Ульяна Соболева - Позови меня 1 и 2 (сборник)
Наконец-то они спустились в катакомбы, все глубже и глубже. Видения отступили, но у Ника было ощущение, что только что он побывал в самой жуткой переделке за всю свою жизнь. По его телу стекал холодный пот вперемешку с его кровью. Раны на спине и руках, глубокие царапины от когтей демонов все еще кровоточили. Послышался шорох, и Николас резко обернулся, сжимая в руках кинжал. Позади них стоял Лючиан в белом костюме с неизменной плотоядной улыбкой на капризных губах.
- Не ожидал, что ты сдержишь свое слово, суккуб. Ты привел его ко мне. Одного. Раненного. Слабого. Как я люблю. Двух зайцев одним ударом. Превосходно. Твой спутник знает, что Берит уже давно мертв? Или ты забыл поставить его в известность?
Ибрагим усмехнулся и посмотрел на ничего не понимающего Николаса.
- Думаю, что нет. Иначе, не дал бы провести себя, как ребенка.
- Иди, суккуб – ты свободен. Ну что, Мокану? Берит повержен, ты, как ни странно, до сих пор жив, и теперь я должен выпустить тебя на свободу? Не так ли?
Ибрагим растворился во мраке, не сказав ни слова, просто исчез, словно и не было его никогда.
Ник ничего не понимал - Берит мертв? Когда и кто убил проклятого демона? И почему его самого привели в эти катакомбы? Если Лючиан хочет его убить, то это можно сделать и снаружи.
- Думаешь, зачем я заманил тебя именно сюда? Здесь очень мрачно, Николас. Здесь сердцевина зла. Я хотел показать тебе ад изнутри и провести тебя сквозь твое личное пекло, и провел. Теперь ты знаешь, кто ты такой и какое ты чудовище. Ты тонешь в крови, ты ею захлебываешься. Тебе нет пути наверх, и я хочу предложить тебе сделку.
Ник усмехнулся, хоть и чувствовал, что Лючиан опасней своих братьев, он ударит исподтишка и по самому больному месту.
- Сделку? Хочешь предложить мне свою любовь, Лючиан?
Демон поправил белокурые пряди волос.
- А почему бы и нет?… Мы составили бы отличный тандем вместе, притом, я редко встречаю кого-то, кто был бы более жесток, чем я.
Ника передернуло от отвращения:
- Проехали. Меня это не интересует. Дальше.
Демон нахмурился, его глаза яростно сверкнули. Пренебрежение Ника и то, как тот гадливо повел плечами, Лючиана оскорбили.
- А жаль, Мокану. Впрочем, ты можешь получить во владения этот замок, получить своих воинов карателей и помочь мне устранить других соперников. Ты превосходно справился с задачей. Кстати ты едва ли не единственный выживший из моих воинов-вампиров. Тебе, конечно, помог Ибрагим. Хитрый бес. Мне нужны такие, как ты, Мокану. Мне нужны хладнокровные убийцы. Обратно каратели не возвращаются, нет пути назад… Так что выбирай – или станешь моим помощником, или сдохнешь в этом подвале, в этих лабиринтах, но обратно ты уже не вернешься.
Ник устало сел на камень.
- Думаешь, что показав мне реки крови, пролитые мной, ты пробудил меня к жажде убийства? Ты ошибаешься. В моей жизни убийств и насилия было столько, что их хватит еще на тысячу лет вперед. А знаешь, я, пожалуй, останусь здесь. Ты говоришь лабиринты? Может я и выберусь отсюда, а может и нет.
Лючиан в недоумении нахмурил брови. Потом ухмыльнулся.
- Забавно. Не ожидал. Где пресловутая жажда жизни князя Николаса? Хотя мне нравится твоя идея. Люблю интересные игры. Выберешься из лабиринта – ты свободен. Только тут тебя подстерегает не только голод, ты уже видел, кто может убить тебя в этих подвалах – ты сам. Ты и твои воспоминания, души тех, кого ты лишил жизни. Желаешь остаться с ними наедине?
Ник расположился на камне, облокотился спиной о холодную мокрую стену.
- Значит, свободен, если выйду из лабиринта?
- Да, свободен, и есть в этом нечто философское, Мокану. Как говорят, победа над самим собой самая великая. Только все будет не так просто, красавчик. Совсем не просто. Напрасно ты отказался от моего покровительства. Я усложню тебе задачу. Ведь мы играем без правил, не так ли?
С этими словами демон резко вскинул руки, и Ник, корчась от боли в голове и резкого света в глазах, упал на пол. Боль раздирала его мозги на части, а глаза горели адским огнем. Лючиан хохотал, и его смех разносился эхом со всех сторон.
