Елена Звёздная - Урок первый: Не проклинай своего директора
«Вот ты и оповещай», – мстительно подумала я.
Остальные явно подумали о том же, потому как если магистра Тьера и раньше боялись, то уж после сегодняшнего и подавно!
А потом какими-то рваными движениями поспешили осмотреть новые апартаменты. Сначала несмело, потом все быстрее и быстрее, вбегая кто на лестницы, а я с преподавательницами – в длинный коридор, где свежим деревом пахли совершенно новые двери и поблескивала позолота на табличках, с указанием имени владелицы. И пока я, отсчитывая номера, торопилась к своей комнате, возникла заминка – преподавательницы не смогли открыть двери. Леди стояли, безуспешно дергали за ручки и не могли войти никак.
– Это издевательство! – воскликнула одна из престарелых дам.
– Нет-нет, вероятнее всего здесь какой-то механизм запора, долженствующий сработать на определенные действия с нашей стороны.
И тут я увидела свою дверь. Она ничем не отличалась от остальных дверей в этом коридоре, но на ней висела табличка с моим именем:
– Адептка Риате, – прочла вслух зачарованная блеском позолоты я.
Щелкнул замок, дверь открылась. Леди посмотрели на меня, затем на свои двери, и по коридору пронесся гул произносимых вслух имен, которым вторили щелчки замков, а я… я несмело вступила в свою новую комнату…
И стоило мне войти, как радостное неверие в происходящее охватило и больше не отпускало. Это была не одна комната – а целых три! Три полноценные комнаты, и все мне одной! И осторожно ступая, я с удивлением осмотрела гостиную, то есть комнату, в которую попала сразу из коридора, из нее дверь слева вела в спальню, а дверь справа в отдельный кабинет, где располагались книжные шкафы, стол, стул, и два кресла у окна! И это было не все – в спальне обнаружилась дверь, ведущая в отдельную душевую! Отдельную!
Слева от моих, не побоюсь сказать – апартаментов, раздался счастливый визг, справа кто-то ликующе танцевал и выкрикивал хвалы магистру Тьеру, впрочем, подобное безобразие творилось сейчас везде. И наверху студентки тоже ликовали, да так, что потолок дрожал.
Медленно, как зачарованная, я осматривала спальню с широкой двуспальной кроватью, застеленной качественным хлопковым бельем и укрытую шерстяным одеялом с символикой академии, еще не совсем осознавая случившееся и не веря в него, когда в мою оставленную открытой дверь нетерпеливо постучали. Выйдя в гостиную, я увидела гоблина-привратника с букетом алых лилий в одной руке и пакетом из кондитерской гнома Мелоуи в другой. Пакет спутать ни с чем другим было невозможно – только в кондитерской Мелоуи на пакет ляпали посеребренное изображение пирожного, украшенного кремовой завитушкой.
– С переселеньицем, значица, – ехидно поздравил гоблин, оставаясь в коридоре и не пересекая черту, отделяющую мои новые апартаменты.
– А ты почему не заходишь? – спросила удивленная я.
– А такой я, загадочный. – Гоблин прищурился. – И есть у меня к тебе, Дэйка, две загадки. Первая – отчего я письмо принес леди профессору Гете и в ее комнату вошел, а к тебе никак не могу? – И он продемонстрировал эту самую попытку войти, но, как выяснилось, пересечь невидимую черту не мог, словно на стену наталкивался. После чего продолжил: – А теперь вторая загадка для тебя, Дэя. Почему лорд-директор по ночам всегда спать изволил, а стоило тебе на работу выйти, как за тобой в ночь ушел, да с тобой поутру вернулся, а?
Да, загадочный у нас гоблин-привратник, одна проблема:
– Мне откуда знать? – возмутилась я.
– Не знаешь? – недоверчиво переспросил гоблин. Всмотрелся в мое лицо, понял, что действительно не знаю, и сокрушенно вздохнул. – Жаль. Очень жаль. А это тебе. – Он протянул букет и пакет. – Лорд Шейдер передал, бери давай, у меня руки не казенные тяжести носить.
Пришлось торопливо подойти и взять, и только потом до меня дошло:
– Это от лорда Мероса?
– От него, от него. – Гоблин прищурился. – Лорда Тьера ей было мало, вертихвостка!
И бормоча что-то явно для меня нелицеприятное, гоблин направился прочь, заглядывая по пути в каждую открытую дверь.
А я так и осталась стоять с алыми лилиями в одной руке и сладостями от Мелоуи в другой, обиженно глядя вслед гоблину. Потому что он в корне не прав!
