Мария Боталова - Огонь Изначальный
После того как умирала? Потому мне, наверное, и снятся столь странные сны, что стихия Смерти не хочет отпускать свою жертву, однажды от нее ускользнувшую.
Я не стала уточнять. Говорить на эту тему в Мертвом лесу не хотелось.
Наверное, если задуматься, бояться здесь действительно нечего. На нас не набрасываются монстры, туман не пытается сдавить грудь и задушить, а кромешной тьмы нет и в помине – прекрасно видно торчащие из земли и стремящиеся к скрытому сероватой пеленой небу деревья. Мрачные, безжизненные. И мы – словно два призрака, забредших в мир мертвых, мир, где нам нет места, где нас не ждут.
Во время привала, порадовавшего одними бутербродами и простой водой, потому как условий для разжигания огня здесь не было никаких, я нашла время подойти к таинственным деревьям. Атмосфера леденящего холода, подобного размеренному, равнодушному дыханию Смерти за плечом, переливы темного тумана – все это заставляло вздрагивать и двигаться осторожно, как будто один неловкий шаг может загнать в опасную ловушку. Не знаю даже, зачем я поднялась со своего покрывала, расстеленного рядом с Ксаем, ведь с арэйном я чувствовала себя более или менее в безопасности и, несмотря на его заверения в том, что здесь мне ничего не угрожает, отходить от него было страшно. Но что-то привлекало меня. Невнятное, такое же размытое, как туман, ощущение.
Возможно, мне просто хотелось притронуться к чему-нибудь в этом лесу и убедиться, что он не такой призрачный, каким кажется, что мы сами еще живы и способны чувствовать. Сероватая кора дерева оказалась гладкой, совершенно идеальной, без малейшего изъяна. Холодной, неживой, как будто восковой. Как непривычно после теплых, шершавых, наполненных жизнью деревьев.
– А как оно растет, если мертвое? – спросила я, наполовину развернувшись, чтобы видеть Ксая, но и не отнимая руку от ствола. Странно, было в этом нечто упоительное – ощущать под пальцами частичку потустороннего мира, за гранью человеческого понимания.
Посмотрев на Ксая, заметила, что он, оказывается, за мной наблюдал, не сводя задумчивого, таинственно мерцающего взгляда.
– Магия Смерти, – ответил арэйн. – Это место наполнено магией Смерти. Она дает не жизнь, но позволяет быть иным формам существования.
Как может это быть красивым? Как может очаровывать, притягивать? Но ведь как-то может…
Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Хлестнувшие по лицу холодные прядки волос немного помогли прийти в себя.
– Ксай, ты уверен, что здесь безопасно?
– Для тебя – да.
Я отошла от дерева и присмотрелась к гикари. Нет! Все-таки страшно. Чуждый, пугающий, безжизненный мир. Скорее бы отсюда выбраться!
– Неизведанное всегда пугает. – Ксай поднялся и подошел ко мне. – Но это не значит, что оно плохое. Оно всего лишь… другое.
Я невольно залюбовалась гордыми чертами лица, уверенным контуром тонких губ и взглядом, сиявшим той же потусторонней силой, что клубилась вокруг, щедро разлитая в воздухе.
– Нам пора, – произнес арэйн, окончательно приводя меня в чувство.
Мы отправились дальше, и снова рваные, покачивающиеся движения гикари пугали меня. Наконец я не выдержала.
– Ксай, по-моему, Огонек не дышит. – Остановившись, я прислушалась и даже припала ухом к груди животного. – Он такой холодный. И… сердце у него не бьется.
Впрочем, мои слова не встревожили и не удивили мужчину.
– Это нормально. Пойдем. Близится вечер, а до ночи здесь лучше не задерживаться.
– Стихия Смерти нас поглотит, и мы никогда отсюда не выберемся? – Я не уверена, что пошутила. Происходящее начало порядком нервировать, да и зомбированный гикари, причем в прямом смысле – которого сначала умертвили, а потом заставили двигаться, – спокойствия не добавлял.
– Нет. При наступлении ночи даже опасней не станет, но вот по-настоящему жутко – вполне возможно. По крайней мере, проверять крепость твоих нервов я не намерен.
Мы зашагали быстрее. Давящая промозглая серость, измазанная черными кляксами, больше не очаровывала и теперь казалась отвратительной, отталкивающей. То ли у меня воображение разыгралось, то ли действительно туман становился гуще, приобретая леденящую, скользкую осязаемость. Неживые деревья, словно неподвижные, отчужденные стражи, словно мраморные столбы храма Мертвых, стояли, окутанные туманом. От них тоже веяло холодом. С каждым шагом, с каждым вдохом окружающий мир казался все более нереальным и чуждым. А на гикари, переставлявшего окоченевшие (в том смысле, что какие-то омертвевшие) ноги, смотреть вообще не хотелось.
