Марина Кистяева - Спаси меня нежно
Что ж. Да, от судьбы не уйдешь.
Месяц – не так уж и мало. Будет время, чтобы привести жизнь в порядок. Вернее, вернуть ее в прежнее русло.
Оказавшись дома, в родной постели, Агния словно ожила. Она дома! Не было никаких тревожащих мыслей, переживаний. Все разом встало на свои места.
Она заслужила небольшой отдых.
Утром Агния проснулась отдохнувшей. Потянулась, разминая косточки, и улыбнулась.
Господи! Неужели она улыбается? Улыбается от того, что на сердце легко? Свободно? Что ничто не обременяет его? Разве такое возможно?
Видимо, возможно.
Поднялась с кровати и первым делом распахнула штору. Пусть за окном осень и серо, даже это не портило настроения. Так, теперь кружечку дымящегося кофе, и можно будет считать, что утро удалось.
Агния любила варить кофе. Накинув на плечи шелковый халат, прошлепала босыми ногами на кухню. Еще она любила ходить босиком. Сонная, медленно раскачиваясь, достала турку и любимый бразильский кофе. Нашла корицу. Как же приятно знать, что за время твоего отсутствия ничего не изменилось!
А еще… понимать, что тебя ждали.
На глаза навернулись слезы. Все-таки она была не права в отношении отца. Считала его черствым человеком, винила в ссорах с матерью, сознательно отдалилась от него, сведя к минимуму общение. Какая же она глупая. Отец любил и переживал за нее. Просто не умел показать свои чувства, держал эмоции при себе.
Вспомнив о матери, Агния тяжело вздохнула. Еще одна тайна. Если ее нет в загробном мире, где она сейчас? С этим тоже необходимо разобраться.
Конечно, можно бы было отмахнуться, оставив дух матери в покое. Но события последних недель показали, что ничто в этой жизни не происходит просто так. Как выяснилось, Клаудия была суккубой, и ее кровь передалась дочери. Ей очень хотелось узнать хоть что-то о жизни и смерти матери. Как выясняется, она ничего о ней не знала.
Сварив кофе, Агния прошлепала в гостиную, попутно прихватив плед. Вот оно, счастье. Маленькое женское счастье. Утро. Кофе. Плед.
Аркадий опаздывал. Воины собрались за школой Ивара, на берегу, а его не было. Домэн стоял злой и раздраженный, нервно поднимая краем ботинка песок.
– Еще не натрахались, – грубо прокомментировал он задержку названного брата.
Ивар метнул в его сторону недовольный взгляд.
– Претендуешь на его место? – заметил, нарочито приподнимая брови.
Домэн выругался. Скрывать от предводителя что-либо не имело смысла.
– Она выбрала его, – не сказал, выплюнул.
Леон усмехнулся, но вмешиваться в разговор не стал. Он тоже заметил влечение Домэна к Ведьме. Благо та не принялась играть парнями, забавляясь. Могла попеременно курсировать от одного к другому, настраивая их друг против друга. Это было бы хреново. Тогда Леон уже не остался бы в стороне. Понимал, что до Олесии добраться очень сложно. Но, как известно, для Воинов не было невыполнимых задач.
– Домэн, вот и заканчивай злиться, – посоветовал Ивар, скрещивая кисти за спиной и устремляя взгляд за горизонт. Еще не хватало разборок между парнями. – Переключись на другую женщину. Не хочешь другую женщину – займись работой. Детьми. Они к тебе привязались за время моего отсутствия. Не хочешь перейти на должность постоянного учителя?
Да, для Домэна оказалась приятной неожиданностью работа в школе. Он периодически заменял Ивара, возился с малышней, но никогда не воспринимал всерьез возможность преподавания. Проще махать мечами да секирами и перемещаться меж миров, разыскивая и уничтожая врагов. Дети – другое. Они не терпят лжи и притворства. Особенно те, что обучались в школе Ивара.
Сейчас предложение предводителя не показалось ему абсурдным.
– Я подумаю.
– Подумай. Будем обучать вдвоем.
Домэн продолжал хмуриться. Плохо, что не смог сдержаться прилюдно. Умом понимал, что не имеет права злиться на Аркадия. Он – его брат. Им сражаться бок о бок, прикрывать спины друг другу, а не бабу делить. Хотя Олесию бабой можно было назвать с большой натяжкой, и все же.
– Мы все забыли об одном факте, – сказал он, поочередно посмотрев на Ивара и Леона.
– Каком?
– Брат Ведьмы с левиафанами вкупе.
Олесия была в ярости.
Хотя ярость не то слово, коим можно охарактеризовать ту сумасшедшую гамму эмоций, что она сейчас испытывала. Она была в бешенстве, так точнее.
– Повтори, пожалуйста, что ты сейчас сказал, – ядовито произнесла она, уперев руки в бока.
– Ты остаешься дома.
