Алёна Алексина - Перехлестье
Ильса закрыла глаза, и из-под ресниц выкатились две тяжелые слезы:
– Потому что он не дал мне умереть.
И, не желая больше ничего объяснять, колдунья отвернулась от мага и стремительно направилась к расселине, в которую лился яркий дневной свет. Выйдя из темноты подземелья, Грехобор на миг ослеп, однако глаза быстро привыкли к свету, и мужчина с удивлением увидел на тропе повозку с запряженной в нее сивой лошадкой, мирно пощипывающей травку. На козлах сидел старик и смотрел на колдунью. А Ильса глядела на него. И в ее взгляде было столько боли, что Йену впервые стало по-настоящему жалко ту, которая называла себя чужой душой.
– Маркус.
Йен шагнул было вперед, чтобы коснуться жены и вернуть ее, но в последний миг остановился.
– Не опасайся ее, Йен. – Сукрам покинул козлы и спустился на землю.
Маг замер. Старик улыбнулся, и через миг бесчувственное тело осело в траву, а темноволосый мужчина сделал несколько шагов в сторону колдуньи.
– Я верну твою жену.
– А свою? – тихо спросила Ильса. – Даже твоего могущества не хватит, чтобы сделать это…
– Я попытаюсь, – тихо сказал Маркус, приблизившись.
Он внимательно смотрел в темные глаза, а в пронзительном взгляде было столько тоски и нежности, что Грехобор окаменел.
– Прекрати это, – прошептала она.
Мужчина осторожно очертил кончиками пальцев линию скул Василисы.
– Ты помнишь меня? – спросил он.
– Да.
– Я сделал все, что мог. Получилось плохо. Но я не сумел бы лучше. Ты жива.
– Нет, Маркус. Ты ведь знаешь, что нет. Уже много-много веков – нет. Как и ты. Мы оба узники. Я так устала… Но я не хочу уходить. Не могу тебя бросить. Одного.
– Не бросай.
– Маркус, мне так больно…
Из глаз колдуньи катились медленные слезы.
– Я что-нибудь придумаю. Только потерпи… совсем немного… потерпи…
Она кивнула. Мужчина отступил и провел перед лицом девушки ладонью. Миг, и Василиса заморгала на яркое солнце.
– Ой… Мы уже вышли, да?
Йен молчал. Он все еще не мог прийти в себя от увиденного и услышанного.
– Грехобор, забери ее, и идите на север до старого храма. Но когда дойдете и ваш путь завершится, обещай, что сделаешь для Ильсы то, ради чего пришел в этот мир. – Маркус перевел взгляд на мага.
– Забрать ее грехи? – спросил Йен.
– Все до единого.
– Если то, что она говорила, – правда, этот груз меня раздавит.
Маркус вдруг улыбнулся, и эта улыбка, омолодившая суровое лицо, внезапно сделала бога обычным человеком.
– О нет, маг. Ты выдержишь.
Василиса, слушавшая непонятный для нее разговор, выступила вперед и кашлянула:
– Если кто-то здесь решил, что я собираюсь стать молодой вдовой…
– Ты не станешь вдовой, Василиса. Это я обещаю. Твой муж останется твоим мужем, и та… женщина, которая сейчас находится в твоем теле, исчезнет.
Девушка захлопала глазами, а Грехобор с облегчением выдохнул.
Перехлестье всех дорог
Дэйн никак не мог решить: убить Глена сейчас или сначала все-таки вернуть его к жизни, снова убить и уничтожить навек. Одно Волоран знал точно: он не станет помогать тому, кто пожертвовал любимой женщиной. И поэтому, когда справа от него раздался сдавленный шепот, дэйн сделал вид, что не слышит призрака, продолжая из своего укрытия наблюдать за противницами.
– Я знаю, ты меня слышишь!
Тишина.
– Да не будь же таким упрямым бараном! Нужно вывести из храма женщин. Я не могу этого сделать!
– Зачем? И поторопись объяснить, иначе я и с места не сдвинусь.
– Вот же… времени нет, пойми! Если верховная жрица очнется, она откроет ловушку, и тогда эти две склочницы смогут выбраться. Уведи отсюда лантей, пока Талис с Моракой увлечены друг другом!
Волоран закрыл глаза, взывая к своему дару. Привычная боль скрутила нутро, разошлась по телу горячими волнами. Мужчина подавил стон и лишь до скрипа стиснул зубы. Он направлял силу на застывших в недоумении жриц, посылая им молчаливый приказ.
Они подчинились безропотно. Две из них сразу шагнули к Матери, подхватили ее под руки и поволокли к выходу, остальные осторожно, стараясь не задеть осколки, забрали тело старухи-Анары и Зарию.
