Семь жизней - Нонна Монро
Забавно. Лео вел себя нахально. Он так и норовил закинуть руку ей на плечо, случайно наклониться к щеке и положить руку на ногу. Наоми держалась хорошо. Она не велась на его провокации и мягко отталкивала.
Провальное свидание закончилось. Я вновь оказалась дома. Наоми сидела напротив зеркала и медленно расчесывала длинные волосы.
– Не думала, что слова Сары окажутся правдой. Лео всегда мне казался добрым и романтичным парнем. Можно забыть о наших вечерних прогулках, уютных пикниках и совместной жизни.
Меня словно облили кипятком. Когда она, то есть я, успела все это продумать? Да и с чего? Лео в целом не казался тем парнем, с которым можно было бы планировать совместную жизнь. Сара очень хорошо его охарактеризовала.
В тот же вечер Наоми нарисовала картину. И впервые я увидела весь процесс. Это был транс. Она пустым взглядом макала кисти в краски, даже не выбирая цвет, а после наносила на холст. Белый холст. Без наброска. Наоми возила кисти резко, хаотично, опираясь лишь на собственные ощущения.
Рисунок. Он получился странным, но интересным: цветочное поле, в центре которого стояла девушка. Вместо головы был огромный красный цветок, похожий на мак. И огонь. Языки пламени медленно приближались к ней.
– Она могла не приходить, – прошептала Наоми, и воспоминание сменилось.
Могла, но вновь ошиблась в своем выборе. Но ведь это жизнь. Мы постоянно совершаем ошибки, попадаем в один и тот же капкан. Главное найти выход.
Меня перенесло в помещение кремового цвета. Стены были увешаны картинами. Выставка. Постепенно появлялись люди. Они медленно брели по коридорам, время от времени окидывая безразличный взглядом картины. Кто-то выглядел заскучавшим, кто-то заинтересованным, и лишь несколько человек возбуждены. Среди них Наоми. Она жадно впитывала реакцию людей на свои картины, но стояла особняком. Ей не хотелось делиться своими эмоциями, но она готова была услышать оценку. В основном звучала похвала. Из всех картин люди выбирали мои и подолгу их рассматривали. Это приятно. Пугающе приятно.
Только сейчас я поняла, как желания могли исполняться буквально. Наоми утопала в любви. Получала ее даже там, где невозможно найти. С каждым высказанным комплиментом, с каждым посланным воздушным поцелуем, она все ярче расцветала. Это любовь меня погубит. Уверена.
Дальше шла череда рисунков. Я даже не видела Наоми: сама оказывалась на ее месте. Ее руки – мои руки. Она продолжала рисовать цветы. Все они яркие, красивые и лаконично вплетены в композицию. Первый рисунок олицетворял ее успех. Она рисовала то самое помещение, в котором прошла выставка. Среди серых лиц, в самом углу рисунка, можно было заметить образ девушки. Ее тело состояло из цветов. Руки – длинные стебли. Она была заметна среди всех и, в тоже время, скрыта от глаз.
Другой рисунок включал в себя Эйфелеву башню, окруженную туристами. Их она нарисовала серым цветом. Я несколько раз обвела взглядом картину, в поисках Наоми и нашла. На переднем плане лежала на лужайке цветочная девушка. Она сливалась с зеленью, но, как только я ее заметила – не смогла отвести взгляд.
С каждой последующей картиной я наблюдала ее взросление. Голос все еще не показывал мне Наоми. Ему нравилось отображать ее в картинах.
С возрастом яркость сменилось на серость. Цветочная девушка практически сливалась с толпой. Мне приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы отыскать ее. В одной из картин сделать этого я не смогла.
Толпа. В серых костюмах. Безликие мужчины и женщины едва отличались друг от друга. Они словно шли на меня. Я медленно обвела взглядом каждого, пока не нашла себя. Цветочная девушка. Она стояла в третьем ряду сверху, шестая по счету. Та же безликость, тот же серый костюм, и лишь крохотный цветок рядом с сердцем выдал ее.
Причиной тому настроению была скука. Наоми заканчивала учиться, погрязла в учебниках и конспектах. Все свободное время она сидела за ноутбуком и пустым взглядом пробегала по строчкам. Что творилось внутри, я не знала. Но то, как потух ее взгляд, не могла не заметить.
В следующем воспоминании она лучезарно улыбалась, стоя рядом с родителями. В руках огромный букет с белоснежными розами. Напротив Барбара сжимала морщинистыми пальцами фотоаппарат. Выпускной. Наоми оставила родителям букет и отбежала. Я пошла за ней. На дороге, сидя на мопеде, расположился парень. Черные волосы чуть примяты от шлема. Со скучающим видом, он окидывал взглядом выпускников, и наконец заметил Наоми.
– Адриан! – Наоми прижалась к его телу, уткнувшись носом в шею.
– Этот карнавал закончился? – Адриан чавкал жвачкой.
– Осталось немного, – прощебетала Наоми, с любовью в глазах поглядывая на него.
Не знаю, что она, то есть я, в нем нашла. Человек, которому совершенно неинтересно одно из самых значимых событий в ее жизни.
Я приблизилась, чтобы получше его рассмотреть. Идеальная кожа, без единого намека на щетину. Большие голубые глаза обрамлены густыми ресницами. Нос с широкими раздувающимися ноздрями массивно смотрелся на маленьком лице. Губы в пухлости уступали моим.
– Погнали отсюда, – бросил он, наконец взглянув на меня.
– Мои родители и Барбара еще там.
– Детка, я не планировал сегодня сватовство. Погнали, развлечемся, как я люблю, – Адриан одарил Наоми двусмысленным взглядом, от которого щеки Наоми покрылись румянцем.
– Адриан! – взвизгнула она.
Мне было неприятно. Видимо, Голос заметил мои хмурящиеся брови и сменил воспоминание, или же оно не несло в себе больше смысла.
В следующем воспоминании мы снова оказались в комнате. Наоми лежала на кровати и зачарованно водила пальцем по фотографии. Адриан. Именно он, сидя на своем мопеде и широко улыбаясь, был изображен на фото. Я в недоумении. Что Лео, что Адриан не обладали тем набором качеств, из-за которых можно было влюбиться. Их привлекала моя внешность, но не душа и внутренний мир. Их интересовало мое тело, но не я.
Странно исполнялись мечты. Белла ведь именно такой жизни и хотела. Вписалась ли эта мечта в жизнь Наоми? Пожалуй, но о чем мечтала она сама? С какими мыслями засыпала и просыпалась? Насколько устраивала ее жизнь?
И снова процесс рисования. Я наблюдаю мимолетно, ведь мысли завладели моим вниманием. Это моя пятая жизнь. Я заметила, что с каждым разом проживаю все больше и больше. Белла умерла в возрасте двадцати одного года. Сколько проживет Наоми? Сколько проживу я в последней жизни? Хватит ли мне сил, чтобы справиться со всеми проблемами и не поддаться искушению?
Тем временем, воспоминание сменилось. Интересно, что голос не показал мне сами рисунки, лишь процесс. В следующем фрагменте Наоми шла по улице. Нет, плелась. У