– Ксай, ты их убил? – спросила я равнодушным голосом.
– Почти, – отозвался арэйн.
– Это как?
– Их сознание плавает в стихии Смерти, а тела подчинены мне. Жизнь не покинула их, но отступила.
– Сознание в стихии Смерти… как было у меня?
– Нет, Инира. Стихия Смерти – не есть Смерть. Это всего лишь проводник, способный дотянуться до мира мертвых. Пусть твоя душа не успела уйти далеко, но в тот раз ты умерла.
От этих слов мне почему-то захотелось плакать, но, прикусив до боли губу, я сумела сдержаться. И холодный, влажный туман унес с собой не успевшие пролиться слезы. Умерла. Значит, я все-таки умерла.
Тогда почему Мертвый лес кажется мне таким зловещим и чужим?
Глава 8
О чудесах кхарриата смерти, об откровенных разговорах и о том, как мир переворачивается с ног на голову
Мне не спалось. Сначала я просто лежала, прислушиваясь к ночной тишине и размеренному дыханию Ксая, полной грудью вдыхая свежий воздух, наслаждаясь его прохладой, а не тем мертвенным холодом, что пропитывал насквозь странный, пугающий лес. Как и планировалось, к вечеру мы вышли из леса, оказавшись на просторных лугах. На просторных зеленых лугах! Ксай говорил, что осень в кхарриате Смерти наступает несколько позже, но я не ожидала увидеть здесь такую красоту. Как пояснил арэйн, дело в магической границе, не только защищающей кхарриат от постороннего вторжения, но и мешающей зимним холодам сюда прорваться, словно создающей свой обособленный кусочек мира с другими законами. Зима придет, но позже, и не будет утомительно затяжной.
Когда мне надоело просто лежать в бесполезных попытках заснуть, я открыла глаза и всмотрелась в усыпанное звездами небо. Здесь, на землях арэйнов Смерти, оно казалось особенным – глубоким, бездонно-черным, способным поглотить целый мир и возродить множество других. Серебристые искорки, неожиданно замелькавшие с краю, на периферии зрения, привлекли мое внимание. Я повернула голову и чуть не ахнула, потому как представшее передо мной зрелище было воистину волшебным. Маленькие, яркие серебристые искорки, вспыхивая в воздухе, тонкими потоками стекались в один и образовывали чудесную дорожку, которая постепенно выше и выше поднималась к бездонной чаше неба. Невероятное, восхитительное зрелище, завораживающее нереальной, таинственной красотой, непреодолимо манящее.
Не отводя взгляда, я приподнялась на локте, а затем выбралась из-под одеяла и приблизилась к дорожке. Серебристые искорки, переливаясь и сверкая, ткали дорожку, и та уходила все дальше, словно пытаясь дотянуться до небесных просторов, которые в этот момент как никогда походили на провал в другой, неизведанный мир. И как хотелось сделать шаг, ступить на удивительную дорожку, пойти вперед в манящую неизвестность, будоражащую кровь, заставляющую сердце биться чаще и трепетать – от волнения, от упоительного ожидания.
Я с наслаждением вдыхала запах луга, в ночи чувствовавшийся еще ярче, ловила каждое мгновение необыкновенного чуда и восхищенно любовалась дорожкой. Просто любовалась. Да, она манила, звала в загадочную неизвестность, обещала что-то невероятное, там, в черной, сверкающей звездами Бездне, но… я точно знала, что не сделаю к ней последний шаг и даже рукой не коснусь ни единой искры.
А потом она вдруг начала рассыпаться. Серебристые искры отрывались от общего потока, брызгами разлетались в разные стороны и постепенно гасли в глубине ночи, пока волшебная дорожка не рассеялась бесследно.
– Я думал, ты не удержишься, – раздался за спиной голос арэйна. Я медленно обернулась, и, только когда встретилась с ним взглядом, Ксай спросил: – Почему ты не ступила на тропу?
И казалось, что серебристые искры в черных глазах – те самые, которые только что выстраивали дорогу в неведомый мир. Те самые, которые освещали пространство за гранью смерти, те самые, которые однажды указали нам путь назад, позволив вернуться обратно к жизни. Мерцающие, таинственные глаза – еще одни врата в мир мертвых.
– Не думаю, что меня там ждет нечто хорошее.
– Как знать. – Изучающий взгляд пронизывал меня насквозь, будто смотрел в самую душу. – Но, похоже, ты очень сильно хочешь жить.
– Хочу, – выдохнула я. На мгновение опустила ресницы, чтобы прогнать странное наваждение, после чего вновь посмотрела на арэйна и с усмешкой заявила: – Я не для того возвращалась из мертвых и столько времени восстанавливалась, чтобы теперь по собственной воле шагнуть за грань. Ты думал, я не удержусь. И что же? Стоял бы и смотрел, как я ухожу вслед за стихией Смерти?
