Евгения Петроченко - В летописях не значится
— Естественно, я ничего не говорила, — ответила я, пытаясь поумерить прорывающееся раздражение в голосе. Пока не могу определиться, как действовать дальше, стоит побыть смирной овечкой, чтобы не разрушить плацдарм для будущих действий заранее.
— Тогда пошли смотреть, — важно кивнул Хараш.
Пришлось оставить краснеющую Рину за столом и пойти вместе с ними к корпусу, а то, не дай бог, кто‑то посторонний сможет услышать чрезвычайно важные сведения, не предназначающиеся для их ушей.
На улице было непривычно слякотно. Я уже привыкла к теплу южных широт, и совсем не ожидала, что с самым началом осени здесь по вечерам начнёт холодать. Но разброд температур был совершенно непривычен для меня, привычно выбирающейся каждое лето на южное побережье нашей родины. Там по вечерам тоже было тепло, даже если шел дождь, и не возникало желания преодолевать расстояние от одного помещения до другого исключительно бегом.
Порыв ветра взлохматил мои кудрявые сегодня волосы. Они закрыли лицо, попытались залезть в рот, призывая вступить с ними в борьбу.
Сбоку засмеялся Ониен, от которого не укрылась моя неравная битва с ветром. Но когда я посмотрела на Хараша, ожидая встречу с очередной саркастической ухмылкой, меня удивило задумчивое выражение на его лице. Он смотрел на меня прямо, бесхитростно, непривычно серьезно, так, что я смутилась и отвела взгляд. Когда он не ведёт себя, как малолетний подросток, я с непривычки начинаю видеть в нём мужчину.
Гулко хлопнула позади дверь моего факультета, возвращая нас в магическое тепло помещений. Мы поднялись на второй этаж, где размещались лаборатории, и Хараш передал мне ключ. Немного повозившись, пытаясь унять немного задрожавшие от волнения руки, я распахнула дверь.
Сразу же вспыхнул свет, освещая уютное светлое помещение со множеством полок и узких столов вдоль всех четырех стен. Посреди же располагался один широкий стол с несколькими котлами, горелками и всем необходимым для работы над зельями.
Ониен уверенно прошел к боковому шкафу и сказал:
— Он открывается этим же ключом, здесь ты можешь оставлять зелья. Ключ исключительно твой, и хотя магистр тоже может отпереть эту дверь подобным, твой шкаф останется для него неприкосновенен. Такая система защиты во всех лабораториях, где работаю зельевары, прикрепленные к какой‑либо команде, во избежание… чего‑нибудь. Так что смотри, не теряй свой ключ, а лучше носи его при себе постоянно. Хотя вряд ли кто‑то будет пытаться его у тебя выкрасть, всё‑таки мало кто рассчитывает, что ты сможешь принести команде какую‑то пользу. Уж извини.
Он виновато развел руками, но это было правдой, а на правду не обижаются. Я — полнейший неуч с кучей задолженностей к тому же, потому что вечерам я занята чем угодно, кроме домашних заданий. Разве по сбору трав отметки хорошие, ведь там все задания выполняются непосредственно на занятии.
Затем Ониен провел меня вдоль шкафов с ингредиентами, которые академия безвозмездно предоставляла зельеварам команд. Но учёт всё же велся, правда, его данные подавались заведующему лабораториями только после тренировочных поединков, потому что бывали случаи, что их выкрадывали и по ним могли примерно составить картину о зельях команды — соперницы.
— Ты можешь приходить сюда в любое время, — заканчивал инструктаж целитель. — Если вдруг возникнут какие‑то проблемы, например, ты обожжешься или зелье выйдет из‑под контроля, я живу в комнате пятьсот двадцать два. Завлабораторией не имеет права вмешиваться в процесс приготовления, равно как и любой другой студент. В крайнем случае, беги к Харашу, ему сюда допуск разрешен.
— Это уж совсем в крайнем, — не удержалась от тихого комментария я, что, впрочем, не укрылась от внимания сокомандников.
— Оставим тебя наедине… со всем этим, — обвел широком жестом аудиторию Ониен, улыбаясь, и пошел к двери.
— Иди, Он. Я пока задержусь, — сказал Хараш, заставив меня вздрогнуть.
Как же не хочется оставаться с ним наедине! И пока пугающие мысли, совсем не свойственные мне, вполне уже взрослой девушке, неслись по извилинам мозга, маг подошел к столу и принялся выкладывать из сумки несколько холщовых мешочков. Запоздало пришло понимание, что его действия не несут никакой опасности.
— Вот, это то, что ты заказывала, — деловито сообщил он, выкладывая последний мешок. — Надеюсь, ты не надумала готовить ничего опасного, чтобы нас не дисквалифицировали.
