Тереза Тур - Империя Тигвердов. Танго в пустоте
– Лучше скажите, кто заведует тем, чтобы его величество кушал регулярно, четыре раза в день?
– Да какое твое дело? – взвизгнул господин Хорм.
– Если вы отвлечетесь от своих обличительных речей и оскорблений в мой адрес и вспомните все же, кто есть кто, то ответите на мои вопросы. И мы с вами подумаем, как все организовать, чтобы и его величеству, и его окружению было комфортно.
– Вот при батюшке императора Фредерика… – опять завелся управляющий двора.
– Видимо, император Максимилиан не питался вообще. Или ходил для этого по придворным. – Я смотрела на Хорма в упор, в лучших традициях психологических тренингов, целясь в переносицу. Показалось мало, и я представила, что он мой ученик и не выучил историю… Видимо, перестаралась. Старик не выдержал и заорал:
– Ты что – всерьез решила, что если постель милорда Верда на императорскую поменять, можно во дворце распоряжаться?
– Вот вы мне скажите, уважаемый… А у вас приказ какой? – нежно улыбнулась ему я.
– Выполнять ваши распоряжения. – Лицо у господина Хорма стало такое, словно он уксуса хлебнул во славу империи.
– Вот и выполняйте, – так же ласково посоветовала ему я. – А в мои отношения с императором Фредериком и принцем Тигвердом не лезьте, мы сами как-нибудь разберемся.
На пороге моей гостиной послышались негромкие, но выразительные аплодисменты.
Мы обернулись. Старика знатно перекосило – это был император. Собственной персоной. Распорядитель согнулся в низком поклоне.
– А вот скажите мне, – проскрежетал Фредерик, – как бы с вами поступили при моем благословенном всеми четырьмя стихиями правильном батюшке за такие разговоры?
– Позорная отставка. И рудники за оскорбление члена императорской семьи, – чуть слышно ответил распорядитель.
– Отлично. Значит, вы отдаете себе отчет в своих поступках.
– Ваше величество! Но ведь так все равно нельзя. Фаворитка должна знать свое место. И она не может вести себя как первая дама двора. Как ваша супруга! – уже не мог остановиться старый служащий.
– И вот почему меня называют тираном? – обратился Фредерик ко мне. – У меня иной раз складывается ощущение, что вокруг меня – абсолютная вольница. И каждый делает то, что ему вздумается. И более того, оскорбляет людей, которых я считаю своими. Тем самым оскорбляя меня как повелителя. И хозяина.
Старик рухнул на колени.
– Просто прислуга слегка одичала от невнимания, – пожала я плечами.
– Слушайте, – у императора загорелись глаза, – а вы можете сотворить то же чудо, что и в поместье сына?
– Еда вовремя?
– И пирожки, – мечтательно прикрыл глаза император.
– Вот вы точно еще не ужинали, – нахмурилась я.
– Но я сегодня обедал! – похвастался Фредерик. – Ирвин сказал, что он подаст в отставку, поднимет бунт и уйдет лечить верхушку Османского ханства, если я не съем суп.
– Зачем же до такого состояния доводить замечательного специалиста? – удивилась я.
– Некогда было! Кстати, Крайому тоже досталось, – наябедничал император.
– Хорошо, ваше величество, я согласна. Только у меня будет одно условие.
– Вот так сразу, – нахмурился Фредерик.
– Я вам напишу, в какие часы вы кушаете, а вы – приходите. И едите. Несмотря на занятость, совещания, мероприятия и прочие события. И не доводите меня до бунта. А то мы его поднимем вместе с господином Ирвином. И будет вам на завтрак полезная овсянка. На воде. И без соли.
– И на черном знамени восставших будет миска с кашей.
– Именно, – кивнула я. – Как символ правильного питания…
Мы переглянулись и захохотали.
– А кто вам будет помогать? – спросил император. – Вы же еще работаете в академии.
– Вот этот милый человек и будет, – кивнула я на коленопреклоненного распорядителя.
– Я намерен его наказать, – нахмурился Фредерик.
– Я тоже, – широко улыбнулась. – Поэтому будет логично, если он поступит в мое распоряжение.
– Вы правда считаете, что это достойная замена каторги?
– По крайней мере, этот человек искренен, и я знаю, чего от него ждать, – пожала я плечами. – А там посмотрим.
– Только я хочу предупредить господина Хорма относительно его искренности… – сказал император так, что даже у меня прошлось морозом по коже.
– Простите, ваше величество, – проговорил управляющий.
– Ужинать? – спросила я.
– Давайте, – согласился Фредерик.
