Кира Стрельникова - Я – нечисть, или Как выжить среди своих
– Тань, готово, иди есть! – Громкий голос Макса вырвал из тревожной задумчивости, и пришлось отложить сложные вопросы.
Лучше шашлыков поем, с вкусным вином из запасов Димки. Ну а после был отличный отдых в доме, на том самом диване. Жарков поставил фильм, названия не запомнила, но что-то ужасно романтичное и юморное. То, что каким-то незаметным образом я удобно устроилась между двумя демонами, положив на Казанцева ноги, а колени Димки использовав в качестве подушки, тоже не вызвало волнения. Может, я действительно привыкла за эти полдня к их присутствию, может, усыпило бдительность их примерное поведение, а может, свою роль сыграло все-таки вино. Я чувствовала расслабленность, умиротворение и покой. Кажется, даже задремать ухитрилась уже ближе к концу фильма… Отдых на природе плюс вкусные шашлыки сказались. Как же все изменилось всего за несколько часов!
Уснула я крепко, и снилось что-то очень приятное, видимо, потому и не сразу осознала, что происходит. Сначала сквозь сон пробилось ощущение, как кто-то осторожно, медленно гладил лодыжку, и от этих деликатных прикосновений кожа вспыхивала сотней искорок. Я длинно вздохнула, пошевелилась, но происходящее казалось продолжением сна, и глаза не открыла. Приятно-о-о-о… Чьи-то теплые пальцы тихонько, едва касаясь, провели по лицу, разгладили брови, обрисовали контур губ и спустились на шею. Ой, и так тоже приятно. Сонное сознание никак не отреагировало на вялую мысль, что, похоже, до меня сейчас дотрагиваются сразу двое. Ну и пусть… Лень выныривать из медовой неги полусна, лень включать соображалку и понимать, происходит ли все наяву или продолжается сон. Пусть будет последнее. Так проще… На мне оставались купальник, рубашка и шорты, причем рубашка расстегнута и завязана узлом на животе. Когда пальцы, кажется, Димки – у него ведь на коленях уснула, – обвели ключицы, погладили ямочку и начали выписывать замысловатые узоры на груди, подбираясь все ближе к трикотажному треугольнику, прикрывавшему упругий холмик, я только снова вздохнула, слегка выгнувшись. Губы дрогнули в мечтательной улыбке, внутри зрела странная уверенность, что происходящее – правильно и бояться не стоит. Почему, отчего такое ощущение, задумываться не хотелось. Хотелось наслаждаться нежной, осторожной лаской, медленно погружаться в удовольствие, разбуженное умелыми прикосновениями и постепенно проникавшее в каждую клеточку.
Глаза по-прежнему оставались закрытыми, под ними посверкивали разноцветные звездочки, а вместо пальцев к нежной коже чуть пониже косточки на щиколотке прижались горячие, мягкие губы. Язык игриво погладил, пощекотал, и тут я не сдержалась, охнула в голос, и глаза сами распахнулись. Вот теперь прикрываться восхитительно непристойным сном, в котором можно все, стало уже нельзя. В смотревших на меня золотистых глазах Димки мелькали красноватые всполохи, зрачки медленно расширялись, заполняя радужку. Однако что-то сказать или сделать я не успела: рот закрыл поцелуй, настойчивый, обжигающий, страстный. А нахальные пальцы, поверх ткани погладив собравшийся в тугой шарик сосок, ловко проникли под купальник, обвели вокруг, чуть сжали… От вершинки во все стороны брызнуло острым удовольствием, я выгнулась сильнее и не успела остановить руки, метнувшиеся к шее Димки. Обняла, притянула ближе, бесстыдно прижавшись к его ладони, требуя продолжения ласки. Инстинкты заглушили тревожный голосок, накрыли огромной волной, погребли под собой, и оставалось только отдаться на их волю, отвечая на поцелуй Жаркова, так же жадно и нетерпеливо.
Вторая его ладонь легла на живот, легонько поглаживая, и мышцы сжимались от этих прикосновений, кожа стала невероятно чувствительной. Отстраненно отметила, что Макс уже добрался до коленок, они были не так уж плотно сжаты… Его пальцы переместились на бедра, добравшись до края шорт, я сама не заметила, как мои ноги раздвинулись, а… поцелуи Казанцева перешли на внутреннюю сторону, зажигая огненные цветы и лишая способности думать, осознавать происходящее. Я плавилась в их руках, тонула в жаркой страсти, разбуженной умелыми ласками, захваченная врасплох решительными действиями обоих. Димка стянул с плеча рубашку, и следом за ней – лямку купальника, сдвинув мешавшую ткань – она раздражала тугую горошину, слишком болезненно реагировавшую на малейшее прикосновение. Сердце билось тяжело, неровно, дыхание со всхлипом вырывалось из приоткрытого рта, а губы, которые наконец Димка оставил в покое, горели после сумасшедшего поцелуя. Я крепко зажмурилась, вцепившись в волосы моего рыжего наваждения, а он… тихо засмеялся, наклонился, и его рот сомкнулся на напряженной вершинке, слегка ее втянув. В голову плеснуло волной удовольствия, я судорожно вздохнула, прикусив губу и запрокинув голову. Тань, Таня-а-а-а-а, что ты делаешь… Все это слишком… Слишком хорошо! Слишком сладко, черт возьми, слишком… правильно! Да что такое… Почему не могу остановить, почему голова кружится, а эмоции зашкаливают, кожа горит от прикосновений, а внизу живота ворочается жаркое солнышко, и между ног все болезненно ноет… Сумасшествие…
Не знаю, как далеко оба зашли, но дальше одновременно случилось несколько событий, позволивших отрезветь и вынырнуть из восхитительно сладкого, запретного, опасно притягательного удовольствия. Моих ушей коснулся тихий звук расстегиваемой на шортах молнии, а Димка, ненадолго оставив в покое грудь, хрипло прошептал, обжигая горячим дыханием шею:
– Тань, Танюша… нежная моя… А давай втроем встречаться, мм?..
