Дарья Кузнецова - Слово Императора
Сейчас судьба окунула этого ребенка в обстоятельства, к встрече с которыми тот был совершенно не готов. Кажется, сильнее всего ее подкосила ночная стычка; Уру явно учили не рубиться с превосходящими силами противника, а прикрывать объект. Для первого у нее просто не хватало физической силы и пресловутого опыта, игравшего в данном случае не последнюю роль. Да и общество Владыки, которого она весьма опасалась, выбивало из колеи.
Неужели не нашлось кого-нибудь постарше? Или смысл действительно был в этом самом отсутствии опыта, которое сама Уру называла «ясностью восприятия»? Вот этого понять я уже не могла.
Стоило вспомнить вчерашнюю драку, и меня опять начали терзать мысли о собственном поведении и ощущениях. О возможности подобного транса, «упоения битвой», я читала и слышала, даже встречала людей, умевших осознанно вводить себя в это состояние. Вот только сама я к их числу никогда не относилась и никогда ничему подобному не училась. Кроме того, некоторые странности не позволяли однозначно определить, что именно это было.
А потом, в полудреме лежа под боком у мужа, я неожиданно вспомнила совсем не о том, о чем размышляла. В голове с удивительной ясностью, вплоть до малейших нюансов ощущений, всплыла сцена в кабинете наместника Тара. Мне резко стало не то что неуютно – откровенно жутко. Нечеловеческая сила и скорость реакции, когти, рвущийся из горла рык – все это было не моим. И, кажется, сегодняшний бой имел схожую природу.
Что со мной происходило и происходит? Не дело ли рук это той таинственной жрицы, которая то ли была, то ли не было?
Рядом тихонько раздраженно зарычал Руамар и притянул меня к себе, плотнее обхватывая обеими руками и прижимая к широкой груди так, что мне стало тяжело дышать. Кажется, он не проснулся, а просто отреагировал на мою тревогу. Не знаю уж, как он собирался сторожить (может, положился на чутье?), но мне в таком положении бороться со сном и пытаться сохранять бдительность было бессмысленно. А пытаться сменить уютную позу на что-то более подходящее для караула вовсе чревато: как-никак нарушение прямого приказа.
Поэтому я приняла волевое решение смириться с неизбежным, расслабиться и получить удовольствие. И странно – тревога тут же схлынула, уступив место философскому спокойствию и уверенности, что все будет хорошо. Где-то на этой мысли я и заснула.
Когда проснулась утром, оборотня рядом не было, но все мои вчерашние страхи по-прежнему казались пустыми. Объяснить себе свое спокойствие я так и не смогла. Может, тоже предчувствие?
Зато возле стола на лавке обнаружилась печально-задумчивая Уру. Когда я зашуршала, выбираясь из объятий тюфяка, девушка вздрогнула, обернулась ко мне и, бледно улыбнувшись, робко проговорила:
– Доброе утро, ваше величество.
– Доброе, – согласилась я, растерянно разглядывая свою совсем недавно бойкую и энергичную камеристку. – Уру, что с тобой случилось? Ты не заболела?
– Не знаю, – смущенно потупилась она. – Я… надеюсь, что заболела.
– Вот это номер! Почему?
– Я… представляете, я умудрилась все проспать, – жалобно проговорила она чуть ли не со слезами в голосе. – Не просто уснула вчера вечером, а еще и сегодня не услышала, как Владыка проснулся и приготовил завтрак. Со мной никогда ничего подобного не было! – Она шмыгнула носом.
В полной растерянности я присела рядом с ней на лавку и неуверенно погладила по плечу.
– Не расстраивайся. Нас отсюда заберут, покажем тебя магам и лекарям. Может, на тебе так смерть этого колдуна сказалась, вроде как посмертное проклятие; или он все-таки задел тебя своим амулетом.
– Вы не сердитесь? – снова всхлипнула она. Слезинка все-таки сорвалась и повисла на кончике чуть курносого носа, но тут же была стерта тыльной стороной запястья.
– Не сержусь, конечно, – поспешила заверить я, осторожно обнимая тонкие плечи девушки. Та на мгновение замерла, а потом, судорожно всхлипнув, вцепилась в меня обеими руками, доверчиво уткнувшись носом в плечо. – И я не сержусь, и его величество не сердится. Со всеми случаются промашки и ошибки, каждый может подхватить какую-нибудь заразу. Ну, в конце концов, если даже Владыка несовершенен, куда нам-то до него? Как повторяет в таких случаях мой отец, никогда не ошибается только тот, кто ничего не делает.
– Спасибо, – почти шепотом проговорила девушка, осторожно отстраняясь и утирая глаза рукавами.
