Дикий папочка (СИ) - Вечер Ляна

Как у Глеба кроссовер! «Как» зачеркнуть.

Я бросаюсь из комнаты в коридор, хватаюсь за ручку входной двери и едва не получаю ею по лицу. Не успела. Делаю пару шагов назад, а муж переступает порог.

— Здравствуй, — приветствие хмурое, как и он сам.

— Что ты здесь делаешь? — это ему вместо «здрасте».

Что ещё я могу спросить у мужчины, который радовался расставанию, запретил нам с дочерью жить в нашей квартире и заблокировал мою банковскую карту, фактически оставив нас без средств? Глеб воодушевился возможностью меня проучить, а я не слишком расстроилась. Теперь вопрос — что изменилось? Два дня прошло.

— Я за тобой. Домой поедешь. Собирайся, — супруг, как всегда, выражает мысли чётко, ясно, сухим приказным тоном.

Пару дней не виделись, а я успела отвыкнуть от Глеба. Тот, за кого я когда-то вышла замуж, теперь чужой. Инородное тело. А ещё мне не нравится формулировка приказа. Глеб приехал за мной. И только. Могу поспорить, если я прыгну к мужу в машину одна, он и глазом не моргнёт — положит тапку в пол. А Маша? Да боже мой, не нужна ему дочь!

— Я никуда не поеду. Наш с Машей дом теперь здесь, а ты можешь катиться к чёрту, — говорю спокойно, но на самом деле волнуюсь.

В комнате Ян, и по факту получается, что я тут с каким-то мужиком. Хм, и что? Ловлю себя на мысли, что не хочу и не буду ничего объяснять Глебу, если он заметит присутствие дикаря. Похоже, я окончательно излечилась от навязчивой мысли угодить мужу.

— Не обсуждается. Собирайся, — Глеб пытается меня дожать.

— Мне всё равно, по какой причине ты передумал и решил меня вернуть, — не поддаюсь давлению супруга. — Я этого не хочу. Мы разводимся.

Решение принято мгновенно, и я не сомневаюсь — оно правильное.

— Что ты сказала?! — муж повышает голос и берёт меня за грудки.

Я дёргаюсь, пытаясь освободиться — тонкая ткань моей кофточки рвётся с треском. Глеб в ярости — у него желваки ходят, и взгляд как у ненормального. Наверное, я боюсь его, но осознать не успеваю. Всё происходит молниеносно.

— Пошёл ты к чёрту… — хриплю зло и бью Глеба по руке кулаком.

А он притягивает меня за лицо к себе, дышит часто. Его трясёт от ярости. Мне больно и беспомощно. Отвратительные ощущения, как тогда… когда муж ударил меня. Он готов повторить. Сейчас.

Едва заметное движение воздуха сзади и тихий рык. Хватка Глеба исчезает, у меня перед глазами оказывается широкая мощная спина Яна. Он стоит между мной и мужем, закрывая меня от опасности.

— Это кто такой?! — воет Глеб.

А потом ему становится не до разговоров. Я не понимаю, что делает Ян, но чётко вижу, как мой супруг спиной вперёд вылетает на веранду и с грохотом шлёпается на пол. А из комнаты доносится плач Машеньки.

— Иди к дочери, — в басе дикого папочки скрежет металла.

Я не иду — бегу. Хватаю Машу, прижимаю к себе и только в этот момент понимаю, что меня колотит так, что зубы клацают. Боже, я её уроню… Аккуратно кладу дочку в гнездо из подушек и сажусь рядом.

— Тише, ангел мой… — у меня почти нет голоса. — Тише. Всё хорошо.

Нет, не хорошо. Окна в комнате выходят на улицу, и я не вижу, что происходит во дворе. Но слышу, как Ян кроет трёхэтажным матом, потом падает что-то тяжёлое, орёт Глеб — зовёт на помощь. Мне его не жаль. Ни капли. Если дикарь врежет моему супругу, я ему руку пожму. Да, Ян гораздо больше и явно сильнее его, но поговорка про шкаф не зря родилась. Только это не про моего мужа. Он трус по жизни. Офисный начальник, который если и может нагнуть, то исключительно подчинённых. Женщин. Или жену ударить. На большее Глеб не способен.

Глава 7

Маша притихла и смотрит на меня большими глазами, а я на неё. Вместе бояться не так страшно, ага. Мне бы выйти, глянуть, что во дворе творится. Звуки мордобоя прекратились, и теперь вообще ничего не понятно.

— Полежи тихонько, — объясняю Машеньке, — мама сейчас придёт.