Я как жидкого азота вдохнула, горло мгновенно сжал спазм, и воздух застрял ледяным, колючим комом. Замерла, буквально закаменела, и на меня со всей ясностью обрушилось понимание, в каком виде я изволю возлежать на диване в компании двух демонов, которые… Черт. Это уже не смешно, Тань, что у тебя так легко сносит крышу в их присутствии и не можешь остановиться вовремя! Это совсем, совсем не смешно! И… что значит, втроем?! Решили, так пикантнее будет, да?! Раз делить не хочется?! Да… Да пошли вы!! Стало жутко стыдно, за свой вид, за то, что полураздетая лежу под горящими взглядами Димки и Макса, и ладонь последнего – на расстегнутых шортах…
Рука метнулась к его наглой конечности, пальцы сжали запястье, хотя я прекрасно понимала – Казанцев легко высвободится и продолжит начатое. Если его, конечно, волнуют сейчас только собственные желания. А в глазах Макса те же красноватые всполохи, что и у его приятеля. Мне стало по-настоящему страшно, горло запершило, а глаза защипало.
– У-уб-бери… – прохрипела я, запинаясь и чувствуя себя ужасно.
– Та-а-а-а-ань, – протянул Макс, но я не дала ему договорить.
Крепче сжала его руку, тело застыло в напряжении, и только сердце суматошно металось в груди, отбивая ребра. Димка сообразил первым, что момент упущен и со мной сейчас бесполезно разговаривать. Потому аккуратно вернул рубашку на место, обнял за плечи и приподнял, усаживая прямо. Я уперлась ему в грудь, резко согнув колени, – Макс наконец убрал руку, и я поспешно застегнула молнию на шортах, сгорая от стыда. Потом настойчиво завозилась, не отрывая взгляда от ковра и пытаясь выбраться из рук Димки.
– Пусти!.. – огрызнулась, поняв, что уйти мне никто не даст. – Жарков, грабли убрал, я сказала!..
Ой нет, реветь не хочу, не хочу!
– Тань, тише, тише. – А он только крепче сжал, поймав мои запястья и лишив возможности сопротивляться. – Ну все, все, извини, что напугали, больше не будем.
Макс сел рядом, обхватил мои ступни ладонями, не обратив на мою попытку пнуть его никакого внимания.
– Не будете? Не будете?! – прошипела я, раздираемая противоречивыми эмоциями. – Да щас, так и поверила, ага! Не надо мне больше красивых слов, катитесь к черту со своими намерениями, ищите другую игрушку на двоих!.. – захлебнулась словами, комната поплыла, и с ресниц сорвались слезинки, прочертив мокрые дорожки на щеках.
О-о-о-о-ох, ну вот, вообще ни в какие ворота, второй раз уже реву в объятиях Жаркова. Хотя, может, ему надоест и отстанет наконец… Вместе со своим приятелем.
– Танюша, ну какая игрушка, что за ерунда, – отозвался Макс, погладив мои лодыжки – они слегка замерзли, и ладони демона казались ненормально горячими. И голос звучал сердито так, почти обиженно. – Извини, была бы игрушкой, ушла бы ты от меня только утром, Тань. Уж поверь.
М-да, верю, вот в это верю. Захоти Макс меня оставить в своей берлоге, никуда бы я не делась. Но мне-то не легче от этого!.. Я не выдержала, всхлипнула, уткнулась лицом в грудь Димке, невольно вдыхая аромат можжевельника с тонкими лимонными нотками. Сжалась в комочек, стараясь занимать как можно меньше места, смирившись с тем, что поплакать в одиночестве мне точно не дадут, и изо всех сил сдерживалась, чтобы не зареветь в голос. Судорожно сглатывала, слизывая с губ слезы, смутно чувствуя, как широкая ладонь Димки медленно гладит по спине и плечам, а теплые руки Казанцева согревают ноги, и… постепенно успокаивалась. В душе воцарялось опустошение после недавней бури эмоций, мышцы расслаблялись, наваливалась усталость, как всегда после истерики.
