Вера Чиркова - Заложница. Сделка
– Ну, как ты тут? – Дверь подвала распахнулась, и на пороге возник ехидно ухмыляющийся Кранд.
– Хорошо, – с усмешкой сообщил Хатгерн, в доказательство смачно откусывая большой кусок позабытого было яблока.
– А сказать мне ничего не хочешь? – нахмурился не поверивший ему старшина и получил в ответ полный искреннего недоумения взгляд.
Он явно хотел сказать пленнику что-то еще, но неподалеку раздался истошный вопль, в котором герцог опознал голос Меркелоса, а затем и встревоженные крики поселян. Старшина развернулся и опрометью бросился туда, не заперев за собой дверь.
– Никогда не поверю, будто ты сделал это случайно, – ехидно бросил вслед ему Харн и, вспомнив про браслет, снова отодвинул рукав.
Теперь артефакт сидел на запястье свободно, герцог даже покрутил его туда-сюда, зато ритуальные брачные узоры на коже как будто слегка выцвели. Несколько секунд Хатгерн изучал незамысловатые завитки, все сильнее проникаясь сознанием неизбежности их потери. И неожиданно для него самого возможность вновь оказаться холостым и свободным, словно ветер, человеком отозвалась в душе глухим протестом.
Харн не смог бы сейчас разумно объяснить, почему так неприятна ему сама мысль о том моменте, когда узоры пропадут совсем и Таэльмина больше не будет его младшей женой, ведь браслеты никуда не исчезают, а, наоборот, начинают проявлять свою силу. В конце концов, именно свобода была наградой лаэйре за выполнение работы!
И если судить по справедливости, то тень уже сделала все, ради чего он ее нанимал, и теперь уже не она должна защищать фиктивного мужа от интриг матери и Юверсано, а, наоборот, он ее. От непредсказуемости и жестокости мира, куда притащил лаэйру по собственной глупости. Теперь ему совершенно ясно, нужно было отпустить девушку сразу после выхода из подземелья, она сумела бы ускользнуть от преследования и найти себе безопасное местечко. Вполне могла бы обратиться за помощью к другим теням, теперь уже можно больше не сомневаться, что все они связаны прочными узами тайного братства. Однако Харн осознал это слишком поздно, потому и не отправил девушку прочь, вменив себе в обязанность лично доставить ее в безопасное место.
Вот оно, с облегчением выдохнул герцог, найдя объяснение своему упорному нежеланию терять брачную связь с лаэйрой, – ответственность! Чувство, которое воспитывал в нем отец с раннего детства, считая его одним из самых необходимых для хорошего правителя. Именно поэтому он теперь так страстно не желает расставаться с Таэльминой, ведь в этих местах у нее нет ни одного знакомого существа, да и сама жизнь тут совершенно иная. И если с девушкой случится беда, вина в том навсегда ляжет на его совести неснимаемым камнем.
Харн куснул яблоко, обнаружил в руке куцый огрызок и огорченно вздохнул. Как просто все объяснилось, а ведь он на краткое мгновение заподозрил, будто в его душе проснулось особое чувство… хотя отлично знает, оно приходит вовсе не так.
Настоящая любовь обрушивается на тебя, как неотвратимый удар меча, как молния средь бела дня, внезапная и беспощадная. Миг – и ты обожжен, слеп, глуп и беспомощен, как новорожденный щенок. И в то же время как будто все понимаешь и видишь… только не имеешь ни сил, ни желания бороться со сносящей тебя лавиной.
Он даже глаза на мгновение прикрыл, вспоминая ту давнюю встречу, когда, едва отпраздновав совершеннолетие, инкогнито приехал в имение Вардина, решив несколько дней отдохнуть от учебы и тренировок. Отец в тот момент был слишком занят своей лаэйрой и бесконечными ссорами с матерью и не следил за наследником так же неотступно, как обычно.
Как Харн выяснил позже, Анделина приехала в гости к двоюродной тетушке в тот же день и тоже совершенно случайно, и счел это указанием судьбы, когда понял, насколько захватило его внезапное чувство к яркой, как бабочка с южных островов, веселой и неугомонной девушке. Герцог готов был слушать ее часами, не отрываясь смотреть в умело подкрашенные голубые глаза и любоваться нежным румянцем обрамленного пепельными локонами личика. И его ничуть не смущало ее происхождение: троюродная кузина Вардина была плодом неравного брака обедневшего барона и дочери богатого купца.
Зато сам юный герцог, представившийся очаровательной Делии сыном простого оружейника, чувствовал себя гнусным обманщиком и почти решился признаться девушке в своих чувствах и заодно истинном положении, да помешал Вардин. Уговорил не торопиться… и лишь позже Хатгерн понял почему. И хотя должен был бы благодарить друга за честный и разумный совет, но на самом деле почти возненавидел за разбитые иллюзии.
