Анна Гаврилова - Астра. Шустрое счастье, или Охота на маленького дракона
– Я думаю, ты драматизируешь, – сказала конвоиру. – Любой может поинтересоваться и налогами, и нечистоплотными министрами. Любой может невольно перейти нам дорогу. Но это всё-таки не повод для убийства.
– С любым, – и это слово Гертон подчеркнул, – можно договориться. А с Дантосом договориться нельзя.
И вновь мне потребовалась пара секунд на то, чтобы понять, в чём соль.
– Ты пытаешься сказать, что герцог Кернский слишком неподкупный?
– Не слишком, а вообще, – поправил сородич.
Отчётливые нотки раздражения, прозвучавшие в его голосе, подсказали – подкупить Дантоса уже пробовали. Тот факт, что сероглазый блондинчик не прогнулся под метаморфов, вызвал невольную улыбку и чувство бессмысленной гордости.
– Значит, предложите герцогу что-то другое, – пожав плечами, парировала я.
– Например?
Я по-прежнему была жутко зла! И на Гертона, и на метаморфов, и на целый мир! Но это не помешало мысленно улыбнуться, потом и вовсе рассмеяться – к счастью, тоже только мысленно.
– Ну не знаю… Что, кроме денег, может заинтересовать мужчину? – Я выдержала короткую паузу, и сама же на свой вопрос ответила: – Предложите ему женщину!
Собеседник юмора не оценил – неприязненно фыркнул и поморщился.
Ну да, всё верно. Действовать в таких вопросах через чужих – например, нанятых девушек вроде той же леди Жанетт, наши не любят. А одарённых женщин-метаморфов, считай, и нет. Зато…
Нет, напоминать о том, что любой мужчина, в том числе Гертон, вполне способен обратиться женщиной, я не стала. Но самой до того смешно сделалось, что пришлось закусить губу и зажать рот ладонью.
Увы, но конвоир ход моих мыслей понял…
– Не смешно, – холодно отчеканил он.
Всё. Вот теперь я не выдержала и расхохоталась в голос.
Только это не веселье было, а истерика, да настолько сильная, что я едва сдержала желание предложить собственную кандидатуру. Впрочем, будь хоть один шанс на успех, я бы это сделала. Но шансов не было.
Хуже того – сородичи, сами того не сознавая, методично загоняли меня в угол. А ведь всего неделю назад казалось, будто дальше просто некуда. Что я уже в западне! Однако… что вы знаете о безысходности?
И что делать в этой ситуации? Нет, действительно, что делать?!
Вернуться к Дану и предупредить? Объяснить, что ему следует перебраться в герцогство и сидеть тише мыши до конца жизни? Но это же Дантос! Он ни за что не согласится!
Остаться с ним? Уехать в Керн, чтобы иметь возможность почуять приближение метаморфов? Но… это тоже невозможно. Просто Гертону не составит труда вычислить, куда именно я умчалась – после такого-то разговора!
Убить Гертона?
Попробовать договориться со старейшинами?
Вспомнить о том, что со старейшинами договориться невозможно, и попробовать выдвинуть ультиматум? Но мне же нечем им угрожать!!!
А сам Дантос? Ведь он уже под колпаком. И положительный момент в его ситуации лишь один – метаморфы понимают, что герцог Кернский не просто аристократ. Они сознают, что Дан дружен с Роналкором. То есть, в случае чего, уничтожать его будут по самой безопасной и вместе с тем сложной схеме.
Пусть я обучалась всего полгода и до схем ликвидации ещё не доросла, но любопытство привело к тому, что кое-какие моменты я у старейшины Ждана всё-таки выведала.
Дантоса будут убивать очень осторожно. Сперва найдут «настоящего убийцу» и «мотив». Потом подгадают момент, выведут Дана на «правильное» место. А дальше… Дальше дадут следствию обнаружить и труп, и убийцу. Ну и мотив этого убийцы на блюдечке поднесут.
Ведь когда злодей пойман и смысл его поступка предельно ясен, проводить дополнительные расследования и мстить не станет никто. Даже император!
А такой вариант, как убить и провести замену, то есть подменить герцога Кернского метаморфом, вообще не рассматривается. Людей такого уровня осведомлённости играть слишком сложно, вероятность провала – бешеная.
Так что… императору действительно должны предоставить именно труп. То есть убийство Дантоса – это сложно. Вернее, сложно и не срочно, потому что прямой угрозы от блондинчика всё-таки нет.
Интерес к налоговым льготам Рестрича и отставка пары чиновников, в действительности, ерунда. И не факт, что подобное повторится. Вот если бы герцог Кернский начал рыть землю в поисках информации о нашем народе, то тогда…
Вот тут я запнулась и едва не взвыла в голос, но быстро собралась и заставила себя успокоиться. Нет, не будет такого. Дан понимает, что трогать эту тему не следует и, как всякий умный человек, за неприятностями не полезет. И повода принять экстренные меры моим сородичам не даст!
