Галина Гончарова - Средневековая история. Первые уроки
Лиля едва не скривилась. Минус очко. Но…
– Белое и зеленое.
– У госпожи траур?
– Полагаю, любезнейшая, вас это не касается, – обрезала Лиля. – Итак?
– Простите, ваше сиятельство. У меня есть чудесный зеленый бархат… Вы, лентяйки! Срочно принести!
Девушки метнулись в подсобку. И через пять минут вернулись с отрезами ткани. Белое и зеленое.
Бархат Лиле понравился. Этакая неброская благородная травянистая зелень. Теперь надо умудриться сшить из него платье так, чтобы можно было ушивать. Или корректировать. Она ведь будет худеть. Вот и проверим.
И белый батист Лиле тоже понравился. Сойдет.
Теперь же…
– Ваше сиятельство, вы позволите снять с вас мерки?
– Разумеется.
Сама Марион этим не занималась. На вопль:
– Марсия! Лентяйка такая, немедленно ко мне!
Из подсобки, опустив голову, вышла робкая девушка.
– Госпожа?
– Сними мерки с ее сиятельства! Да пошевеливайся, дура!
Девушка присела в реверансе перед Лилиан:
– Ваше сиятельство, вы позволите?
Лиля наклонила голову. Девчонку было жалко, но под взглядом мороженой рыбы никакие эмоции, кроме высокомерия, не проявлялись.
– Ваше сиятельство, пожалуйста, поднимите руки…
Лиля только вздохнула про себя. Как они вообще умудряются что-то шить при таких раскладах? Или сначала приблизительно, на всю кучу нижних юбок и тряпок, а потом подгоняют по фигуре в присутствии заказчика?
Да, наверное…
А то попросишь кого раздеться – с тебя самой шкуру снимут.
Девушка двигалась ловко и быстро. И Лиля обратила внимание, что пальцы у нее тонкие, худые и исколотые иголками. А руки – одни косточки.
М-да. И одежда не ахти… Что, эта Марион такая выжига? Был бы у Лили хвост, она бы им и забила об пол.
– А теперь поговорим о фасоне.
Лиля хотела сделать самую обычную юбку с запахом – ее легко ушивать по мере похудения. А вот верх… Шить что-то серьезное пока не было смысла. Вот если сделать жилет – длинные полы, вырез – и на белую блузку… и плевать, что такого не носят! Кто ее там в Иртоне отслеживать будет?
И второй вариант – корсаж. На шнуровке. Прилегающий, на ту же блузку. Тоже вполне ушиваемо.
Если все пройдет нормально, можно поговорить и о нижнем белье, и о других фасонах… Лиля их много знала.
Но стоило только заикнуться про запашную юбку, как модистка аж задохнулась.
– Ваше сиятельство!
– Да?
– У меня такого не шьют!
– Так пусть сошьют.
Лиля искренне не могла понять причины благородного негодования. Мало ли где и чего не делают?
Сделайте!
– Ваше сиятельство, если я сошью такой позор…
– А вы не шейте лично.
Иронии Марион не оценила.
– Мою мастерскую все станут презирать! Я шью для дам из высшего света…
– А графиня для вас недостаточно высоко стоит?
– Я могу предложить вам платье самого лучшего фасона.
Лиля сдвинула брови.
– Марион, вы беретесь за эту работу или нет? Если нет, я просто выкуплю материал. Если да, я хочу получить свой заказ через два дня!
– Берусь, – прошипела Марион.
– Ваша цена?
– Шесть серебряных.
Лиля сморщила нос.
– Две. И то много.
– Ваше сиятельство, а материал?! А работа?!
Действительно, бархат – дорогое удовольствие. Но опять-таки. Она вирманам платит чуть больше в месяц. Не надо ее дурить.
– От вас не требуется шить парадное платье. Извольте сделать то, что я приказала. Юбка и жилет.
Про блузку Лиля даже заикаться не стала. Марион ей настолько не понравилась, что дарить сей сушеной вобле новые идеи… Насколько ей был симпатичен Хельке, настолько раздражала эта стервозина. Эввир был живой. Эта же…
– Я сделаю, как вы приказали, ваше сиятельство.
А на лице воблы отчетливо читалось, что ее бы воля, она бы такую клиентку выгнала поганой метлой. Что это такое?! Юбка и жилет! Ни нижних юбок, ни оборок, ни вышивки, ни еще какой роскоши… Омерзительно!
Лилю такими мелочами было не смутить.
– Два серебряных. И не советую торговаться. Я и так переплачиваю втрое.
Марион скривилась, но вынуждена была согласиться.
– Да, ваше сиятельство.
Лиля опустила ресницы. То-то же.
– Через два дня отправите мой заказ в трактир «Свинья и собака».
– Ваше сиятельство?
– Я непонятно выразилась?
Судя по лицу Марион, графиня уронила себя окончательно. А Лиля с тоской подумала – сколько ж она допускает таких ляпов? Это Марион открыто поджимает губы. А остальные молчат и мотают на ус.
Сколько пройдет времени, прежде чем ее чудачества привлекут пристальное внимание? И внимание человека или людей, от которых не откреститься титулом.
