…От темного пламени - Виктор Альбертович Обухов
«Ты слышишь? — Сердце твое стучит. Ты слышишь? — зовут в поход…» — «Я слышу. То — Сердце Царя звучит. Оживший Камень поет. Я знаю, заждалось крови копье. Заждалось пищи зверье… Но кто поднимет лицо мое? Кто вынет тело мое?..»
Мерно и глухо звучали голоса. Воздух дрожал в комнате. Подрагивали стены. Полы… Под моими ногами треснули половицы и начали медленно проседать…
«Безглавые черви не тронули плоть. Земля не разъела сталь. — Подняться бы… двинуться… склеп расколоть… уйти в свободную даль…» — «Ты слышишь? — нас ищут корни травы, нам путь пробивают ручьи…» — «Я слышу. Но руки мои мертвы. Недвижны ноги мои…»
Трещина под ногой расширялась. Она уже разошлась почти на ширину ноги. Я безучастно понимал, что под ногой расползается пустота. Носок туфля погрузился в щель. Запахло острым холодом глубин. Судорога начала сводить стопу… Я хотел растереть ее рукой, но не мог шевельнуться. Я понимал, что это сон, но стопа болела так, как будто ее и в самом деле крутила судорога… «Недвижны ноги мои…» — «А дальше?..»
«Ты слышишь?.. — над нами колеблется мгла. Ты слышишь? — близится срок… Степные боги раскрыли крыла, вскрутили вихрем песок…»
…сильный удар по лицу опрокинул меня. Я свалился на пол, перевернулся и вскочил на ноги.
На меня глядел невысокий, всклокоченный, заросший человек… Я встряхнул головой, протер глаза и совсем проснулся. Силы небесные, но ведь это же пустырь!.. Как я здесь очутился?..
— Ты что здесь делаешь, идиот? — заорал на меня человек. — Бежим, пока цел!.. — Он схватил меня за руку, с силой дернул и потащил за собой. — Быстрее!..
Я очень туго соображал, в чем дело, но, доверяясь испугу моего спутника, понесся изо всех сил. Я даже чуть обогнал его. Мы выбежали с пустыря и помчались по дороге. Мимо домов. Совершенно с механическим удивлением я отметил, что в некоторых еще горит свет… По-моему, была уже глубокая ночь.
Спутник мой поравнялся со мной.
— Не туда! — крикнул он на бегу. — Направо давай!..
Я послушно повернул направо. Далеко, за спиною, раскатился столь… привычный для меня леденящий вой. И перешел в не менее леденящий… плач, жалобу, скуление. Там все это было. Выглядел этот звук настолько жутко и был настолько неожиданным, что я остановился как вкопанный.
— Да беги же!.. — меня сильно толкнули в спину.
— А куда?..
— Вон к тому дому. Где колодец. Там дверь открытая…
— Ну вот, — сказал человек, задвинув засов. — Вроде успели. Можешь располагаться. И успокоиться. Сюда она не придет. Тут когда-то хороший священник жил. Давно, правда, но… место все равно хорошее. Не найдет. Она сюда и близко не подходит.
— Кто — она?..
— Вот те на… — изумленно поднял брови человек. — А от кого ты бежал?
— Честно говоря, не знаю. Вы крикнули, что надо бежать, я и послушался.
— Так-так. — Он обошел меня со спины, точно обнюхивая, вернулся и взглянул мне в лицо. — А что ж ты тогда на пустыре делал?..
— Сам не знаю, — начал было я…
— Погодь, погодь, — подозрительно сказал человек. Он медленно вынул руку из кармана, и я с каким-то равнодушным ужасом (устал уже от всего этого) увидел, как блеснуло длинное белое лезвие ножа.
— Как вы меня все замучили… — произнес я невольно.
Мужик, словно не услышав меня, сделал шаг в мою сторону и, выставив лезвие вперед, глухим голосом потребовал:
— Перекрестись.
Вот этого я меньше всего ожидал, и потому чуть не разрыдался. «Псих…» С трудом справившись с собой, сглотнув ком в горле, я сложным голосом объяснил:
— Я могу. Но вообще я некрещенный.
Мужик внимательно оглядел меня, поразмыслил немного и вынес решение:
— Тогда стой, как стоишь. И не рыпайся. Смотри, я обеими руками одинаково владею…
И, переложив нож в левую руку, он правой широко перекрестил меня.
…Естественно, я не сгинул и не рассыпался. Я стоял и глядел на странного мужика. Правда, по правой ноге на мгновение проползла ледяная боль, но это, понятно, случайность.
Мужик переложил нож в правую руку, затем сунул его в карман и, посмотрев на меня, одобрительно сказал:
— Не демон…
Вскоре мы уже мирно пили чай.
— Я тут живу, — сообщил мне мужичок. — Сюда никто не заходит. Пол тут прогнил, да и брать нечего. А я вот живу… когда здесь бываю.
— А почему — в этом доме?
— Как — почему? Я же говорю, — от сестрицы здесь укрываюсь.
— От сестрицы? (И тут я неожиданно понял). Ой, вы — Саша?..
— Ну. — Он посмотрел на меня ясными синими глазами. — Что? Небось рассказывали уже? Про Сашку-дурачка?..
— Кгм.
— Рассказывали?
— Немного… Про вас… про судьбу… про жизнь… — я запутался, не зная, каким еще словом заменить «коня» и замолчал.
— И про коня, небось, про черного?.. Не верь. Не было никакого коня. Это я им на ходу сплел чтоб отцепились… У меня, братец, посерьезней беда была…
Сашка замолчал. Лицо его словно бы постарело, брови угрюмо сдвинулись и застыли. Казалось, он вспоминает что-то невеселое.
Молчание затянулось. Догадываясь, что раздумья Сашке не