Нет, этого я все-таки никогда не пойму. Каких бы навыков и умений у нее ни было, она ведь девчонка-подросток! Недаром же у оборотней два совершеннолетия, и до второго Уру еще почти шесть лет. Вот она, наглядная иллюстрация! Физически это, может, и машина для убийства, но морально…
И ведь, окажись я или Руамар менее покладистыми и понимающими, еще неизвестно, что бы с ней за такое сделали. Убили бы вряд ли, но наверняка последовало бы наказание. А куда ее дальше наказывать, если она сама себя от стыда загрызть готова?
– Все правда хорошо, Уру. Не переживай об этом.
– Я постараюсь, – серьезно кивнула она. – Вы очень добрая. И… Владыка тоже, а о нем такое рассказывают! Но я никому не скажу, обещаю; если рассказывают – значит, так и надо, – поспешила уточнить она. Я в ответ усмехнулась; сообразительная все-таки девочка. – Ваше величество, а можно я задам вопрос… только вы не сердитесь, пожалуйста! – неуверенно проговорила Уру, когда я поднялась со скамейки, чтобы взять тарелку.
Интересно, когда же проснулся Руамар, если он успел сварганить кашу и она при этом почти остыла? И куда после этого сбежал? Может, в самом деле подремал пару часов, а потом – на караул?
При виде каши я не удержалась от усмешки. Это какая же великая ценность досталась нам на завтрак: каша, сваренная императором Руша собственными руками! Да еще весьма недурственно, как будто всю жизнь только этим и занимался.
Уж по этой части он меня определенно обошел: я была способна приготовить только бутерброды.
– Конечно, Уру, задавай, я не буду сердиться, – успокоила я ее. По запылавшим красным ушам и тревожным взглядам, бросаемым в сторону входной двери, я догадывалась, о чем может пойти речь.
– Вы и Владыка вчера… Мне показалось, что… то есть я не вполне уверена, но, когда я вчера вошла, вы…
– Тебе не показалось, Уру, – пытаясь сдержать улыбку, ответила я. – Я его действительно целовала. Понимаешь, это довольно сложный вопрос, – осторожно начала я. Возникло странное ощущение, как будто ко мне пришла моя собственная подросшая дочь с сакраментальным вопросом «откуда берутся дети». Убеждать ее в человеческой точке зрения, что ничего зазорного в поцелуях нет, благоразумно не стала: ей же не среди людей, а среди оборотней жить. Так что пришлось вспомнить искусство риторики, подключить фантазию и лелеять надежду, что местный Первопредок не даст мне всерьез смутить юный разум. – Ведь в этом процессе всегда участвуют двое, и важно не только то, с какими эмоциями ты целуешь, но и как на твой поцелуй реагирует мужчина. Во многом именно от него зависит, примет ли он это как твое унижение, с торжеством и презрением, или как величайший дар, с уважением и благодарностью. Понимаешь? – осторожно уточнила я, стараясь сохранять каменно-серьезное выражение лица. Это с годами на подобные громкие красивые слова начинаешь смотреть с подозрением и циничной насмешкой, а в ее возрасте я, например, была очень на них падкой. Уру же до сих пор не давала повода для сомнений в сходстве собственных эмоциональных реакций с такими же реакциями человеческой девочки-ровесницы.
Оставаться серьезной было сложно еще и потому, что некстати вспомнился Ланц с его двуликой супругой. Ладно я, мне хотя бы достался многоопытный мужчина с широким кругозором; а вот предсказать реакцию забитой рушской принцессы на такой жест со стороны здоровенного мужика я не бралась.
Демоны, как же я хочу поболтать с ним и с Алексом по душам – не спрашивать же подобные вещи в письме!
– Кажется, понимаю, – неуверенно кивнула девушка. Она выглядела уже более спокойной, хотя ее уши по-прежнему отсвечивали алым. – То есть женщина, целуя, целиком вверяет себя мужчине, а если мужчина любит, то он ее этим не унижает, а как бы обещает беречь, да?
– Ну вроде того, – согласно хмыкнула я, наконец-то приступая к завтраку. Лучше бы повременила, потому что на последующей фразе поперхнулась от неожиданности.
– Значит, Владыка вас очень любит, – убежденно заявила она. – И вы его, – припечатала девушка, участливо похлопав меня по спине, и настала моя очередь смущаться.
Нет, вот теперь меня точно никто не убедит, что это – взрослый самостоятельный оборотень. Чистой воды ребенок!
Огорошив меня таким выводом, Уру неожиданно успокоилась и взяла себя в руки, даже вполне бодро присоединилась ко мне за завтраком. А через минуту на пороге появился и Руамар с мокрой головой и в мокрой, но стремительно высыхающей одежде. Я едва удержалась от облегченного вздоха; явись он чуть раньше, мог получиться конфуз. Муж выглядел вполне бодрым, хотя и задумчивым.