Морган Райс - Обращенная
Что именно произошло? Откуда у нее появилась эта сила? Был ли это всего лишь выброс адреналина? Часть ее хотела, чтобы именно так и было, но другая часть знала, что дело не в этом. Кто же она?
Стук в ее дверь продолжался, но Кэйтлин едва ли слышала его. Ее мобильный телефон, который лежал на столе, неистово вибрировал, высвечивая сообщения, чаты в Facebook, IMs, но она и на это не обращала внимания.
Кэйтлин подошла к крошечному окошку и выглянула вниз на Амстердам авеню – и тут новый звук возник в ее голове. Это был звук голоса Джоны. Видение его улыбки. Низкий, глубокий, успокаивающий голос. Она вспомнила, каким нежным он был, каким ранимым казался. А после она увидела его лежащим на земле – окровавленного, рядом со своим драгоценным инструментом, разбитым вдребезги. Новая волна гнева накатила на нее.
Ее гнев перешел в беспокойство – беспокойство о том, в порядке ли он, смог ли он уйти, добрался ли домой. Она представила, что он зовет ее. Кэйтлин. Кэйтлин.
«Кэйтлин?»
За дверью раздался новый голос. Мужской голос.
Сбитая с толку, девушка грубо огрызнулась.
«Это Сэм. Впусти меня».
Кэйтлин подошла к двери и прислонилась к ней головой.
«Мама ушла», – произнес голос с другой стороны. – «Пошла за сигаретами. Ну же, впусти меня».
Она открыла дверь.
Сэм стоял там, оглядываясь назад – на его лице проступило беспокойство. Он выглядел старше своих пятнадцати лет. Сэм рано вырос – сейчас рост его составлял почти сто восемьдесят сантиметров, он был неуклюжим и долговязым. У Сэма были черные волосы и карие глаза – его цвет напоминал ее собственный. Брат с сестрой определенно были похожи друг на друга. Кэйтлин заметила, что он обеспокоен. Он любил ее больше всего на свете.
Она позволила брату войти, быстро закрыв за ним дверь.
«Прости», – сказала она. – «Я просто не могу разговаривать с ней сегодня».
«Что произошло с вами двумя?»
«Как обычно. Она набросилась на меня в ту же секунду, как я вошла в квартиру».
«Думаю, у нее был трудный день», – сказал Сэм, как всегда пытаясь восстановить мир между матерью и сестрой. – «Надеюсь, ее не уволили снова».
«Кого это волнует? Нью-Йорк, Аризона, Техас… Кого волнует, что будет дальше? Наши переезды никогда не закончатся».
Сэм нахмурился, присаживаясь на стул, и Кэйтлин тут же стало нехорошо. Она была остра на язычок и иногда говорила, не думая. Ей хотелось взять свои слова обратно.
«Как твой первый день?» – спросила она, пытаясь сменить тему.
Брат пожал плечами.
«Полагаю, что нормально».
Он ударил носком стул, на котором сидел, после чего поднял глаза и спросил:
«А твой?»
Кэйтлин пожала плечами. Должно быть, в выражении ее лица было что-то, что не давало Сэму отвести взгляд – он смотрел на нее, не отрываясь.
«Что случилось?»
«Ничего», – оборонительно произнесла она, после чего отвернулась и подошла к окну.
Кэйтлин чувствовала, что Сэм наблюдает за ней.
«Ты кажешься… другой».
Она помедлила, задаваясь вопросом, замечает ли он, отразились ли произошедшие с ней изменения как-то на ее внешности. Девушка сглотнула.
«Как?»
Тишина.
«Я не знаю», – наконец, ответил Сэм.
Кэйтлин выглянула в окно, бесцельно наблюдая за тем, как какой-то человек возле углового винного погреба всунул покупателю пакет.
«Я ненавижу это новое место», – произнес Сэм.
Она обернулась и встретила с ним лицом к лицу.
«И я».
«Я даже думал о…» – он опустил голову. – «О том, чтобы удрать».
«Что ты имеешь в виду?»
Сэм пожал плечами.
Кэйтлин посмотрела на брата – он на самом деле казался подавленным.
«Куда?» – спросила она.
«Возможно… к отцу».
«Как? Мы ведь даже не знаем, где он».
«Я мог бы попытаться. Я мог бы найти его».
«Но как?»
«Я не знаю… Но я мог бы попробовать».
«Сэм, он может уже быть мертв».
«Не говори так!» – крикнул он. Его лицо покраснело.
«Прости», – сказала Кэйтлин.
Сэм успокоился.
«Но ты когда-либо думал о том, что даже если мы найдем его, возможно, он даже не захочет нас видеть? В конце концов, он ушел. И он никогда не пытался с нами связаться».
«Может быть, мама не позволяет ему».
«Или, может быть, он просто нас не любит».
Сэм еще сильнее нахмурился, ковыряя носком пол.
«Я поискал его на Facebook».
Глаза Кэйтлин широко распахнулись от удивления.
«Ты нашел его?»
