Карина Демина - Леди и война. Пепел моего сердца
Народное ополчение силилось осадить сброд, устраивая еженедельные рейды, вылавливая всех, кто казался хоть сколько бы подозрительным. И на следующий день, после скорого, но справедливого народного суда случались казни.
Собирали всех. Чужая смерть удивительным образом стирала сословные различия. Лорды и леди становились близки народу как никогда. Люди благородного рождения видели, как вешают сброд, и считали это справедливым. Остальные же мысленно примеряли веревки совсем не на шеи приговоренных.
Это объединяло общество.
К концу лета, когда стало ясно, что голод таки рискует пробраться в город – даже не это обеспокоило Совет, но явная близость бунта, – вышло постановление о ревизии излишков зерна.
Кормак пытался предотвратить его.
Но он, прежде грозный, мало что значил в измененном мире. Ему еще позволяли выступать, но… разве голос разума дойдет до тех, кто верит в собственную силу? В руках Совета войска. За каждым мормэром стоят рыцари и наемники, готовые уничтожить любого, на кого укажет хозяин. Хозяева делили власть, опираясь на право силы.
Им ли бояться выступлений черни?
Им ли думать о том, куда пойдут люди, лишенные хлеба?
В то, что ревизионные отряды будут действительно собирать излишки, ни Кормак, ни Кайя не верили. Эхо восстаний катилось к городу, наполняя опустошенную Хаотом чашу гнева.
Бунты подавлялись. Быстро. Жестоко. Кроваво. А зерна в хранилищах не прибавлялось: уходило прежними путями. Тот, кто вкладывался в войну, желал получить прибыль. По хлебным карточкам урезали нормы. И Совет впервые постановил разделить граждан по группам полезности.
Тогда же к Кайя явилась делегация гильдийных старейшин.
Мэтр Ортис, несколько запыхавшийся, – подъем на вершину Кривой башни дался ему нелегко. Мэтр Вихро, в темной гриве которого появилась ранняя седина. И мастер Визгард, заменивший мэтра Эртена. В его чертах проглядывает отдаленное семейное сходство, вот только мэтр Эртен лучше умел контролировать эмоции.
Сколько всего намешано!
И презрение. И страх. И неудовольствие от того, что мастер Визгард оказался в месте столь неприятном. И понимание, что вести себя следует с почтением, несмотря на ту брезгливую жалость, которую люди испытывают к сумасшедшим.
В последнее время Кайя научился видеть оттенки эмоций.
Прежде он не замечал, сколь разнообразен тот же страх. Опасение. Тревога с учащенным пульсом. Адреналиновый выброс и почти паника, лишающая рассудка. Инстинктивный ужас. Этот был… осторожным. Пожалуй, подобный страх появляется при осознании того, что опасность существует, но неспособности адекватно ее оценить.
– Мы рады приветствовать вашу светлость. – Мэтр Ортис пытался отдышаться. По полному лицу его катился пот, который мэтр вытирал мятым платком. – И хотели бы выразить свое почтение.
Мэтр Ортис боится иначе. Он осознает грань и вынужден выбирать между двумя страхами – тем, которым грозит будущее, и Кайя.
Кайя не хочет их видеть.
Снова тяжело. Муторно. Он потерял время и порой не понимает, где находится и зачем. С памятью тоже странно. Исчезают целые куски. Кайя знает, что теряет важное и, пытаясь сохранить самое важное, рисует.
Лица.
Люди.
События.
Некоторые тут же теряются, например слоны. Кайя уверен, что слоны имеют значение, но забыл, когда и где их видел. Или вот старейшины… нет, их помнит. Все помнит.
– А также просить вас… возглавить Совет, – завершил мэтр Ортис, протягивая свиток, перевитый алой лентой, украшенный связкой печатей, которые с сухим деревянным звуком ударяют друг о друга. Кайя принял. И положил на каминную полку, где уже лежал пяток прошений и что-то еще – бумаги приносили часто, Кайя не давал себе труда определять, о чем именно просят.
А коту нравилось играть с печатями.
Да и гербовая бумага приятно шелестела, раздираемая когтями.
Личные письма он сжигал. Их пришло всего два, оба – от Урфина. Вряд ли в них было что-то важное… или скорее Кайя боялся, что важное было такое, делающее бессмысленным всю его затею.
Письма вызывали приступы ревности и обиды.
…сны, в которых он вытаскивал листы из камина и читал приговор.
Два года – это очень много. И все устали.
Его просят понять, простить и дать свободу. Шанс жить нормально.
