Одна на двоих жизнь (СИ) - Гай Юлия
- Ладно, - она откашливается, аккуратно прижав пальцы со скромным маникюром ко рту, - я немного охрипла, весна нынче необычайно холодная.
- Ты плачешь. И весна тут ни при чем.
Дочь лидера Умано смотрит на меня в упор. Она, как всегда в последнее время – с того самого момента, когда вы встретились на Заккаре, выглядит вызывающе респектабельной. В сером брючном костюме с минимумом украшений и собранными в строгую прическу волосами. Именно такой должна быть женщина - лидер не только междумирья, но и всей коалиции Перекрестка. И никому не позволительно видеть ее плачущей.
Кроме тебя, пожалуй.
- Ты ошибаешься, - она переплетает пальцы, устраивая руки на столе перед собой, и я замечаю отсутствие помолвочного кольца.
- Хорошо, - киваю я. Мне трудно говорить с ней, потому что я невольно слишком многое о ней знаю. Видит бог, я не хотел быть этому свидетелем, но мне никто не давал выбора. Я знаю, как она смеется. Какие у нее нежные руки. Я видел ее голой.
Но эта красивая и сильная женщина нужна мне в качестве союзницы, и приходится смирить грызущее чувство вины за ваше не сложившееся счастье и начать соображать.
- Как отец?
- Виктория рассказала?
- Конечно. Думаю, ты не просто так поделилась с ней тем, о чем никто не знает.
Лина разглядывает меня с любопытством, заставляя нервничать. Слишком хорошо она тебя знает. Хуже, чем я, но лучше всех других.
- И ты снова ошибся, - снисходительно пожимает она плечами, - знаешь, просто иногда хочется поделиться с кем-то близким. Невыносимо носить все в себе. Но тебе ведь это незнакомо, да? – последние слова она произносит с укором.
- Все не можешь простить тот «побег»?
- Не знаю, - с прямотой признается она, - наверное, могу. И уже простила. Если бы ты был рядом, я позвонила бы тебе, а не Вики.
- А как же Ларри? Почему не ему?
- Потому что мы расстались, - равнодушно пожимает плечами Лина, - наши взгляды на отношения оказались различными.
Все ясно. Ларри сдрейфил. Обхаживал принцессу Штормзвейга, пока лидер был на троне, но как только запахло жареным, сбежал. Или сделал что-то, из-за чего Аделина сама его прогнала.
- Сочувствую.
- Да брось, - с усмешкой отвечает она, - ты! Вот кто поставил крест на моей личной жизни! Разве можно любить кого-то еще, когда ты носишься по мирам, спасая нас всех от огня лефтхэнда? Национальная оримская легенда. Я всегда в тебя верила.
- Мне сейчас полагается смутиться?
- А разве ты умеешь смущаться, полковник Райт? – в тон мне – словно мячик пинг-понга отбила.
Входит адъютант Рагварна с двумя чашечками кофе. Подозреваю, что командору не терпится узнать, зачем исполняющая обязанности лидера Штормзвейга и глава совета коалиции миров лично прилетела в Ориму и потребовала срочной встречи со мной. Отсутствие камер и жучков в моем кабинете, за которым бдительно следит спец «V4», сегодня, наверняка, убивает Рагварна, как ничто другое. Поэтому Тим бесконечно медленно выставляет с подноса чашки с блюдцами, сахарницу, маленькие ложечки.
Мы с Линой переглядываемся понимающе и молча дожидаемся, когда горе-шпион уберется. Во взгляде Тима, когда он выходит, такая укоризна, что мне делается неловко. Парнишку ждет разнос у не в меру любопытного начальства. Но вмешиваться в мои планы я не позволю даже командору.
- Я так понимаю, ты пришла ко мне не как к другу, а как к инспектору по безопасности?
- Да, - без обиняков подтверждает Лина, - но и как к другу тоже.
Я развожу руками, предлагая ей говорить. Лина думает пару секунд, расцепляет пальцы и поднимает взгляд больших красивых глаз.
- Мой отец долгое время вел дела с Семьей. Когда ты пришел и сказал, что боевики Семьи ненадежны и не защитят нас от суперморфоидов, я поверила тебе, но разубеждать отца было бесполезно. Он был уверен в господине Карраско.
- Да, я понимаю.