Глава 6
Сижу. Сижу и старательно делаю вид, будто мне ну о-очень нравится жаркое из кролика, которое нам подали. И салат! Он тоже вроде как вызывает живейший интерес и даже энтузиазм. А в действительности жутко хочется отбросить вилку, встать и уйти, но…
Сижу! Сижу и изображаю аппетит, которого нет уже неделю.
Есть не хочется с того самого дня, как Гертон поведал о «превентивных мерах» и планах касательно Дантоса. Но выдавать своё настроение, а уж тем более причины этого настроения, права у меня нет.
Именно поэтому ковыряюсь в тарелке, улыбаюсь и ем, несмотря на то, что от процесса слегка подташнивает. Хотя нет, уже не подташнивает, а откровенно тошнит.
Полупустой плохо освещённый зал удовольствия также не доставляет – людей настолько мало, что временами начинает мерещиться, будто мы с Гертоном одни. А оставаться наедине с конвоиром хочется ещё меньше, чем доедать этот бесов ужин. За время путешествия внук старейшины Нила надоел до одури!
Впрочем, тут ещё одна причина – после рассказа о всё тех же «превентивных мерах» и планах Гертон мне опротивел.
Не знаю, почему это случилось. Вероятно, привязанность к Дану свою роль сыграла, а может, что-то ещё. И хотя разум шептал, что подобная реакция не слишком нормальна, изменить отношение к сородичу не получалось. Вот хоть ты тресни!
Отдельным неприятным моментом было то, что Гертон перемену заметил. Но завуалированная холодность не мешала ему продолжать ухаживания. Он всё так же рассказывал истории, дарил долгие взгляды и брал за руку.
И если первое со вторым я переносила не так уж плохо, то от прикосновений начинало откровенно трясти.
Но… сижу. Всё так же изображаю аппетит, улыбаюсь и тихо ненавижу всё и вся.
Жаркое пахнет изумительно и выглядит в действительности отлично, но кусок в горло по-прежнему не лезет, а тошнота усиливается с каждым мигом. Единственное, что не вызывает отторжения, – вино.
Оно не такое уж хорошее – будь на моём месте гурман, он бы обплевался. Зато вино даёт небольшой успокаивающий эффект.
Почему небольшой? Да просто пью мало! Я же не с кем-нибудь, а с Гертоном. А его компания настолько не располагает терять разум, что много не выпьешь, даже если ну о-очень захочется.
К тому же… конвоир слишком активно мне этого самого вина подливает. Причём эта ненавязчивая попытка напоить происходит третий вечер подряд. Такая настойчивость немного настораживает, но обсуждать ситуацию я не готова. Говорить не хочется в принципе, ни о чём.
А ещё… в голове набатом стучит мысль – до конца путешествия дня четыре, не больше. И пусть я всё обдумала, да и Гертон информации подбросил, но что ждёт за воротами Рестрича, не знаю. И уверенности в том, что поступила правильно, уже нет.
Но ведь других вариантов всё равно не было!
К счастью, ничто не может длиться вечно, и этот ужин, наконец, заканчивается. Теперь я притворяюсь, будто слегка разомлела и ужасно хочу спать. Фальшивый граф Бонор относится к такому моему настроению с пониманием – улыбается, кивает и учтиво указывает на лестницу, ведущую к номерам.
Идём. Я впереди, опираясь на лакированный поручень, а мой конвоир следом, на приличном расстоянии. Со стороны всё смотрится достаточно целомудренно, но даже найдись в этой ситуации повод для неприятных ухмылок, я бы не среагировала.
Плевать. Плевать на всё! Только бы добраться до комнаты и очутиться в одиночестве.
Я уже вижу, как отпираю замок, отдаю ключ Гертону и, переступив порог, закрываю дверь. Как в яви – запираюсь изнутри и… несмотря на упадок сил, яростно демонстрирую двери неприличный жест!
Потом срываю шарфик, избавляюсь от платья и иду принимать ванну, потому что это единственный настоящий способ успокоиться.
А дальше… Дальше, игнорируя чемодан, в котором лежит единственная уцелевшая ночная сорочка, забираюсь под одеяло и позволяю себе вспомнить благородное лицо с правильными чертами, серые глаза и всё прочее, что к этим глазам прилагается.
Да! Я позволяю себе вспомнить Дана.
И пусть наш роман был мимолётным и глупым. Пусть блондинчик, наверняка, уже забыл всё, кроме моего имени. Пусть эти воспоминания, непременно, принесут сны о прошлом и приведут к непроизвольной трансформации, но от этой крупицы удовольствия я всё-таки не откажусь.