- Я не принимаю отказов, Николас. Я люблю, чтобы мне подчинялись, но ты упрямец и не боишься смерти. А что ты скажешь, если я лишу тебя зрения, Мокану? У тебя чудесный нюх, слух и великолепное зрение хищника, на них ты надеялся, думая выбраться отсюда. Так вот, я забираю один из этих великолепных адских даров. Теперь ты слепой, Николас. Жалкий слепой вампир. Даже если ты и выберешься отсюда, в чем я очень сомневаюсь, твоя жизнь погрузится во мрак, в черную бездну ада, которая для тебя никогда не кончится.
Ник катался по сырой земле, закрыв лицо руками. Глаза словно обожгло серной кислотой. Боль проникала в мозг и лишала любых проблесков рассудка. Он только слышал затихающий смех демона вдалеке и его слова.
- Ты здесь сдохнешь, Мокану….Сдохнешшшшь …сдохнешшшшь…
22
Я открыла глаза и снова закрыла. Просыпаться не хотелось, постель все еще хранила тепло его тела и запах. Уткнулась лицом в подушку Нейла, обняв ее обеими руками, с наслаждением, шумно втянув любимый аромат.
Он ушел под утро, всегда делая это так тихо, чтобы я не проснулась, а я все равно просыпалась, потому что чувствовала момент, когда Нейл отдалялся хоть на миллиметр от меня. Тянулась за ним, и на сонных губах таяли поцелуи… горячими следами, а иногда, опрокинутая навзничь, расслабленная, я чувствовала эти следы по всему телу… пока, наконец, после бурного оргазма, не разжимала руки и не отпускала. Иногда уйдет, а я зову… едва за ним закрылась дверь… возвращается, наказывает укусами в шею, укрывая одеялом по самые уши.
«Спи! Иначе заставлю! Маленькая ведьма!»
Рычит, а в глазах веселье… я вижу языки пламени и миллиард беснующихся чертей. Как я могла его раньше бояться? Когда в черных зрачках всегда мое отражение?
Счастье меняет человека, но я даже не представляла, что оно может изменить такого, как он. Наверное, так поражает, когда опасный хищник, вдруг набрасывается на вас… и… тыкается носом вам в шею, позволяя себя гладить. Вы чувствуете, как зашкаливает адреналин в венах, как где-то в закоулках сознания мелькает правильная мысль, что всего лишь через секунду у зверя может измениться настроение, и он переломает вам шейные позвонки с той же легкостью, с какой можно раздавить бабочку. Кончиком пальца. Не прилагая усилий. Но момент завораживает… и голос разума растворяется в извращенном удовольствии прикасаться к смертельно опасному убийце. В этом мире Нейл самый страшный хищник. Абсурдно, когда последнее звено пищевой цепочки замыкается с самым первым, образуя мертвую петлю.
«Заставь» - беззвучно, касаясь ладонями колючих скул и кончики пальцев, покалывает от прикосновения. Я любила его так, как любят всего лишь единственный раз в жизни. Когда еще не умеют прятать свои чувства, когда от эмоций рвет на куски, когда восторг расплескивается вокруг разноцветной радугой нежности в попытках раскрасить его черный цвет сдержанности. Впрочем, считаь Нейла сдержанным – огромное заблуждение. Он сгусток эмоций, там, под его кожей, клокочет бешеный огонь, дикое пламя, которым он научился управлять… но он показывает его мне и позволяет трогать, стараясь не сжечь дотла.
Я любила его сильно, безумно, отчаянно и самоотверженно. Иногда мне казалось, что я вся состою из любви, прошита ею маленькими стежками изнутри. Когда-то Нейл спросил меня, что это такое. Теперь я знала ответы.
Для меня любовь заключалась в его имени, в биении его сердца, в запахе, в повороте головы и взмахе ресниц, в твердой линии чувственных губ, в его вдохе и выдохе, голосе, шагах. В том, что он существует и дышит со мной одним воздухом.
Любовь – это он моими глазами.
Тем утром долго не могла отпустить, а он долго не хотел уходить. Нет, Нейл никогда не сказал бы мне об этом, но я проснулась от того, что он смотрел на меня. Полностью одетый, стоя у постели в расстегнутой черной рубашке, оттеняющей смуглую кожу. Взгляд из-под длинных ресниц. Нечитабельный. Иногда я могла понять, что он чувствует по взгляду, а иногда он закрывался от меня, и я не видела ничего, кроме холодной синевы. Никогда не привыкну к его красоте. Он всегда разный, меняется, как грани алмаза, играя на солнце. Под каждым углом свой ослепительный блеск. Хочется зажмуриться, тряхнуть головой, сбросить гипноз... и не получается.
Одернул руку, словно за секунду до моего пробуждения хотел дотронуться, а я перехватила запястье и покрыла его ладонь поцелуями, потянула к себе, спрятала лицо на широкой груди, перебирая шелковистые волосы на затылке. Как это сводит с ума – вот так просто взять его за руку и потянуть к себе. Иметь на это право, данное им самим. Мне. Жалкому Нихилу, которому запрещено прикасаться к Деусу.