Я распорядилась, чтобы накрыли стол в малой столовой. Возражений от любителя строить императорских фавориток не последовало. Старик рванул из моей гостиной, как резвый молодой сайгак.
Мы же с императором чинно расселись по креслам – и принялись ждать, когда нас позовут.
– Вероника, только одно замечание, – обратился ко мне Фредерик. – Если с вами еще раз посмеют говорить в таком тоне, то пойдут и позорные отставки, и ссылки, и – для особо непонятливых – рудники. И я не желаю, чтобы вы хоть как-то кого-то защищали передо мной в этом вопросе.
Я задумалась. Потом спросила:
– Слушайте, а у вас в империи нет такого понятия, как общественно полезная работа? Суток на пятнадцать.
– Как для кадетов Военной академии?
– Если уж на наследного принца и его свиту благотворно влияет покраска казарм и уборка отхожих мест, то почему бы не предоставить такую возможность и дворцовой прислуге? При необходимости.
– Миледи… Я в восторге.
– А еще – в качестве особого наказания – назначать на работы прилюдно. И наряжать в какие-нибудь яркие комбинезоны. Оранжевые, скажем.
– Хороший способ избавиться от старого распорядителя и прочих имперцев, кто с тоской вспоминает правление моего батюшки, – хмыкнул Фредерик.
– Почему избавиться? – удивилась я. – По-моему, хорошая альтернатива, когда и наказать надо, а на рудники ссылать пока вроде и не за что. Или не хочется.
– Потому что этих ревнителей приличий удар хватит. Ровно на том моменте, когда на них комбинезон прилюдно надевать будут.
Я замолчала. Как-то не подумала, что такое унижение для жителей империи, особенно для той ее части, что ценили статус больше всего на свете, будет равняться смертному приговору.
– Что вы опечалились? Неужели переживаете за жизнь и здоровье всяких высокомерных дураков?
– Я не люблю жестокости.
– Это империя, миледи Вероника, – пожал он плечами. – И я – император. Но можете мне поверить, я тоже не люблю жестокости. Но…
Фредерик покачал головой.
– Мой батюшка, император Максимилиан, был великий человек. И для него единственным мерилом всего было величие империи Тигвердов. Окружающие его люди оценивались лишь с точки зрения полезности или бесполезности для его грандиозных планов. Он желал – ни много ни мало – вернуть империи ее исконные земли. То, что эти земли очень и очень давно отошли соседним государствам и особой необходимости в них не было… его интересовало мало. То, что постоянные локальные войны и грызня с соседями поставили империю на грань экономической катастрофы… Это тоже не повод отказываться от великих планов. К тому же наша армия действительно не знает поражений – это факт.
Фредерик поднялся, обошел мою гостиную.
– Но он был велик. Вот только наследник его все время разочаровывал. И историей любви с наследницей обедневшего рода Рэ. И рождением внебрачного сына. И признанием сына.
– А ваша матушка?
– Что матушка? – не понял он.
– Она поддерживала вас?
– Матушка была – прежде всего – императрицей. Еще – женой своего мужа, великого императора Максимилиана. На то, чтобы быть мне матерью, у нее просто не оставалось времени. Да и потребности особой, как я понимаю, не было.
– Грустно.
– К сожалению, это не грустно, это как раз нормально для великой империи Тигвердов, – с насмешкой проговорил Фредерик. – Поэтому я…
В дверь осторожно постучали.
– Да, – отозвалась я.
Слуга, ежесекундно кланяясь, отчитался, что ужин подали.
– У меня к вам просьба, – обратился ко мне император, когда мы поели и перешли с кофе в гостиную – уже императорскую. – Не читайте сегодняшние газеты.
– Там гадость какая-то про меня?
Фредерик кивнул.
– Слушайте, а как у вас деспотия уживается с такой свободой слова? – удивилась я.
– Как-то уживается, – пожал плечами император. – Газеты и журналы – сами по себе. Если дело не касается государственной безопасности, то каждый волен делать то, что приносит больше денег.
– А прогосударственные издания?
– Военные. И политические.
– А вот это вы зря. Их же не читает большая часть населения. Надо что-то красивое, яркое. Со сплетнями о высшем свете. Но с нужными вам сплетнями. Формирующими общественное мнение. А так… Вы самоустранились, а люди – существа любопытные. Сплетни любят…
– Прогосударственный журнал со сплетнями? Никогда не думал об этом.
– Именно. И вот там было бы написано не то, что ваша любовница, которую вы отбили у собственного сына, провела ночь не только с вами, но и с вашим начальником охраны. А потом и с примкнувшим к вам милордом Милфордом… А что-нибудь более полезное для вашего и моего имиджа.
