты против цесарцев?
— Да, батюшка. Они там в Европах все как один — людоеды. В глаза улыбаются, а только повернешься спиной, непременно ткнут ножом и обберут тело до нитки… Чтобы быть там своим среди своих, надобно думать и вести себя так же, с большим уважением к их стародавним обычаям.
Очень нехорошая, и даже откровенно змеиная улыбка совсем не красила пусть и исхудавшее, но все равно красивое лицо царского первенца.
— Как не старайся, своими мы для европейцев никогда не будем. Пока сильны и велики, с нами будут искать союза и тихо шипеть в спину, а во времена слабости непременно попробуют напасть и урвать кус-другой… Это в их природе, и ее не изменить.
Насмешливо хмыкнув, опытный сорокалетний правитель чуть горько заметил сыну:
— Наши бояре да князья, что ли, лучше?
Вновь отхлебнув из кубка и благодарно погладив по руке Домну, что так и стояла возле него, восемнадцатилетний Великий князь Литовский с философскими нотками ответил:
— Наши хотя бы иноверцев почем зря не режут, да и веру за-ради своего удобства не меняют.
Сняв девичью ладонь со своей коротко остиженой головы, он что-то тихо шепнул, направляя ученицу обратно на ее место, и повернулся к батюшке — который, в продолжение разговора о будущем замужестве, откровенно сварливо напомнил:
— Раз принц цесарский тебе негож по всем статьям, то и предлагай что свое. Только сразу говорю: в Кабарду или царство Грузинское я Дуняшу не отдам!
Допив отвар, Дмитрий отставил кубок и согласно кивнул, мимоходом улыбнувшись явно волнующейся сестре.
— Черкесам и грузинам даже самая младшая из княжон Старицких слишком большой честью будет. Они от такой радости и помереть ненароком могут, бедные… Но вот есть такое герцогство Померания, где младший брат-соправитель герцога пока неженат — и наша Дуняша могла бы его очень осчастливить. Герцог Бартский и Францбургский Богуслав, тринадцатый этого имени.
Задумчиво оглаживая бороду и усы, царь впал в глубокую задумчивость.
— Хм, южное побережье Балтийского моря…
Поочередно поглядев на отца, еще сильнее разрумянившуюся сестру и старшего брата, что азартно шевелил пальцами над горкой пирожков с лесными ягодами, примеряясь к самому вкусному и румяному — царевич Иван тоже напряг память.
— М-м, это который князь Богуслав из рода Грифичей, что к Анне Ягеллонке неудачно сватался? Так он же под рукой императора Максимиллиана ходит?
— Сейчас да. А там кто знает? Поморье и Мекленбург — это земля балтийских славян, то есть наша. Там сейчас разное неустройство и чужаки, но это ничего — став самовластной герцогиней, Дуняша понемногу наведет должный порядок.
Вновь нехорошо улыбнувшись, Дмитрий поправился:
— То есть будет верной опорой и помощницей своему очень занятому супругу.
Царственный родитель, задумчиво оглаживая ухоженную бороду, с сомнением в голосе протянул:
— Гм. Как-то оно… Православную царевну замуж за удельного князя-лютеранина?
— Пф! Батюшка, святой Петр и вовсе трижды отрекался от Спасителя нашего, но по делам своим удостоен ключей от ворот в Царствие Небесное. К тому же, бывает что муж до того сильно любит жену, что и бороду бреет — как дед мой, к примеру. А иные и вовсе веру меняют, с папежной на правильную. Тем более старший брат Богуслава бездетен, и потомства не оставит…
