Ольга Жван - За пределами замка

Освободившиеся комнаты постоялого двора дали возможность уединиться, и поздним вечером Аурелия, наконец, осталась одна. Перед сном, она перелистывала страницы книги, повторяла моменты, которые не запомнила при предыдущем прочтении, и, незаметно для себя провалилась в сон.

Аурелия оказалась на какой-то смутно знакомой улице с множеством арочных въездов во дворы. Возле одной из таких арок она стояла и кого-то ждала, рассеянно оглядываясь по сторонам. Возле дороги девушка заметила женщину, перед которой стояла старая пожелтевшая от времени картонная коробка. Она была полна книг. Аурелия подошла и, наклонившись, взяла одну из них. Облокотившись спиной о стену, раскрыла книгу, но не стала читать. Просто смотрела на улицу…

Из этой же арки вышла молодая, склонная к полноте, одетая в какой-то темный плащ женщина. Она улыбнулась Аурелии, подошла и сказала: «Ты, наверное, пишешь стихи». Девушка удивилась: «Откуда ты знаешь». Она показала рукой на книгу, которую Аурелия держала в руках и ответила: «Ты же читаешь чужие стихи». Стихи…

Девушка закрыла книгу, посмотрела на обложку, затем вновь открыла книгу, начала ее листать… Это был молитвенник… Нет, не совсем… Там были молитвы… Точнее – курсивом выделенные вопросы, и ответы на них… Девушка не знала, кто написал эту книгу… Женщина спросила, почему Аурелия до сих пор ничего там не написала? Она спросила ласково и улыбнулась. Аурелия почувствовала тепло и покой, и, подняв глаза на собеседницу, увидела, что это – монашка, одетая в черное длинное платье. Она улыбнулась Аурелии еще раз и заскользила вправо по улице.

Девушка больше не видела ее лица, но чувствовала, что та улыбалась. Опустив глаза на страницу, Аурелия попыталась прочесть написанный в книге текст, но четкие строки через минуту расплывались перед глазами, и девушка решила вернуться к чтению позже.

Внезапно Аурелия оказалась посреди большой круглой площади с мечом в руках. Перед ней на земле стоит пожелтевшая от времени картонная коробка, заполненная внутри красно кровавой массой убитого ею только что человека. Внезапно в центре коробки всплывает сердце… Оно большое и белое… Аурелия разрезает его зачем-то на 4 части… Хочет четкими линиями, но метал становится мягким и режет неровным узором… Внутри белого сердца красный кусок спекшейся крови… Она берет это чужое большое сердце в руки и понимает, что победила… В руках Аурелии находится книга с четкими строками, которую она начинает читать.

Проснувшись посреди ночи, девушка подумала о том, что ей нужно добавить своей рукой несколько слов в книгу, которую написал Борг.

…Обличительницы – видят не только неприглядную правду, и пробуждают худшее в людях, заставляя сожалеть о своих вновь признанных чертах и последствиях, которые ранее они не готовы были принять. Но также им доступны сострадание, понимание, принятие и любовь. В благодарность они могут помочь увидеть реальность, которая станет таковой, как только вы захотите в нее поверить, при условии, что это для вас действительно важно…

Стиль изложения отличался от того, что было написано в книге ранее, но Аурелии показалось, почему-то, очень важным дописать эти строки. Важно отразить свое видение и свое понимание, даже если остальные с этим не согласятся. Поставив многоточие, девушка закрыла книгу и отправилась спать.

Каждый следующий день начинается с ночи не только для Аурелии, хотя ее сны забирали порой куда больше сил, чем дневные переживания. Этой ночью девушка увидела себя вместе с Айей в гостинице в том времени, из которого она попала в этот мир. Она часто возвращалась туда во снах, хотя днем девушке казалось, что из того времени она практически ничего не помнит. Но видимо, именно тот опыт, который сформировал ее, оказался достаточно важным для того, чтобы хотя бы ночью напоминать о себе принятыми там правилами, окружающими деталями, повторения которых здесь нельзя было найти.

Аурелия оказалась в гостинице вместе с Айей и еще парой десятков людей, которые составляли единую группу. Она увидела себя стоящей на лестнице, по которой постоянно кто-то поднимается и опускается, а она стоит на середине пролета, оказавшись не вовлеченной в окружающую суету. В этот раз она видела себя и людей со стороны.

