Елизавета Дворецкая - Кольцо Фрейи
– Ты уже послал за Бьёрном конунгом? – обратился Кнут к Атли. – Ведь он знает, что моя сестра, – он посмотрел на Ингер, – находится здесь. Пусть он своими глазами увидит, как ее обручат с Эймундом, и услышит, что на осенних пирах будет справлена свадьба.
– Да уж, иначе вам потом не вернуть своей чести! – самодовольно усмехнулся Олав. – Это потому что боги на нашей стороне!
– Что же они тогда так плохо тебе помогают? – Кнут этого не стерпел. – Где же были боги, когда мы разбили вас у вас же дома?
– На рыбалку уехали! – крикнул Торкель, и его люди засмеялись.
Варинги Бьёрна их поддержали, а Олав снова завелся. Увлеченно следя за беседой конунгов, которая все больше напоминала перебранку, никто из присутствующих больше не смотрел на Годперта и не видел, как он, выпив почти одним духом две кружки пива, встал и шагнул к столу.
Ингер, с негодованием видя, что разговор опять ушел в сторону, хотела что-то сказать, но не успела. С дальнего края стола раздался стук, похожий на звук глухого удара, а потом неистовый вопль: Годперт вдруг вскочил на стол и прямо по мискам, кружкам и разложенным ножам бегом бросился прямо к почетному помосту! На бегу он сбросил несколько кувшинов, пиво плеснуло на пол и на колени сидящим, люди невольно отшатнулись от стола, чтобы не попасть под ноги безумца. А Годперт кричал, будто берсерк, в высоко поднятой руке держа занесенную для удара секиру.
Кнут, увидев, что по столу к нему мчится обезумевший враг, успел лишь вскочить и вырвать меч из ножен. Но не более, а в этот самый миг Годперт был уже рядом и со всего размаху обрушил секиру на своего оскорбителя.
Метил он в голову, но немного промахнулся, и лезвие вошло между плечом и шеей. Тут же Годперт вырвал оружие, готовясь нанести еще один удар; Кнут рухнул прямо на вскочившего Олава. Кровь хлестала рекой, заливая кричащего Олава и резную скамью; в волнах крови резной деревянный Тор поднимал молот на Мирового Змея, будто решающая схватка вечных противников уже началась и настало Затмение Богов.
– Ах ты ж… – с несвойственным ему выражением ненависти воскликнул Эймунд и шагнул вперед.
Ожидая нападения со стороны людей Кнута, Годперт обернулся к ним; в это же время Эймунд, стоявший так близко, что его тоже залило кровью Кнута, под дикий визг Ингер схватил убийцу за ногу и сильно дернул. Тот упал прямо на стол, лицом вниз, а Эймунд вырвал из ножен скрамасакс и с размаху вонзил ему в спину, пригвоздив к доскам стола, потом вырвал и вновь вонзил, будто одного удара было мало, чтобы выразить все его негодование.
– Что ты делаешь? Эймунд! – кричал Олав, выхватив собственный меч и держа наготове.
Будучи человеком отважным и порывистым, он уже вступил бы в схватку, если бы только знал, на кого броситься. Но даже он не смог ударить мечом собственного племянника, а к тому же не понимал, что происходит. Весь залитый кровью, начиная с затылка, он был нелеп и страшен. В просторном покое стоял дикий шум: визжали женщины, прижимаясь к стенам и разроняв кувшины и блюда; мужчины, наоборот, кинулись вперед, хватая кто меч, кто скрам, а кто и поясной нож за неимением чего-то другого. Один из людей Олава, ирландец Арт, тоже вскочил на стол и прыгнул, пытаясь ухватить за горло Регнера – тот бросился вперед, еще пока Годперт бежал по столу, но не успел его задержать. Но Рауд Мороз огрел Арта по затылку тяжелым оловянным кувшином, и тот обмяк. Здоровяк Рыжий Орм с проклятием метнул в товарищей Годперта блюдо с бараньими костями и тут же согнулся – его ударила в глаз метко брошенная кружка.
Опрокинулся еще один стол; в руках замелькали ножи и скрамасаксы. Кто-то кинулся к оставленному на лавках оружию, Торгест Стервятник ловко поставил подножку одному из бойцов Кнута, размахивающему клинком, и насел на него сверху. Торольв Пять Ножей удерживал сразу двоих хирдманов Олава, ухватив одного за пояс, а другого за шиворот. Этот человек, добродушный толстяк с вечно прищуренными слабыми глазами и широкой улыбкой, величиной брюха успешно догонял Атли, однако в драке отличался силой и удивительной поворотливостью.
Сам Олав конунг с налитыми кровью глазами норовил напасть на кого-нибудь, но Эймунд почти висел у него на плечах, не давая обнажить оружие.
– Держите их, Торгест, Хрод, держите! – кричал Атли, не имея возможности вмешаться самому.
При виде крови варинги перестали ухмыляться и взялись за дело: вскочив, они образовали живую стену между людьми Кнута и людьми Олава, кто-то перевернул стол, кто-то схватил скамью, чтобы использовать вместо щита, если будет надобность.