- Но потом были взрывы во дворце и «Грандкарине», и эта страшная бомбежка… Никакие морфоиды не помогли спасти наш народ. Отец ужасно переживал, а я все думала – что, если бы мы приняли помощь Империи? Твою помощь. Все могло быть иначе.
Правда в том, что и это решение не гарантировало Штормзвейгу стопроцентную защиту. Но я молчу, потому что без нее мне не справиться. Пусть Лина верит в тебя. Пусть любит тебя. И пусть ради этой любви сделает правильный выбор.
- Так чего же ты хочешь, Лин?
- В начале апреля состоится закрытая конференция членов коалиции. Я хочу, чтобы ты выступил на ней.
- Чему будет посвящена конференция?
- В первую очередь, обстановке на Перекрестке. Но главный вопрос: какие права мы готовы дать расе морфоидов.
- Какие права сообщество миров готово дать убийцам, которые погружают жертву в состояние гипноза, прежде чем изощренно убить? – не могу удержаться от ядовитой ремарки я.
- Дан! – укоризненно хмурится Лина, и я снова вспоминаю, что забыл о роли.
- Лина?
- Пойми, я… на волоске от краха политической карьеры. Если я ошибусь с выбором стороны, народ Штормзвейга изберет другого лидера, - она говорит спокойно, без эмоций. Власть для нее не самоцель, а – как и для меня – возможность.
- Пойми, Лин, если ты, я, Его Величество император – кто-то выберет неверную сторону, морфоиды превратят перекресток в огромную человеческую ферму, на которой будут растить себе пищу. Они пьют нашу кровь, более того, наша кровь делает их сильными, здоровыми, вечно молодыми. Какие права можно им давать?
- Да знаю я все! – восклицает дочь лидера Умано и тут же оглядывается на дверь, не услышали ли ее в приемной.
- Здесь звукоизоляция, - успокаиваю я, - не люблю, когда меня подслушивают.
- Потому что ты бунтарь!
- Потому что я прав, а многим это не нравится, - непринужденно пожимаю я плечами, - все еще хочешь, чтобы я выступил на конференции?
- Если будешь дипломатичнее и мягче в суждениях.
- Постараюсь, но не обещаю.
Лина позволяет себе улыбку.
- Ладно. Я свяжусь с тобой, Дан.
Она грациозно встает и берет сумочку. Уже у двери оборачивается, окидывает жадным взглядом:
- Мне не хватает тебя. Но ты во всем повторяешь за братом и даже живешь с его женой.
- Прости, - что еще я могу сказать?
- Ничего. Рада была повидаться. До встречи.
Смотрю ей вслед и ненавижу себя. Пора прекратить рефлексию, которая только тянет силы и нервы, не приводя ни к чему хорошему. Я не могу изменить ничего в своей чужой жизни. Не могу вернуть тебя. Не могу сделать тебя счастливым. Остается только стиснуть зубы и воевать за мир, в котором живут те, кого мы оба любили и любим. И будь я проклят, если уступлю этот мир проклятым кровососам.
Следующие дни и недели проходят в круговерти дел и событий. Мой план ближайших мероприятий приводит Рагварна в шок. В его взгляде сквозит здоровый скептицизм, потому что такую прорву проблем решить за ограниченное время не под силу никому. Но у нас нет времени, мы стоим на краю пропасти и одного шага достаточно, чтобы мир покатился под откос. Морфоиды обходят нас по всем фронтам. Глава Семьи, или клана, как они сейчас себя называют, встречается с лидерами миров, политиками, журналистами, раздавая обещания в кратчайшие сроки закончить войну. Лефтхэнд не подает признаков жизни – после бомбежки в начале зимы террористы больше не предпринимали крупных боевых действий, небольшие стычки и нападения на военные базы коалиции не в счет. Ни одного теракта, ни одного суморфа в супермаркете или метро. Тишина. Многим начинает казаться, что война закончилась. Более того, Высшему совету Оримы кажется, что наша пока незрелая система безопасности стала причиной молчания террористов.
Разведка доносит, что заккарийская оппозиция распускает частные армии. Участники боевых действий бесшабашно пропивают гонорары, контрразведка безуспешно пытается доказать их причастность к террористической деятельности.
Мышиная возня, как метко назвал происходящее Жан Веньяр.
Я не тешу себя надеждой, что это передышка. Просто противостояние вступило в очередную фазу. И единственная сторона, которая выиграла в результате всего произошедшего – это клан Карраско.