Слова Аркадия звучали спокойно. Спокойным выглядел и он сам. Методично одевался – натянул кожаные штаны, снял с вешалки черную рубашку. Далее должна была последовать кожаная безрукавка. Его действия были размеренными, лишенными суеты. Точно тот разговор, что сейчас происходил между ним и Ведьмой, для него не имел никакого значения. Олесии очень сильно захотелось в него чем-нибудь запустить. Тяжеленьким. А лучше – навести морок, или применить заклятье. В отличие от него, она стояла в одних кружевных белых трусиках и одеваться не спешила. Лишь каскад темных волос прикрывал часть груди с дерзко торчащими сосками. Домэн был прав – они только что закончили заниматься сумасшедшим сексом. Олесия испытала феерический оргазм, после которого Аркадий спокойно сообщил ей о своих планах и о том, что она останется дома.
– С какой стати я должна оставаться дома?! – бушевала Ведьма.
Ответ доконал окончательно.
– Потому что я так решил.
– Что?! – заорала Ведьма, уже переходя на визг, ей в жизни никто не указывал, что она должна делать, а чего нет. – А кто тебе дал право за меня что-либо решать?
– Ты, – спокойный, почти равнодушный голос заставил девушку впасть в ступор.
Ведьма и предположить не могла, что с ней может случиться подобное – у нее в прямом смысле открылся рот, она жадно хватала воздух, не в силах взять себя в руки.
Дальше – хуже.
Прошла к низкой постели на кованых ножках – деревянные давно бы не выдержали их бурных акробатических выкрутасов – и опустилась на матрас. Положила руки на колени и минуту молчала.
За это время Аркадий успел полностью одеться и взять оружие – два пистолета, дротики и несколько ножей с разными зазубринами. У Олесии невольно екнуло сердце. Он экипируется так каждый день. Привычно. Не задумываясь о будущем. Через день отправляется куда-то, чтобы предотвратить зло. Она знала, что Воины обладают сверхсилой даже среди представителей своей расы, и все же… На ее долгой жизни Воины сменялись несколько раз. Они жили долго, но не были бессмертными. И сейчас он снова уходил.
Олесии пришлось прокашляться, чтобы оторваться от мыслей, вносящих смуту в ее устоявшуюся столетиями жизнь.
– Я тебе никакого права не давала, – Олесия не заметила, как перестала кричать. Не заметила и легкой хрипотцы, выдающей зарождающееся волнение.
– Нет, давала, – мужчина стоял спиной, и она не могла видеть легкой ухмылки. – Между нами лишь секс. Отличный крышесносный секс. Все.
– Ты совершенно права, милая. Но, видишь ли, я привык заботиться о женщине, которая в данный момент находится в моей постели. И принимая во внимание, что на сегодняшний день это ты, красавица, заботиться я намерен о тебе, причем мне абсолютно наплевать, нравится тебе это или нет. И опережая твое негодование, СЕЙЧАС предоставляю тебе выбор: или ты принимаешь мои правила, или уходишь сейчас, и мы никогда уже не пересечемся в горизонтальной плоскости. У тебя тридцать секунд.
За эти тридцать секунд он намерен был обуть берцы.
Олесия ошарашенно моргнула. Это с кем она связалась? Что за шовинизм? Почему она не пошлет его по известному адресу?
– Там будет мой брат, – она предприняла последнюю попытку убедить его в своей правоте, но сама услышала в голосе фактически согласие с навязанными им идиотскими правилами.
– И что?
– Как что? Он пытался меня убить, а потом подставить!
– То есть родственных чувств вы друг к другу не испытываете?
– Какие, к черту, родственные чувства? Я до сих пор удивляюсь, как мы не схлестнулись ранее. – Олесия не замечала, что говорит вещи, о которых всегда предпочитала молчать. – У нас было несколько стычек. Мелких. Ну там пару раз артефакты не поделили. Ерунда. Но когда он пришел ко мне в компании левиафанов… – при воспоминании о том, как они набросились на нее, посылая магические стрелы, неприязнь вспыхнула с новой силой. – Они едва меня не убили. Я такого не прощаю.
Аркадий зашнуровывал берцы, опустив лицо. Поэтому она не смогла увидеть, как сузились его глаза, как потемнел взгляд, как губы сжались в тонкую линию. Сделав над собой усилие, чтобы не выказать истинных чувств, Аркадий процедил сквозь зубы:
– Ивар не планирует их убивать. Заточение.
– Меня это устроит полностью! И я бы вам…
– Ты остаешься дома.
– Снова ты за свое! – воскликнула Олесия, вскакивая с кровати.
Аркадий выпрямился и посмотрел на нее. Он знал – на его лице была непроницаемая маска полного спокойствия. Самоконтроль – это то, что он постигал годами. Рожденному от смертной женщины и высшего вампира, ему было сложно контролировать эмоции. Первое время у перерожденного Воина регулярно случались срывы, и лишь благодаря стараниям Ивара и братьев он научился не выказывать истинных чувств. Но сейчас он чувствовал, что снова еле сдерживается, потому ему необходимо поскорее уйти, чтобы Олесия не поняла, какие чувства обуревают его.