— Когда это тебя волновало? — не удержалась от подкола я.
— И то верно, — улыбнулся Хараш, на удивление приятно. — Но будь осторожна. Это, конечно, не моё дело… но проверь зелье перед испытанием и чётко следуй инструкциям. А то посмотрел я твои отметки… пока не слишком впечатляет.
— Я над этим поработаю.
— Поработай. В библиотеке сидишь много, но на учебе это никак не отражается. Я искренне надеюсь, что ты не задумала ничего противозаконного. На случай, если ты не знаешь, применять зелья к адептам других направлений запрещено. Некромантские зелья изготавливать можно только магистрам, поэтому не используй зелья с акцентом на вливании темной силы.
— Да не буду я! — возмутилась и при этом удивилась такой дотошности я. — Я хочу попробовать приготовить вполне обычное зелье. Не волнуйся. Ваша команда примет участие в тренировочных боях, и если её и дисквалифицируют, то не по моей вине. Всё с твоей командой будет хорошо, и я приложу все возможные усилия, чтобы ты победил.
— Приятно слышать, — немного удивленно сказал маг, приподняв левую бровь.
Затем он плавно обогнул стол и приблизился ко мне, отчего у меня перехвалило дыхание. Я подавила желание сделать шаг назад, не давая себе панически отступить, но в глубине души надеялась, что все его идиотские подколы были просто шуткой и он не планирует на самом деле заменить предыдущего зельевара мной… во всех смыслах.
— Мир? — он улыбнулся и поднял вверх правую руку, вытянув ладонь вертикально.
Я недоуменно посмотрела на неё. Очевидно, это какой‑то жест, вроде нашего пожимания рук, но что нужно сделать мне? Повторить его жест? Хлопнуть своей ладонью по его в знак примирения? Надеюсь, руки‑то ему целовать не надо?
Я всё же выбрала первый вариант, и по тому, как он закатил глаза, поняла, что выбор был неверным.
— Темная мать! — выругался он, закатил глаза, а потом сам хлопнул меня по ладони. — Что ж это за деревня такая, что ты даже этого не знаешь!
— Нормальная деревня, — пробурчала я.
— Ну конечно, — хмыкнул он. — И чему тебя там учили? Доить коров? Сторожить овец? Тайно с эльфийской границы таскать пауков? Так твоя мама и познакомилась с эльфом, да?
— Что? — тупо спросила я, не понимая, к чему он клонит.
— Уже представляю ситуацию… Светлый эльфийский лес… тихо щебечут королевские свирели…хрупкая селянка крадется по лесу, прячась за тонкие березы, и собирает свисающие с длинных ветвей паутинные нити, складывая их в фартук и воровато оглядываясь… Тут раздаются хлопки мощных крыльев серебристого озерного дракона с прекрасным всадником — дозорным на нём…
Кажется, я уже начала понимать, к чему он клонит, но история, хоть и рассказывалась с насмешливой улыбкой на тонких губах, вызывала ответную улыбку.
— Юная селянка, пойманная с поличным, очень боится заточения в эльфийской башне, и предлагает дозорному отпустить её… Но тот, покоренный её человеческой красотой, столь непривычной взгляду лесного эльфа, в качестве платы за воровство требует поцелуй… или девичью честь… или что там ещё… на этом моя фантазия заканчивается… — он рассмеялся над своей же историей. — Очень сложно представить себе охваченного страстью эльфа… Как у твоей мамы получилось?
— Понятия не имею, — ответила я, не в силах придумать ответную правдивую историю. — Но результат налицо.
— Я вижу, — тихо сказал Хараш, приближаясь ближе. — Очень хороший результат. Так недолго представить и охваченного страстью демона в закрытой изнутри лаборатории…
После такого недвусмысленного намека я всё же отступила назад, но не от страха, а скорее из нежелания спровоцировать его на какие‑либо решительные действия. Теперь уж наступила моя очередь закатить глаза и рассмеяться. Я не думала, что маг разозлится или обидится. Его дурашливая история придала ему некоей человечности, теплоты, и мне больше не хотелось бежать без оглядки
Моё отступление не укрылось от взгляда демона и сопровождалось понимающей ухмылкой. Он не стал делать настойчивые шаги вперед, хватать меня за руки или зажимать по углам, но от этого его взгляда ёкало сердце. Вполне возможно, что он добился именно того, чего и хотел.
Я отвернулась от него и дотронулась до одного из мешочков. На нем было удивительно ровно вышито «молотые бобы Тонка», что наводило на мысли о примененном бытовом заклинании вышивки. Очень полезная, должно быть, штука.