Вернувшись в комнату, цветы просто положила на стол, думая, где раздобыть вазу, потому что мне отродясь букетов не дарили. Вспомнила, что где-то была бутылка из-под молока, и по-моему, за вазу сойдет. А потом я обнаружила записку, которая была прикреплена к бумажному банту, украшающему цветы. В записке значилось:
«Понимаю, что моему поведению нет оправданий, и все же прошу прощения, я был пьян и, не отдавая себе отчета в действиях, решился на то, о чем так долго мечтал. С почтением, лорд Шейдер Мерос».
День оказался полон открытий! Я снова и снова перечитывала послание, пытаясь осмыслить слова «решился на то, о чем так долго мечтал», когда услышала нарастающий шум в коридоре, в котором звучало изъявление благодарностей, но все это было как-то не столь значимо на фоне «решился на то, о чем так долго мечтал». Это стоит понимать, что лорд Шейд так долго мечтал… поцеловать меня? И я невольно прикоснулась к своим еще чуть припухшим после рассветного приключения губам. «Решился на то, о чем так долго мечтал…» И как-то совершенно иначе обрисовалась произошедшая ситуация, и…
– Лорд-директор, а эти комнаты адептке Риате по ошибке достались, она же не преподаватель!
На визгливый голос Ригры я отреагировала все еще невменяемым после открытий взглядом, да так и застыла – в одной руке держа записку, а другой касаясь губ. А в проеме моей двери стоял магистр Тьер, и его темные глаза скользнули от записки, которую он, несомненно, прочитал – я находилась в двух шагах от двери, а почерк у лорда Шейда крупный и очень разборчивый, к моим губам, от которых я руку убрала мгновенно.
– Лорд-директор, – вещала меж тем из коридора все та же вредина Ригра, – дух-хранитель ошибся, и Риате…
– Да, – глухо отозвался магистр, – я действительно… ошибся!
Разворот, и мою комнату покинули, так и не войдя. Я узрела ошарашенные лица преподавательниц помоложе и самой Ригры, а затем вся толпа одной сплошной благодарности рванула вслед за лордом-директором, и визгливый голосок вернулся к обсуждению вопиющей несправедливости:
– Лорд-директор, а Риате… Она…
– Я не намерен взывать к духу-хранителю из-за столь незначительной ошибки, как размещение адептки на первом этаже! – Ледяной голос магистра прервал возмущение Ригры на корню. – И если вы, адептка Дакене, доучились до четвертого курса, то обязаны знать, что обращение к духам подобного уровня требует огромных энергетических затрат!
После этого я услышала грохот входных дверей. А через минуту Ригра заявилась ко мне:
– Довольна, да? – проорала адептка, стоя у входа. – И почему у какой-то замухрышки три комнаты, в то время как у меня всего одна?!
– Плюс личная душевая, и комнаты стали больше, и два окна, – мечтательно протянула Тимянна, тоже оказавшаяся в коридоре.
– Заткнись! – От визга Ригры хотелось уши закрыть. – А ты!..
И адептка метнулась ко мне, чтобы со всего маху налететь на ту самую невидимую преграду, которая и гоблина не пустила. Причем Ригра рванула с такой силой, что умудрилась разбить нос о невидимую стену, и визг, на сей раз испуга и боли, уже действительно вынудил закрыть уши.
Ригру увели к лекарям, шум стих, меня все назвали счастливицей, и самое странное – Тимянна ко мне вошла беспрепятственно и некоторые преподавательницы, решившие все проверить, тоже. А после Яна сбегала за чаем и мы торопливо позавтракали пирожными из лучшей кондитерской города. Правда, ели молча, потрясенные утренними событиями, а потом Яна сказала:
– Как думаешь, за что магистра Тьера к нам сослали?
Я о лорде-директоре вообще старалась не думать и потому только плечами пожала.
– Мне кажется, у него там была страшная трагедия личного характера… Наверное, его невеста бросила.
Я фыркнула и, прикрыв глаза, откусила еще один кусочек от умопомрачительного пирожного с фисташковым кремом. Такие делали только у Мелоуи и нигде больше в нашем Ардаме, и стоили они очень дорого, наверное, именно поэтому я и не смогла отказаться от лакомства, преподнесенного Шейдом в качестве извинений. Хотя, наверное, благопристойная леди поступила бы именно так – в смысле, вернула и цветы, и сладости. Но… это были мои первые в жизни цветы и первые извинения, ибо кому придет в голову извиняться перед обычной подавальщицей в таверне.
– О чем задумалась? – уворовывая последнее пирожное из пяти, невинно поинтересовалась Тимянна.
Думала я в тот момент исключительно о лорде Тьере и его «Придешь ночью. В мои апартаменты. Одна». И теперь одно из двух – либо магистр попытается снять то самое проклятие десятого уровня (знать бы, чем я его прокляла) или… О втором «или» я думать боялась, потому что это у светлых отношения между начальством и подчиненными осуждаются, а у нас все в норме приличий.
