Вера Чиркова - Заложница. Сделка
Некоторое время тень провела на кухне, прибирая после обеда, но мыть посуду не стала, наверняка за эту работу кто-нибудь получает деньги или еще какие-то ценности. Хотя вряд ли посудомойкам дают неведомый солнечный жемчуг, судя по всему, это невероятно дорогая редкость. Но неизвестно, где и чем вообще зарабатывают деньги поселенцы, и пока она не знает подобных тонкостей их жизни, лучше проявлять как можно меньше неуместного рвения.
После кухни девушка внимательно осмотрела выбранную для жизни комнатку, хотя очень сомневалась, что ей придется жить тут слишком долго. Как только Харна выпустят из подвала, тень постарается сделать все, чтоб быть рядом с ним, условия их сделки она намерена выполнять так, как предписывают законы теней.
Изучение небольшой комнатки и простенькой обстановки не заняли много времени, и Таэль вернулась в большую комнату, вспомнив что заметила там какую-то карту, нарисованную на глухой стене под лестницей. Некоторое время тень изучала знакомые обозначения скупо разбавленные совершенно непонятными знаками, и в ее голове уже начала понемногу рождаться будоражащая своей новизной и необычностью догадка, но тут в дом без стука пожаловали необычные гости.
Вернее, гостьи. Две женщины, одна постарше, вторая совсем еще девчонка, явились уверенно, как к себе домой. Не торопясь сняли у порога длинные, ниже колен, замшевые накидки, щедро расшитые яркими бусами и гарусом, бросили на лавку и, пройдя в центр комнаты, принялись разглядывать новенькую так придирчиво, словно собирались покупать. Особенно пристально рассматривали они лицо чужачки, и тени, смирно сидевшей на лавке под картой, было предельно понятно, отчего. В маленьких поселках все новости и подробности происшествий обычно становятся известны с невероятной скоростью. А особенно обожают жители таких мест копаться в чужих бедах и неурядицах, и можно не сомневаться, этим женщинам уже в подробностях известна история прохода тени по поселку.
— Отчего дылда выбрал тебя в ученицы? — изучив внешность и неказистую одежду Таэльмины с затаенной обидой спросила младшая поселянка.
— Пусть сам скажет, — ответила тень с самым кротким выражением лица, какое только умела строить, и пояснила, — Он наверху.
— А ты будто бы не знаешь? — прищурилась старшая, недоверчиво уставившись на девицу, умудрившуюся отвертеться от всех неприятностей, через которые в свое время прошли они.
— Догадываюсь, — так же кротко сообщила новенькая.
— И не можешь сама нам сказать?
— Боюсь ошибиться… — Таэль уже понимала, женщины прибежали сюда вовсе не с добром, терзали их какие-то старые обиды или подозренья и потому не собиралась особенно с ними откровенничать.
Пусть Ительс сам отвечает за свои поступки, судя по поведению, человек он в селе далеко не последний, да и нерешительным его тоже не назовешь. Тем более она уже расслышала над головой легкий скрип ступенек под неторопливыми и осторожными, словно крадущимися, шагами Ительса.
— Оказывается, у меня гости, — хозяин дома вышел, наконец, из-под защиты сплошных перил и невозмутимо стоял теперь перед женщинами, скрестив на груди руки, — жаль, угостить вас нечем, Пусса еще ничего не приносила.
— Не виляй хвостом, Ит! — мигом вспыхнула неприязнью старшая гостья, — ты прекрасно знаешь… мы не в гости шли! А спросить… как у тебя хватило совести привести в дом другую женщину, когда ты давно обещал взять ученицей Женни?
— Тебе неведомо, кто первый нарушил уговор? — холодно усмехнулся лекарь, но внимательно следившая за ним тень заметила и яростно сжавшиеся кулаки мужчины, и дёрнувшийся на загорелой скуле желвак.
— Все вы милые… — едва ли не рычала старшая, — когда вам чего-то нужно! А едва повернет не по — вашему, так сразу только женщины и виновны!
— Бесполезный разговор! — скрипнув зубами, отрезал Ительс, — идите-ка отсюда, Зорья! Все равно никто не позволит двум женщинам жить в одном доме!
— Чужачка могла бы пожить до турнира и в доме невест, — упрямо стояла на своем Зорья, — небось, не наивная девица!
— Да понаивнее твоей Женни… — рявкнул выведенный из себя лекарь, — иди, и не забудь… за желтым зельем можешь ко мне не являться.
— Попрошу Кранда, из города привезет! — так же яростно выкрикнула поселянка и выскочила из дома, небрежно прихватив по пути свою нарядную одежду.
Юная Женни молча бросилась за ней, напоследок метнув в Ительса полный ненависти взгляд.
