Майя Илиш - Комната кукол

Я замерла на месте. Это ловушка! Я поспешно опустила штору на место, поправила соседнюю и повернулась к Молинье.

— Я, пожалуй, лучше свечи зажгу.

Как раз вовремя!

— Ну, ты хотя бы умеешь думать. — Руфус подошел к двери, и через мгновение слева и справа вспыхнули свечи в серебряных настенных подсвечниках. Вначале я подумала, что это его очередной фокус, но тут он бросил мне коробок спичек, и я, не раздумывая, поймала его на лету. — Можешь зажечь остальные свечи в комнате. А к шторам больше не прикасайся.

Нельзя сказать, что при свете я разглядела что-то еще. Всю мебель закрывали простыни, и, судя по очертаниям, здесь стояло несколько комодов, кресло и большой диван в центре комнаты. Наверное, мебель тут была точно такой же, как в гостиной Вайолет, только ее не было видно.

— Мне снять простыни? — спросила я.

— Да. Только будь осторожна, — ответил Руфус.

Я начала с первого комода: взялась за уголок простыни одной рукой, за противоположный уголок — второй и осторожно сложила ткань, чтобы не рассыпать по комнате пыль. На комоде что-то было, и вначале я подумала, что это часы, но когда сняла простыню, то увидела кукол. Задний ряд их стоял, передний сидел — с широко раздвинутыми ногами, как сидят малыши, еще не научившиеся ходить. Я смотрела на мертвые, бледные лица из фарфора. Стеклянные глаза поблескивали в лучах свеч, но от этого казались не живыми, а просто жуткими.

Я невольно отшатнулась. Тут были куклы с темными курчавыми волосами, с белокурыми косами и каштановыми кудрями. Куклы в матросской одежде, в жилетах, в клетчатых ситцевых платьицах, одна даже в азиатском кимоно. Они безмятежно улыбались, и у некоторых губы были в форме сердечка, у других — широкая улыбка, обнажавшая крошечные зубы. Голубые, карие, черные глаза. Кукла за куклой. Но они не замечали друг друга, они смотрели только на меня, протягивали ко мне руки… Я насчитала тринадцать кукол на комоде. В жизни еще не видела ничего настолько жуткого!

Я повернулась к Руфусу и Вайолет — хотя бы для того, чтобы не смотреть в эти мертвые стеклянные глаза, но я все равно чувствовала их взгляды.

— Куда… куда мне убрать простыню? — спросила я, сглотнув ком в горле. — Остальную мебель тоже открывать?

Страх сменился чувством, будто меня предали. Почему Руфус взял из приюта именно меня, единственную девочку, которая не любит кукол? Он это намеренно сделал, верно?

— Можешь потом отнести покрывала в прачечную, — ответила Вайолет, не глядя на меня.

Она осматривала кукол, одну за другой, в точности как Руфус вчера разглядывал девочек в приюте.

— Да, эти простыни тут больше не понадобятся, — добавила она.

— Но вначале, — вмешался Руфус, — мы объясним, в чем же будет состоять твоя задача. Перед тобой коллекция нашей тетушки — или, по крайней мере, небольшая часть этой коллекции. Мисс Лаванда, так ее звали, половину жизни собирала куклы, и ее коллекции нет равных. Даже знаменитая коллекция кукол королевы Виктории не сравнится с этой. Возможно, тебе известно, что в королевской коллекции хранятся и немецкие деревянные куклы, в то время как все куклы мисс Лаванды — из фарфора. Они очень дорогие. И очень хрупкие. — Он принялся расхаживать по комнате, но ни к чему не прикасался, пряча руки за спину. — Тебе нужно будет работать с этими куклами. Как ты, должно быть, уже догадалась, все они находятся в этой комнате, расставлены на мебели и на полках шкафов. Каталога у нас нет, но мы подозреваем, что тут около двухсот кукол, и ни одна не похожа на другую.

— Но я… — пробормотала я. — Я не люблю куклы…

— Я знаю, — невозмутимо ответил Руфус. Его улыбка в отблесках свеч смотрелась не менее жутко, чем сами куклы. — Именно поэтому ты здесь. Мы искали девочку, которой и в голову не придет играть с куклами мисс Лаванды. Это коллекционные экземпляры, а не игрушки. С ними нужно обращаться очень осторожно. Давай-ка возьми одну из них.