– Всем стоять! – кричал Эймунд, понимая, что теперь не время шутить. – Ни с места! Поднимите Кнута! Уберите эту падаль со стола!
– Эймунд, ты сошел с ума, это мой человек! Он служил мне! – вопил Олав.
– Этот гад убил моего родича Кнута! Он все испортил! Ты хочешь новой войны с Кнютлингами?
– Мы отмстим за нашего конунга! Конунг убит! – Даны рвались к телу своего вождя, еще лежавшему на залитой кровью хозяйской скамье.
– Он отомщен! Успокойтесь! Ваш враг уже мертв! – сдерживали их варинги.
– Даны, я убил подлеца! – кричал им Эймунд. – Ваш вождь отомщен! Мы отрекаемся от этого человека, Годперта сына Перингера! Он совершил беззаконное убийство, и я, как родич Кнута, отомстил за него! Так и расскажите вашему конунгу Горму!
– Не рад будет Горм конунг услышать, чем закончились эти переговоры! – Регнер ярл наконец овладел собой и сделал знак, чтобы его пропустили к телу Кнута, показывая пустые руки. – Мы не ждали ничего хорошего от этого брака, но кто бы мог подумать…
Бойцов, успевших сцепиться, растащили; кто-то сыпал руганью и угрозами, кто-то зажимал рассеченное ножом запястье, но убитых больше не было. Атли, с огромным мокрым пятном от пролитого пива на красной шелковой рубахе, горестно взывал к богам и сокрушался о позоре дома: кровь конунга пролилась перед этими родовыми столбами! Ингер с рыданиями бросилась к телу брата, попыталась его перевернуть, не замечая, что сохнущая кровь обильно марает лучшее платье фру Дейрдры. Однако покойный оказался лишком тяжел и сполз со скамьи на помост, а Ингер бессильно склонилась над ним, громко плача. Она рыдала больше от потрясения, еще не в силах поверить, что ее родной брат лежит мертвый, с глубокой раной между плечом и шеей – так неожиданно, так глупо!
– Эймунд, что ты наделал! – Олав, которого племянник наконец отпустил, имел растерянный вид. – Ты сам убил своего человека!
– Этот козел не мой человек! Я говорил тебе, не бери в дружину всякую дрянь, лишь бы с виду походила на бойца! – орал Эймунд, весь красный от гнева и досады, утративший свою обычную насмешливую невозмутимость. – Вечно ты набираешь всяких ублюдков, и вот к чему это привело! Мы уже почти помирились, уже почти получили с него клятву не трогать нашу землю. А теперь у нас снова будет кровная вражда, месть, война! Дайте боги, чтобы Горм не стал мстить нам с тобой, мой дорогой родич, за убийство, которое совершил «твой человек», этот тролль бесхвостый! Поскорее скажи им, что он не твой и ты не желаешь за него отвечать, иначе нам будет плохо!
– Нет, я не сделаю этого! Я не отрекаюсь от моих людей, которые шли за моим знаменем…
– А от своей родной дочери ты, выходит, отрекаешься? Хильда осталась у них, об этом ты подумал? Что с ней теперь будет, когда мы тут убили Гормова сына и ее, между прочим, жениха! Теперь она и не сможет стать его законной женой, разве что в кургане! Помогите Фрейр и Фрейя, чтобы Горм до этого не додумался! Теперь она не сможет стать женой Кнута, а Ингер, выходит, не сможет стать моей женой! Все пропало!
– Боги помогут нам…
– Да я и сама не хочу входить в род таких негодяев! – Ингер подняла залитое слезами лицо. – Будьте вы прокляты! Он пришел к вам с миром, а вы убили его, как подлые собаки! Но мой отец этого так не оставит! Мой брат Харальд этого так не оставит! У Кнута остался сын – он еще мал, но он вырастет и отомстит вам за все, если еще понадобится, если вас еще не утащат тролли в Хель к тому времени!
– Любимая моя, успокойся! – Эймунд кинулся к ней. – Прости меня, я ни в чем не виноват! Я отомстил за твоего брата, он уже отомщен! Он пал как мужчина, с мечом в руке, и сейчас уже стучится в ворота Валгаллы! Один примет его с почетом и посадит на самое лучшее место, рядом с великими героями древности: Сигурдом Убийцей Дракона, с Гуннаром и Хёгни, с нашими предками…
Преодолевая некоторое сопротивление, он обнял Ингер, стоя на коленях над телом Кнута, и стал утешать ее, бормотать всякую бессмыслицу, поглаживая по растрепавшимся волосам. Ингер продолжала рыдать, но уже не отталкивала его. Ее положение ухудшилось не менее, чем положение Гунхильды. Дочь Олава лишилась жениха, потому что он умер, а дочь Горма лишилась возможности стать законной женой своего похитителя, потому что два рода больше не могли обменяться невестами в знак равенства и дружбы. И на пути к соглашению теперь лежало окровавленное тело.