— Хорошенько просите! — с ядовитой угрюмостью кинул вслед им лекарь и тяжело хлопнулся в массивное деревянное кресло, обитое густым бобровым мехом, — ну, чего молчишь?
Последние слова относились к ученице, сидевшей с самым безмятежным видом.
— Думаю, — честно ответила тень, и снова смолкла.
— Вот это в тебе и странно, — успокаиваясь, усмехнулся Ительс, — ты все время думаешь… причем, вовсе не о том, о чем положено думать молодым, привлекательным девушкам.
— А о чем положено думать молодым, привлекательным девушкам? — живо заинтересовалась тень.
— О любви, о мужчинах, о том, как они выглядят… хм, без одежды…
— Я и так думаю о Харне, и отлично знаю, как он выглядит без одежды, — беззаботно пожала плечами Таэльмина. — И о любви думать тоже приходится постоянно… как видишь, не такая уж я и странная.
— И еще ты не солгала сейчас ни слова, — разочарованно буркнул лекарь, и тень догадалась, наконец, проследить за направлением его взгляда.
И озадаченно нахмурилась, смотрел ее новый наставник на странного светлячка со стрекозиными крыльями, зависшего вверх пузиком под потолком, зацепившись лапками за крючок.
— Они чувствуют ложь?
— Фейлы любят правду, — поправил Ительс, — и отлично умеют её отличать. Могу открыть секрет основного заработка жителей наших поселков, мы специально берем в дома маленьких фейлов и стараемся говорить при них только правду… лишь тогда они смогут вырасти большими и породить солнечные жемчужинки. Но это очень трудно… некоторые фейлы живут десятки лет, старятся и угасают, так и не принеся ни единой жемчужины.
— Бедные… — искренне расстроилась за дивных созданий тень, припомнив, как мигал светлячок несколько минут назад, когда здесь скандалила Зорья, — значит, им приходится всю жизнь слушать ложь! А вы не пробовали отдавать тех существ, которые не создают жемчуг, кому-нибудь более правдивому?
— Пытались… не вышло. Они привязываются к людям… как собаки или кошки.
— Наверное, — вздохнула Таэльмина, подумав, — я не решилась бы взять себе фейла. Иногда просто нельзя сказать правду… это может привести к очень большим бедам.
Светлячок под потолком внезапно вспыхнул ярко, словно получивший смолистую веточку костерок, стремительно замахал крылышками и вдруг сорвался с крючка, заметался по комнате, несколько раз замирал то перед побледневшим Ительсом, то рядом с затаившей дыханье тенью, и наконец решился. Сел на плечо хозяина дома, поелозил, трепеща крылышками и вдруг замер, плотно припав к грубой ткани.
— Бокал… — напряженным шепотом потребовал лекарь, — скорее! Да не этот… прозрачный!
Метнувшаяся к полкам с посудой тень сунула на место серебряный кубок, выхватила хрустальный и поспешно подала наставнику.
— Не мне… я не вижу. Подставь ему, ее нельзя брать в руки в первые два дня, пока корочка не окрепла.
— Поняла… — Таэльмина подставила под фейла посуду и замерла в напряженном ожидании.
Несколько минут ей казалось, будто светлячок заснул, но он вдруг встрепенулся, забил крылышками и бокал в руках девушки осветился дивным сиянием, одновременно искристым и призрачным, исходившим от лежащего на дне сосуда зернышка солнечного света.
— Ох, — восхищенно выдохнула тень, — какая прелесть! А как теперь малыш себя чувствует?
— Хорошо чувствует, — счастливо засмеялся Ительс, глядя как фейл, беззаботно трепеща крылышками, занимает свое место под потолком, — жемчуг они создают только тогда, когда переполнены жизненной силой. И теперь он как бы помолодел и одновременно стал более сильным… хотя это не совсем точное определение. Но я тебе обязан… у меня он вряд ли создал бы жемчуг так скоро. В поселке считается удачным год, когда образуется две — три жемчужины. Половину того кредита, что дадут за эту драгоценность, я отдам на нужды поселка, половина остального — твоя.
— Ничего мне не нужно… — твердо отказалась тень, — помоги лучше Харну выйти на свободу.
— Это будет решать на закате совет поселка, — глянув в окно, сообщил лекарь, и направился в кабинет, бережно держа в ладонях бокал, — это примерно через час. Я тоже в совете, и разумеется, выскажу свое мнение, но твоего… друга и без меня освободят, просто старшие жители сами должны убедиться, кто из них двоих чего стоит.
— Ительс… не называй его другом. Я пока плохо понимаю, почему тут исчезают оставленные брачным ритуалом знаки, и почему вы считаете себя вправе разрушать священные союзы, но нас с Харном связывают и другие, более сильные узы. И потому бесполезно пытаться заставить меня выбрать кого-то другого, ни к чему хорошему это не приведет.