Я помедлила. На самом деле мне не хотелось к ним прикасаться. В конце концов я выбрала куклу, сидевшую на комоде слева, — так мне хотя бы не пришлось притрагиваться к остальным. На ней было темно-синее платье с клетчатым передником, похожее на форму в моем сиротском приюте, но рыжие кудрявые локоны ниспадали на плечи, никаких кос. Длиной она была с мое предплечье и оказалась куда тяжелее, чем я думала. Если ее тело сделано из полого фарфора, то почему она такая тяжелая? Куклы, к которым я привыкла, были только тряпичными. А этих французских кукол — впрочем, я не знала, действительно ли их сделали во Франции, а может, в Германии, а может, где-то еще — я видела только в витринах магазинов, мимо которых, случалось, проходила на прогулке. Иногда на Рождество в газетах печатали изображения подобных кукол. Я взяла куклу одной рукой за шею, как мертвую курицу. Не зная, что с ней делать, я неуверенно протянула ее Руфусу, но тот покачал головой.

— Мне она не нужна. Ты создашь каталог, в котором опишешь каждую куклу. Твоя директриса сказала мне, что все воспитанницы ее приюта ходят в школу, значит, ты умеешь писать. У всех девочек похожий почерк, чистый и разборчивый, поэтому я не беспокоюсь. Главное, не делай ошибок. Тебе нужно будет осмотреть и обмерять каждую куклу, выявить ее отличия и записать их, указав также цвет волос и глаз. Если с костюмом куклы возникнут какие-то проблемы, ты их решишь. Я слышал, что в приюте вы шили и вышивали, зарабатывая этим себе на пропитание.

Я кивнула. Держать куклу в вытянутой руке было трудно, поэтому я сменила руку, но прижимать ее к себе мне не хотелось — и уж тем более я не стала бы укачивать ее, как младенца. Нечего ей делать рядом с моим сердцем.

— Если вы дадите мне письменные принадлежности, я могу сразу приступить к работе.

Чем быстрее я справлюсь с этой задачей, тем лучше!

— Не торопись, — покачал головой Руфус. — Ты должна помнить еще вот о чем. Чтобы не возникло каких-то недоразумений и ты по рассеянности не перепутала кукол, каждый день ты будешь работать только с одной куклой. Если подойти к делу со всем тщанием, ты справишься где-то за час. Я включаю сюда время и на возможную штопку одежды. Описание должно быть предельно точным. Мы хотим иметь возможность по твоему каталогу сразу же опознать каждую из кукол мисс Лаванды.

Теперь, когда я поняла, о чем идет речь, мне показалось странным, что Молинье делали из всего этого такую тайну. Я еще могла представить, зачем держать окна закрытыми. Может быть, куклам был вреден солнечный свет, их наряды казались очень дорогими и нельзя, чтобы они выгорели на солнце. Но почему никому нельзя об этом рассказывать? В конце концов, такой коллекцией можно гордиться. Или Молинье боялись, что их ограбят?

— А еще имена, — проворковала Вайолет. — Ты должна будешь назвать каждую из кукол, это тоже входит в твою задачу.

С этим уж точно не будет проблем. Я прочла достаточно романов, чтобы знать удивительные и очень романтичные имена. Живым людям такие не подходят, они прозвучат странно и как-то не по-христиански, но разница между героиней романа и куклой не так уж велика: обе обычно ограничиваются тем, что улыбаются и их можно раздеть, когда вздумается. К тому же так я могла отомстить господам за мое новое имя и за историю с посудомойкой.

— А если заметишь что-то еще, что-то странное или необычное, сразу же сообщи нам. Мы не хотим рисковать, что какая-то кукла пойдет трещинами и сломается. Итак, помни, главное — это тщательность, осторожность и внимательность. И молчание, конечно. Ты поняла?

Я кивнула. Но, честно говоря, ничего я не поняла. Да, ясно, они хотят сделать каталог своей коллекции, вернее, коллекции своей тети. Но зачем для этого ехать в Лондон и забирать меня из приюта? Едва ли сироты славились своим талантом к каталогизации, от нас не ждали, что мы станем хорошими секретарями или архивариусами, или как еще можно назвать мою должность в этом доме. Сироты славятся только тем, что никто по ним не заплачет. Никто их не хватится. Никто не станет их искать. Помня это, мне трудно было кивнуть. Но что я должна была сказать? Я уже знала, что не получу ответы на свои вопросы.

— Мне приступать к работе прямо сейчас?

Я хотела, чтобы этот час с куклами остался позади. Хотела выбраться из этой комнаты поскорее. Мне показалось, что тут холоднее, чем в остальном доме. Может, так и было, в конце концов, этой комнатой не пользовались и камин тут уже давно не топили. Неужели старая мисс Лаванда со служанкой накрыли все тут простынями? Или это случилось уже после ее смерти? Если так, то кто этим занимался? Мне бы хотелось выяснить это, чтобы я знала, кого благодарить. Постепенно каталогизировать кукол, пока остальные скрыты простынями, явно приятнее, чем проделывать это под пристальным взором двухсот пар стеклянных глаз. В сущности, я даже радовалась, что никогда не любила кукол. Увиденное разрушило бы эту любовь навсегда.