Девять жизней Рода - Casperdog
- Да, мальчик многое испытал. Сам вижу. И пулю принял и, скорее всего, штык. Береги его, Олюшка. Достойных парней мало на белом свете, а этот, если сладится, далеко пойдёт. Есть в нём стержень, да и Род стеной за его спиной стоит, глазами вижу.
- Спасибо за помощь, Артур Ленич. Спасибо, что отложили все дела и примчались на зов.
- Всё нормально, Олюшка. Ради таких, как ЭТОТ, можно и со смертного одра встать. Всего тебе доброго, милая. Сегодня пусть полежит, придёт в себя, а завтра уже будет к тебе приставать, сердцем чую... Мазь оставлю. Через пару часов ожоги на груди ещё раз смочи, но больше не надо. Проводишь?
Разговоры стихли где-то вдали и я, почувствовал облегчение от боли, снова отключился.
- Александр. Саша, очнись. Прошу, приди в себя. Надо раздеться и нормально лечь в кровать. И поесть хоть что-то надо... Саша, Сашенька.
- «Забавно. Меня уже зовут Сашенькой. Как здесь всё быстро происходит. Может утром я вообще уже окажусь мужем Ольги и отцом её будущих детей?»
Не удержался, улыбнулся, а потом хихикнул своим мыслям.
- Чего смешного, Александр?
- «Вот. Уже Александр, а только что был Сашенькой.»
Открыл глаза и увидел перед собой вспухшие от слёз глаза Ольги. Видно - переживала.
- Так. Вспомнился анекдот из моего прошлого. В больнице сестра трясёт больного. «Больной, просыпайся. Просыпайся, больной. Время приёма снотворного».
Глаза чуть удалились, а потом послышался звонкий мелодичный смех. Хороший такой смех. Добрый и искренний. У девочки наступил отходняк.
- Ну и как прошёл эксперимент? Квартира не сгорела? Книги на месте?
- Дурачина ты самый настоящий, - зазвенел повеселевший голос. – Знаешь, как я испугалась?
- Чуть не описалась?
- Да ну тебя. Опять за своё? Тебе так нравится надо мной издеваться? Саша, я не дурочка какая и всё понимаю, так что прошу - веди себя подобающе.
- Твоё любимое слово, Оля, это «подобающе». Кажется, от него я стал уставать. Ладно, вопрос – что получилось?
- Я получила подтверждение, что ты – это ты. В смысле, что ты – истинный сын дяди Коли.
- Я не о том спрашивал.
- Знаю, что не о том. Рассказывать долго, да всё и сама до конца не поняла. Ты, когда окончательно придёшь в себя, сходи в ванную. Когда увидишь себя, такого красивого, может что сам поймёшь.
- Как я понял, ты уже всюду опоздала? Ну, куда до этого стремилась? Поэтому помоги мне встать и добраться до ванной. Там и пояснишь.
- Может не надо сейчас? Давай лучше завтра.
- Нечего прятать на завтра то, что можно съесть уже сегодня. Кстати, меня радует, что уже перешли на ты, а то все эти ВЫ стали порядком утомлять. Только просьба – не тащи силой и не торопи. Вижу не очень, глаза не сфокусировать…
В ванной, куда с грехом пополам всё-таки добрались, глянув на себя, лишь усмехнулся. То, что я наблюдал в зеркале, было похоже на творение безумного художника, который почему-то избрал полотном моё бренное тело. На спине ещё ничего – цветное изображение птицы-феникса, который почему-то был похож на доисторического птеродактиля, но качеством исполнения владелец тела остался доволен. На любом пляже, сними я футболку, вниманием был бы не обделён. На плечах и предплечьях точная копия элементов древних доспехов. «Наплечники»? Вроде так назывались полукруглые элементы, хотя могу и ошибаться. А вот на груди красные воспалённые рубцы складывались в какие-то геометрические фигуры. На первый взгляд – элементы классического лабиринта, но они почему-то были разбросаны хаотично, не имея общей структуры. Плюс в самом низу, у пупка, две крошечных фигуры, держащих друг друга за руки. Качество исполнения – точка, точка, запятая – вышла рожица смешная. Как там дальше? Ручки, ножки, огуречик – получился человечек. Непроизвольно стал петь, точнее, мурлыкать себе под нос песенку из мультика.
Что увидят эти точки.
Что построят эти ручки,
Далеко ли эти ножки,
Уведут его.
Как он будет жить на свете
Мы за это не в ответе:
Мы его нарисовали,
Только и всего.
- А дальше? – послышался девичий голос.
- А дальше? Вопрос из Пластилиновой вороны, – увидев в глазах девушки непонимание, хмыкнул. – Прости, это интонации и вопрос из другого мультика. Не помню, Оля, как дальше. Там не один куплет. Вообще странно, что вспомнил что-то помимо первых строчек. Не, вру. Вроде последние слова такие:
- Как легко на гладкой карте
Стрелку начертить.
Но потом идти придётся
Через горы и овраги…
Так что прежде, человечек…
Выучись ходить. (авт. - слова Ю. Михайлова)
Ольга на удивление стала задумчивой. Рассматривая мою грудь, водя пальцем над воспалёнными рубцами, правда, не прикасаясь, как болванчик из стороны в сторону качала головой.
- Не понимаю, Саша, что здесь обозначено. Если не рассматривать детали, можно подумать, что изображение какого-то лабиринта, куски которого у тебя на груди расположены совершенно хаотично. Нет, что бы как на спине – творение настоящего художника. А здесь явно потрудился трэнжер.
- Кто?
- Трэнжер. У нас так называют малолетних идиотов, которые возомнили себя великими художниками и по ночам расписывают заборы не поддающимися пониманию каракулями. Беда от них. Правда, если ловят, сначала заставляют привести в изначальное состояние разрисованные забор или стену дома, а потом оправляют в лагеря перевоспитания минимум года на три.
- И что, перевоспитываются? Есть статистика?
- Кому нужна эта статистика? Знаю одно – из тех, кто