Вся группа оказывается на пологом невысоком холме, Аурелия и Айя идут к его краю, вокруг них ждут начала какого-то собрания много людей, они расступаются, освобождая девушкам проход. Впереди они видят обрыв, подходят к краю, и перед ними внизу открывается красивая ярко-зеленая огромная равнина, за которой полукругом раскинулся лиственный лес. Обрыв – это просто более крутой склон холма. Сбоку холм напоминает по форме гребень волны. Все обсуждают прыжки с парашютом с холма, и Аурелия говорит о том, что высоты недостаточно для того, чтобы парашют раскрылся, что это – плохая идея.

Внезапно девушка видит, как Айю, стоящую спиной к обрыву, кто-то толкнул в грудь, и она полетела спиной вниз, парашют оказался под ней и не может наполниться воздухом. Глядя на летящее вниз тело Аурелия замечает, что от дочери к ней тянется веревка, которая обхватывает ее за талию, и она уже начала натягиваться. Девушка срывается с места и начинает бежать вперед, думая о том, что надо успеть прыгнуть повыше, чтобы ее парашют успел раскрыться.

Она бежит, прыгает, парашют раскрывается, наполняется воздухом. Она чувствует рывок вверх и натягивание строп. Воздушный поток подхватывает и несет девушку все выше и выше. Посмотрев вниз, Аурелия понимает, что Айя не разбилась, повиснув на веревке, ее парашют раскрылся и наполнился ветром. Аурелия видит картинку со своего места и со стороны одновременно. Со стороны – две фигуры с раскрытыми парашютами летят вперед и вверх. Аурелия – чуть выше, Айя – чуть ниже. А между ними – протянут канат, он, наконец, перестал натягиваться и немного провис. Со своего места Аурелия чувствует, как сильный воздушный поток несет ее вперед и вверх, и видит открывающееся за деревьями пространство – огромные удивительно красивые зеленые равнины и синее море.

Аурелия только начинает любоваться ими, как ее начинают тянуть назад, и, оглянувшись, она видит, что на вершине холма, с которого девушки улетели, стоит человек, и от Аурелии к нему тянется еще один канат, за который он и тянет ее обратно. Девушка кричит, что она только-только начала лететь, а он отвечает, что с нее достаточно, и она должна вернуться. Аурелия злится и пытается высвободиться, ей отчаянно нужно вперед, ведь там, за деревьями красиво и просторно.

Картинка повторяется множество раз, спасая Айю, Аурелия срывается с холма, подхватываемая воздушным потоком, и как только она начинает чувствовать свободу, ее кто-то возвращает обратно. Она так устала от этих бесконечных повторов, что была практически счастлива стуку в дверь, вырвавшему ее из этого утомительного круговорота.

Все еще ощущая почти полученную во сне свободу, девушка подошла к камину, и уже почти не удивилась, когда из огня выкатилось два металлических шарика. На этот раз одна из родственных душ, о которых они рассказывают, она сама. Ведь именно сегодня им предстоит отправиться в путь. И пусть не сразу, но очень скоро их дороги разойдутся. Девушка мысленно повертела в руках удивительно холодные маленькие шарики, превратившиеся в два маленьких черепа, и отправила их в свою дорожную сумку. Из нее же Аурелия достала уже прочитанную книгу Борга, из которой привычно выпал и был возвращен на свое законное место между ее страниц, засушенный цветок Вереса, прижала ее к груди, и, постояв так некоторое время, отправилась в комнату к Айе. Там она без длительных обсуждений и слезных сцен отдала свое сокровище дочери. В конце концов, ничего более ценного у Аурелии не было.

Быстрый завтрак не задержал путников надолго, и вскоре вся компания двинулась в путь. Оживление от предстоящей свободы притуплялось мыслями о скором расставании, но это было правильно, и все согласились эту правду принять.

Аурелия пыталась понять, насколько скоро это произойдет, но решила не спрашивать об этом Листа, боясь выдать свое состояние дрожащим голосом.

Айя уже привычно прятала заплаканные глаза, подарок матери оказался для нее чрезвычайно важен, и понять она смогла это, только взяв в руки книгу, которую Аурелия бережно хранила все это время.

Лист, привычно запахнув полы своего теплого плаща, был молчалив, и его движение было заметно, только по жалобно скрипящему под его тяжелыми ботинками снегу. Наверное, он опять нащупывал какие-то линии вероятностей, но не стал уточнять, чьими они были.

Верес был молчалив и сосредоточен на каком-то одному ему слышимом внутреннем диалоге, он что-то пытался для себя решить уже давно, но, казалось, это у него не совсем получалось.