Просыпался с криком. Долго приходил в себя, уговаривая, что сон – лишь сон. Разгребал золу, хотя прекрасно отдавал себе отчет, что писем не восстановить. Система, наверное, могла бы…
…система давала сухие сводки о мятежах, стычках и вероятных сценариях развития военных действий. Она рисовала карты на стене и стрелочками показывала перемещения войск. Примерно. Возможности системы были ограничены.
…о письмах Кайя не спрашивал. Об Изольде система отказывалась информировать.
…так зачем ему очередная грамота со связкой печатей?
– И вы вот так позволите разрушить мир? – Мастер Визгард простер руку отработанным жестом. Видимо, ему приходилось выступать на Совете. Или не на Совете, но точно перед публикой, которая с благодарностью слушала эти выступления, придавая мастеру веры в правильность каждого слова.
– Да, – ответил Кайя, присаживаясь в кресло.
Оно осталось одно. Второе он скормил огню, потому как топить иногда забывали, а Кайя без огня грустил. Да и не любил он гостей.
– Вы будете смотреть, как лорды, ошалев от собственной безнаказанности, раздирают страну на части? Позволите им и дальше пить кровь…
Стало ясно, перед какой публикой привык выступать мастер Визгард. И заодно, каким образом обыкновенный мастер, не получивший высшего звания, занял пост старейшины. Гильдия не пожелала раскола, предпочла уступить тем, кто выкрикивал это имя. Их было много.
– Я бы понял, будь вы одним из них. – Его не останавливали, и мастер Визгард смелел.
Он помнил, как вчера говорил перед толпой, и толпа отзывалась, готовая поддержать его. И если так, то не за ним ли сила? Чего бояться?
Пусть Ортис, лис, из тех, чье время уже ушло, дрожит. А мастер Визгард понимает: в новое время нельзя себя вести по-старому, поджимать хвост и гнуть шею перед титулом.
– Но вы… издыхающий лев, который только издали выглядит грозным. Мы зря пришли к вам.
Он покинул комнату с видом человека, который все для себя решил и от решения собственного не отступит ни на шаг. Что ж, пускай.
– Выйди, – велел мэтр Ортис кузнецу, и Вихро послушно удалился. Кайя мог бы сказать, что этот человек запутался, не зная, к кому примкнуть. Его пугали люди Визгарда своей агрессией и тем, что за словами их не видно было умения, но и медлительность Ортиса не привлекала.
Кузнецы примкнут к тому, у кого будет больше шансов на победу.
– Я прошу у вашей светлости прощения за слова этого глупого человека. Кликуша и пустобрех с деревянными руками. – Это было сказано с искренним презрением. – Но он прав. Лорды потеряли край. Они не желают слушать нас, когда мы просим остановиться. И скоро в замок придут не просить – требовать. Хлеба. Угля. Жизни. Прольется кровь.
Она уже льется, но пока далеко от города.
Одни отбирают хлеб у других. Другие идут в леса и убивают первых. Третьи просто оказываются не там, где должны бы… где сила, там насилие.
Где слабость, впрочем, тоже.
В храме множество свечей. В городе не продохнуть от злобы. И скоро Кайя захлебнется ею.
– Город не переживет эту зиму, – тихо закончил мэтр Ортис. – Почему вы от нас отвернулись?
Предопределенность убивает страх.
– А почему вы отвернулись от меня?
У него наверняка приготовлен и ответ, и объяснения, настолько убедительные, чтобы в них поверить. Но к чести мэтра Ортиса, он промолчал.
Кайя молчать не хотелось. Ему теперь редко выпадает случай поговорить.
И слова он стал забывать. Не только слова… лица… ситуации… всю память сложно перерисовать.
– Вы желали власти, но не желали властью делиться. Вам хотелось перемен, но не тех, которые я предложил. Чего вы испугались? Того, что я получу своих мастеров, а они разрушат многовековой уклад? Возможно, так и было бы. Гильдии не сохраняли мастерство. Они его убивали. Вы тряслись над знанием, над своими секретами, тащили их с собой в могилы… кто сменит вас, мэтр Ортис, когда вы уйдете?
Молчит. И это молчание сродни признанию вины. Вот только Кайя не собирается менять приговор.
– Вам предложили сделку. Места в Совете. Право голоса. И всего-то надо – сложить оружие. Оставить без помощи человека, которому вы принесли присягу. Я ведь не зря ее требовал, мэтр Ортис.
Присяга – лишь слова. На кону были глобальные интересы.
– И что нам делать теперь?
– Делайте оружие. – Кайя закрыл глаза. – Пригодится.
Изольда вернулась к началу зимы.
Кайя услышал ее за рокотом волн, которые теперь били часто, без передышки, вымучивая, обессиливая до того, что Кайя не мог спуститься с крыши.
В эту ночь он и встать не сумел.
Лежал, разглядывал звезды, позволяя городу разрывать себя на части.