«Я не уверен. Я нашел четырех людей с его именем – две страницы были закрыты, и там не было фотографии. Я отправил сообщение обоим».
«И?»
Сэм покачал головой.
«Мне никто не ответил».
«Отец не стал бы сидеть на Facebook».
«Ты этого не знаешь», – ответил он, снова защищаясь.
Кэйтлин вздохнула, после чего подошла к кровати и легла. Она уставилась на пожелтевший потолок, шелушащуюся краску и задалась вопросом, как они все дошли до этого. Позади остались города, в которых они были счастливы. Были даже времена, когда и их мать была почти счастлива – как, например, тогда, когда она встречалась с тем парнем. По крайней мере, достаточно счастлива для того, чтобы оставить Кэйтлин в покое.
Были также города, вроде последнего, в которых они с Сэмом нашли хороших друзей, где, как им казалось, они действительно смогут остановиться – по крайней мере, достаточно долго для того, чтобы окончить школу в одном месте. А после все изменилось так быстро. Они снова паковали вещи. Снова прощались. Неужели это так много – просить нормального детства?
«Я мог бы вернуться назад в Оуквилл», – внезапно сказал Сэм, прерывая ее размышления. Их последний город. Становилось жутко от того, что он всегда знал точно, о чем она думает. – «Я мог бы остановиться у друзей».
Этот день был сложным для нее, а это уже было слишком. Кэйтлин не думала ясно и, разочарованная, она услышала, что Сэм тоже собирался бросить ее, что на самом деле ему больше не было до нее дела.
«Тогда езжай!» – внезапно вопреки своей воле огрызнулась она. Казалось, что вместо нее это сказал кто-то другой. Кэйтлин услышала резкость в собственном голосе и тут же пожалела об этом.
Почему ей просто необходимо было выпалить эти слова вот так? Почему она не может себя контролировать?
Если бы она была в лучшем настроении, если бы она была спокойнее, если на нее не свалилось бы столько всего сразу, она бы не произнесла этих слов. Или если бы Кэйтлин была чуть лучше, она сказала бы нечто вроде: «Я знаю, ты пытаешься сказать, что ты никогда бы не покинул это место – не важно, насколько оно плохое – потому что ты не оставил бы меня одну справляться со всем этим. И я люблю тебя за это. Я тоже никогда тебя не брошу. Во всем этом нашем испорченном детстве, по крайней мере, мы есть друг у друга». Но вместо этого ее настроение толкнуло ее на грубость. Вместо этого Кэйтлин вела себя эгоистично и огрызалась.
Сидя на кровати, девушка увидела боль на лице Сэма. Ей захотелось вернуть все назад, сказать, что ей жаль, но она была слишком потрясена. По какой-то причине Кэйтлин не смогла заставить себя заговорить.
В этой тишине Сэм медленно поднялся со стула и вышел из комнаты, осторожно закрывая за собой дверь.
«Идиотка», – подумала Кэйтлин. – «Ты такая идиотка. Почему ты ведешь себя с ним так, как мать ведет себя с тобой?»
Кэйтлин легла на спину и уставилась в потолок. Она понимала, что причина ее грубости крылась в другом. Сэм прервал ее мысли и сделал это в тот момент, когда они обратились к самому худшему. Мрачная мысль пришла ей в голову, а брат прервал ее, прежде чем она смогла разрешить ее.
Бывший дружок ее матери. Три города назад. Это был единственный раз, когда ее мать действительно казалась счастливой. Фрэнк. 50 лет. Низкий, мускулистый, лысеющий. Толстый, как бревно. От него пахло дешевым одеколоном. Ей было 16 лет.
Кэйтлин находилась в крошечной прачечной и складывала свою одежду, когда в дверях появился Фрэнк. Этот мерзкий тип всегда таращился на нее. Он нагнулся и взял пару ее нижнего белья. Кэйтлин почувствовала, как ее щеки заливает краска стыда и гнева. Фрэнк держал в руках ее белье и ухмылялся.
«Ты уронила это», – сказал он, скаля зубы. Она выхватила свои трусики из его рук.
«Чего ты хочешь?» – огрызнулась Кэйтлин.
«Разве так нужно разговаривать со своим отчимом?»
Он подошел на полшага ближе.
«Ты мне не отчим».
«Но я им буду – скоро».
Она попыталась вернуться к складыванию одежды, но Фрэнк подошел еще ближе. Слишком близко. Ее сердце бешено забилось в груди.
«Я думаю, самое время для нас познакомиться чуточку ближе», – сказал он, снимая ремень. «Ты так не думаешь?»
Кэйтлин в ужасе попыталась протиснуться мимо него и выйти в маленькую комнату, но когда она это сделала, Фрэнк преградил ей путь и, грубо схватив девушку, прижал ее спиной к стене.
Именно тогда это и произошло.
На нее снизошла ярость – ярость, подобно которой она никогда прежде не испытывала. Кэйтлин почувствовала в своем теле тепло, огонь, который прошел от макушки до кончиков пальцев. Когда Фрэнк приблизился к ней, она подпрыгнула вверх и ударила его ногами прямо в грудь.