Дочь моментально схватывает смысл фразы и морщит носик, собираясь заплакать. М-да, утро началось не с кашки. Глажу малышку по животику и никуда не иду. Взять её на руки не решаюсь — меня до сих пор нехило потряхивает.

И тут во дворе кто-то нервно грохает калиткой, а потом доносится хлопок автомобильной двери и мягкое рычание мотора. Это точно не «УАЗ», значит, укатил Глеб на своём кроссовере. Скатертью дорожка, собственно. Больше добавить нечего.

— Маша в порядке? — в комнату заходит Ян.

А я вздрагиваю. Это человек ходит, как зверь — чтобы услышать его шаги, надо прислушиваться. Напугал, чёрт возьми!

— В порядке, — выдыхаю и поднимаю глаза. — А ты? — внимательно изучаю взглядом порез на щетинистой щеке дикаря. — У тебя кровь.

Ян щупает щёку и смотрит на кровавый след, оставшийся на пальцах. В неостывшем после драки взгляде чёрных глаз читается стандартное мужское — «царапина». Костяшки на руках красные, сбитые. Думаю, Глебу прилетело неслабо.

— Топором зацепило, — будничным тоном выдаёт дикарь. — В траве топор валялся, а этот чёрт за него схватился. Ну вот, пока я ему руку выкручивал, зацепило меня по морде.

Боже мой, это я топор в палисаднике бросила, когда ночью к Шуре выходила! Становится дурно. Хорошо, беды не случилось.

— Надо обработать и пластырем заклеить, — я беру Машу на руки и иду к туалетному столику.

Стоило Глебу уехать, мой мандраж пропал. Вот, оказывается, кого я по-настоящему боюсь — мужа. И горько, и смешно, учитывая наличие под боком дикого малознакомого мужчины.

— Тебе за мужика своего переживать надо, а не за меня, — хмыкает дикарь.

— Глеб не мой мужик, — чеканю, не задумываясь. — То есть юридически он мой, но это временная неприятность. И переживать за него я не собираюсь.

Зачем ему эта информация? Боже, Лера, заткнись уже!

Я балансирую на одной ноге с Машей у туалетного столика, пытаясь коленкой подцепить ручку ящика, чтобы достать антисептик и пластырь. Поворачиваю голову к Яну, чтобы попросить его помочь, но так и замираю в позе цапли с малышкой на руках и приоткрытым ртом. Он безо всякого стеснения нахально пялится на мою голую коленку. Пожирает её взглядом, я бы даже сказала.

— Помочь? — очень вовремя предлагает дикарь.

— Там есть всё, чтобы обработать порез, — иду к дивану, давая гостю зелёный свет.

Ян роется в ящике — достаёт бинт, перекись, пластырь, а я наблюдаю за ним, крепко обнимая Машу. Нечеловечески большой мужик. В его присутствии просторная комната кажется тесной, а ещё из-за габаритов он немного неуклюжий. Крупные мужские пальцы плохо справляются с маленькой крышечкой на бутылке с перекисью.

— Открой, — подходит, ставит бутылёк на подлокотник дивана. — Пожалуйста, — добавляет капельку вежливости и вынимает у меня из рук Машу.

Я только ресницами хлопнуть и булькнуть от возмущения успеваю, а дикий папочка уже расхаживает по комнате с Машулей на руках. А она улыбается, в бороду ему вцепилась пальчиками и болтает на своём детском. Что тут скажешь? Ничего. Ребёнок-то доволен… у незнакомого дяди на руках. Обычно дочка настороженно относится к чужим. Ей надо присмотреться, привыкнуть, а потом, если понравится человек, то и поиграть можно. Но тут без проблем вообще. Как к родному.

— Возьми, — быстро скручиваю крышку с перекиси и хочу забрать дочку.

Но дикий папочка усаживает её в кресло и смотрит на меня глазищами своими темнющими — сама невинность.

— Обработай, — суёт мне в руку бинтовую салфетку.

Плавно выдыхаю, чтобы не нервничать ещё больше. Нервишки у меня ни к чёрту. По сути, тут переживать не за что, а сердце молотит, как кроличье. С другой стороны, жизнь с Глебом в режиме унижение нон-стоп могла дать последствия ещё хуже. Я легко отделалась. А Ян, он… Он спас меня от очередной оплеухи сумасшедшего мужа.

— Шрамы украшают, да? — пытаюсь спрятать за болтовнёй неловкость, которую испытываю, промакивая влажным бинтом рану.

— Только мужчин, — уточняет Ян.

— Спасибо, — замираю и смотрю в тёмную бездну глаз.