Страшно.
Хорошо еще здесь нет святой инквизиции.
Обратно в трактир Лиля возвращалась слегка удрученной. Вирмане, видя состояние графини, не решались лезть с разговорами.
А в таверне ее ждало известие.
– Госпожа графиня, ваш раненый очнулся.
Лиля кивнула и отправилась проверять состояние пациента.
Мужчина лежал на кровати и безучастно смотрел в окно. Лиля отметила, что глаза у него тоже черные. Но к цыганскому типу он точно не относится. Слишком они большие.
– Вы – Лилиан Иртон?
– Графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, с вашего позволения, – представилась Лилиан. И не спрашивая, откинула одеяло.
Вот тут с пациента мигом слетела вся невозмутимость.
– Вы… что…
– Я лично вправляла ваш перелом, перевязывала рану и зашивала ее. Так что не вижу ничего страшного в осмотре. Или вы полагаете, что можете меня заинтересовать как мужчина?
Лиля понимала, что не стоит. Но от шпильки удержаться не смогла.
Мужчина сверкнул на нее глазами.
– Ваше сиятельство…
– Ага. Почти не кровит. Нога тоже ровно. Скажите, вы можете позволить себе лежать несколько десятков дней?
– Зачем?
– Чтобы выздороветь.
– Ваше сиятельство, мне сказали, что это перелом ноги. Даже если я буду ходить, все равно буду хромать… Вы знаете обычай нашего народа?
– Убивать или изгонять калек? Да.
– Меня надо было оставить там, на улице.
– Надо бы. Но вы не будете калекой.
– Ваше сиятельство, в мире не бывает чудес.
– Бывают. – Лиля пожала плечами. – Перелом кости – это не так сложно. Надо просто ровно ее сложить, наложить фиксаторы… то есть сделать так, чтобы вы ее не сдвинули, вытянуть ногу – для этого вам привязали ее к ножке кровати – и ждать. Через двадцать – тридцать дней будет видно, срослась нога или нет.
– Она срастется ровно?
– При условии неподвижности – вполне. А рана на боку и вовсе не представляет опасности. Я ее промыла и зашила. Так что все у вас будет хорошо. За вами есть кому ухаживать?
– Мои жены. Слуги…
Лиля кивнула.
– Я объясню и им, и вам, что и как правильно делать. Обещаю, все будет хорошо.
– Откуда вам знать?
– Считайте это озарением свыше. Раньше святые лечили наложением рук. Но для этого я еще недостаточно свята. А вот наложением шины… Но вставать вам нельзя. Если все сделаете правильно, даже прихрамывать не будете. Сколько вам лет?
– Сорок шесть.
– Может быть, вы назовете свое имя?
Мужчина на кровати прикусил губу.
– Прошу прощения, ваше сиятельство. Я проявил невежливость, недостойную моего рода. Али Ахмет дин Тахирджиан из рода стражей караванной тропы.
Лиля задумалась. Но в памяти ничего не всплыло. Хотя… Караванная тропа – вещь такая. Кому попало ее, наверное, не доверят?
Слова «страж караванной тропы» Лиле ровным счетом ни о чем не говорили. Ну страж. Так это и у нас есть… Таможня называется? Или как? Но прояснять этот вопрос она не стала.
Вместо этого поднялась и сделала что-то вроде реверанса.
– Знакомство с вами – большая честь для меня. Даже если оно и состоялось в такой печальной ситуации.
Мужчина помрачнел. И Лиля бросилась исправлять дело:
– Вы не останетесь хромым, обещаю. Но придется точно выполнять все мои указания.
Мужчина кивнул.
– Я верю вашему слову, графиня.
Лилиан кивнула.
– Вам хорошо бы поспать.
– Вряд ли я смогу сейчас уснуть. Болит.
– Вы пьете спиртное?
– Наша вера это не поощряет.
Лиля вздохнула. Обезболивающее. Позарез нужно обезболивающее. Но где его найти? Конопляную плантацию развести? Или мак? Так ведь и он не весь одинаковый… Один сорт на булочки, второй на опиаты. Как выяснить, где и какой? Опытным путем? И год ждать? Пока нужное созреет?
– Обезболивающее… Воспринимайте спиртное как снотворное.
– Наши лекари в таких случаях рекомендуют дурманную траву. – Мужчина нахмурился. – Но у меня с собой ее нет.
Лиля навострила ушки.
– А у ваших людей? Кстати, где я могу их найти?
– На корабле.
Лиля вздохнула. Вирман послать?
– Как называется ваш корабль?
– «Золотая волна». Если вы дадите мне перо и чернила…
Лиля кивнула. И кликнула горничную. Та прилетела и рассыпалась в реверансах. Перо, чернила, воск, чтобы запечатать письмо. Вот с бумагой было хуже. Но пергамент нашелся у владельца гостиницы, перо он тоже пожертвовал, а чернильницу Лиля достала свою, решив, что непроливайка – самое то для лежачего больного. Али Ахмет рассмотрел ее с вниманием и поднял брови.