Как выяснилось очень скоро, Анделина приехала в гости к тетушке с единственной целью – заставить немного приревновать своего давнего, но недостаточно решительного поклонника. Ну и, разумеется, поторопить его с предложением руки, сердца и заветного для девушки титула барона. И тот не замедлил примчаться, уже через пятицу соскочил с коня у широкого крыльца, подхватил в объятия птичкой слетевшую к нему Анделину и принялся жарко целовать, не слыша горького звона осколков герцогского сердца, осыпавшихся на ступени с галереи второго этажа.
Тогда Хатгерну казалось, будто они никогда больше не встретятся, но судьба оказалась безжалостнее, чем он представлял. Барон дэй Лизиртс оказался одним из гостей, приглашенных на коронование молодого герцога, и, разумеется, он прибыл с женой. Немедленно узнавшая герцога Анделина сумела поймать его в малой гостиной, и Харн испытал на себе всю полноту ярости и негодования недалекой женщины, обнаружившей, что она держала в руках золотой ключик от всех самых смелых своих мечтаний, да потеряла его из-за нерешительности влюбленного поклонника. Баронесса дэй Лизиртс обвинила его милость в подлости, обмане, попытке соблазнения и заодно во всех остальных самых грязных грехах. И потребовала за их прощение целую кучу милостей и привилегий для своего мужа.
Получила она лишь особое зелье, вызывавшее забвение последних событий, но после этого объяснения храм по имени Делия окончательно рассыпался прахом в душе Хатгерна, и он твердо решил жениться лишь на той девице, брак с которой будет выгоднее всего для Крисданского герцогства.
– Выходи, – часа через два мрачно позвал возникший в проеме распахнувшейся настежь двери старшина, – обедать пора.
– Да я уже немного перекусил, – ехидно сообщил герцог, крутнув в руке огрызок, но упорствовать не стал. Поднялся с ларя и направился к двери, в надежде не столько на трапезу, сколько на откровенность хозяина.
– Там дружок твой, – поднимаясь по лестнице, скупо обронил Кранд, – начал было рассказывать свои секреты, да спохватился. Вытащил откуда-то иглу и воткнул себе в ногу… пока наши прибежали – уже уснул.
– Он мне не друг, – с ледяной яростью отрезал Харн, – он враг… злейший. И если бы не был ранен, я бы сам его прикончил, но слабых не добиваю.
– Понятно… – Старшина свернул с лестницы к распахнутой двери, за которой что-то оживленно обсуждали мужские голоса и слышался звон посуды. – Проходи, устраивайся.
Рассматривать присутствующих в комнате людей герцог не торопился, незачем. Очень скоро они сами покажут и свое место в этом обществе, и отношение к новичку. А пока просто прошел к столу и уверенно сел на свободное место, небрежно наблюдая за немолодым мужчиной, сноровисто расставляющим на столе большие блюда с мясом и соленьями, которые подносил ему парнишка-помощник. И успешно делая вид, будто не замечает пристального внимания окружающих. В конце концов, их можно понять, далеко не каждый день через границу переходят дети закрытых герцогств, особенно такие необычные. Герцог нисколько не сомневался, чем намерены заняться туземцы в ближайшие час или два – засыпать его несчетным числом вопросов, от самых простых до совершенно неожиданных. Готовый отвечать на любые из них, Хатгерн уже злорадно ухмылялся в душе: умению вести беседу, не выдавая истинных намерений, наставники учили его особенно прилежно. Однако первый же вопрос поверг герцога в полное недоумение.
– Как ты избежал влияния фейлов?
– Кого?
– Фейлов!
– Что это такое? – изумленно поднял бровь Харн, рассматривая изучающих его сотрапезников.
– Он и в самом деле не знает, – уверенно объявил Кранд, посмотрев наверх.
Глянул туда и герцог, просто на всякий случай, но ничего особого не обнаружил.
– Фейлы – это они, – веско объявил немолодой абориген и поднял вверх мозолистый палец.
– Кто? – не поймавшись более на это невнятное указание, недоверчиво осведомился Харн.
– Светящиеся создания из священного леса. Нам дозволено ловить по весне молодых фейлов и приручать их… но за это мы весь солнечный жемчуг продаем эльфам.
Заявление туземца прозвучало довольно хвастливо, и это заставило герцога скептически поджать губы, хотя сам факт знакомства поселенцев с легендарными эльфами разжег в душе неуемное любопытство и добавил пока еще неразрешимые вопросы.