Застывшие друг напротив друга сестры не замечали происходящего. Между ними словно вспыхнул безмолвный поединок. Соперницы скрестили взгляды, и воздух вокруг них вибрировал, плавился, дрожал. Натиск становился все сильнее и сильнее. Пол и стены храма начали мелко дрожать, словно испугались неистовой силы. С обрушившегося свода посыпались мелкие камешки.
– Ах ты, дрянь! – Морака усилила натиск, но сестра не дрогнула.
– Я всегда была сильнее… – шипела Талис, не поддаваясь чудовищному напору.
Со стороны казалось, будто две женщины силой взглядов толкают навстречу друг другу воздух, превратившийся в мерцающее марево.
– Они равны в силе, – заметил все еще невидимый Глен.
– Появись, – не оборачиваясь, приказал дэйн.
– Не могу, – вздохнул колдун. – Зария была очень слаба. Для того чтобы подчинить себе ее тело, не причинив вреда, пришлось… приложить усилия.
– И?..
– У меня больше нет силы Шильды, дэйн, – дух говорил ровно, но в голосе его пробивалось что-то, чего дэйн никак не мог распознать. – Я не могу стать видимым. Я вообще ничего не могу.
– И что ты хочешь от меня? – спросил Волоран.
– Ничего. Просто подожди, пока не придет мой… друг.
Палач магов отвернулся, продолжая наблюдать за схваткой богинь.
– Ты знаешь, что у Талис и Мораки есть свои смертные сосуды, в телах которых они могут проходить в наш мир. Без человеческого участия обе эти прекрасные девы будут… такими же бесплотными, как твой покорный слуга.
– Почему? – удивился дэйн. – Они же богини.
– Не знаю. Но Анара говорила, что если дух богини слишком долго находится в теле человека, этот человек погибает.
– Почему?
– Душа и тело неразрывно связаны. Если связь теряется… – Колдун не стал заканчивать.
– А для чего нужна эта ловушка?
– Ее создала Талис, желая поймать Мораку, но этот круг одинаково может запереть обеих сестер.
– Почему?
– Круг зачарован на крови. А кровь у них – общая.
– Тогда зачем Морака туда зашла?
– Это же ясно – она хочет убить Талис. После смерти одной из сестер ловушка утратит силу.
Волоран внимательно посмотрел на напряженных до предела женщин. Не похоже, что хоть одна из них в ближайшее время собирается победить.
– И ты помогаешь этой ведьме?
– Не совсем, – колдун вздохнул. – Я не предал тебя, дэйн. Но до определенного времени приказы Мораки играли нам на руку.
– Что?
– Посмотри, они в ловушке. Обе. Без возможности выйти. А значит, не могут причинить вреда никому, кроме самих себя. – Глен замолчал на мгновение, а потом сказал: – Он пришел.
Дэйн повернул голову как раз тогда, когда в храм вошел Маркус. Он двигался осторожно, а на шее что-то блестело. Волоран окаменел, когда понял, что это рука, закованная в латную перчатку, – Маркуса, обхватив его сзади, вел другой мужчина.
Жнец!
С таким магом не справится и десяток дэйнов.
– Как ты и говорила, Маркус решил вначале наведаться в Жилище и проверить, там ли наша милая стряпуха, ведь без нее Грехобор окончательно сойдет с ума. Слишком уж он любит жену. – Жнец говорил насмешливо, слегка растягивая слова. – Он перехватил ее на выходе. А я перехватил его.
Талис пошатнулась, глядя на этих двоих мужчин, и прижала руки ко рту. А Морака наконец-то прекратила кружить вокруг сестры и с торжествующей улыбкой шагнула вперед, останавливаясь у самой границы ловушки.
– Фи-и-ирт, – промурлыкала богиня. – Ты привел его.
– Ты сомневалась?
– Честно говоря, да. Маркус уж слишком неуловим. – Богиня повела плечами, не обращая больше внимания на сестру. – Дэйн, выходи. Маркус наверняка прислал тебя сюда.
– Он тут! – Голос Глена звучал достаточно громко.
Выругавшись, дэйн выступил из-за обломков обрушившейся колонны. Взгляд Волорана скользнул по мужчинам и остановился на Мораке.
Маркус тем временем спросил ее:
– Чего ты хочешь?
– Расскажи своей возлюбленной, о чем говорится в пророчестве.
Мужчина молчал, не сводя пылающих ненавистью глаз с собеседницы.
– Что?!
Жнец сильнее стиснул горло своего пленника, и тот закашлялся.
В одном лице и узник, и палач.Он потеряет все, и потеряет дважды.Сестра убьет сестру.Нарушит клятву муж.И в тот момент, когда раздастся плачТого, кто тоже потерял однажды, –Колдунья породит дитя.
Но призовет его лишь тот,Кто пленником себя зовет.Он вознесется надо всеми,А порождениям конец придет.
Хриплый голос Маркуса прерывался, но все равно он произнес последние слова отчетливо и громко.
– Что еще за предсказание?
