Катерина Снежинская - Тролли тоже плачут
Участь его настигла в холле. Альв отдал трость, шляпу и перчатки лакею, довольно прохладно поприветствовавшему хозяина. И собирался уже подняться в собственную спальню, но тут на лестнице, между пролётами первого и второго этажа, объявилась она — как будто материализовалась точнёхонько посередине. Высокая, почти вровень Алексу, с идеальной, поистине королевской осанкой. Безукоризненное тёмно-синее платье, скромное и элегантное, как и подобает порядочному домашнему наряду, предназначенному для вечерних часов, только подчёркивало эту идеальность. Пепельные волосы леди уложила в столь же скромную и безукоризненную причёску. В ушах ненавязчиво поблёскивали росинки бриллиантов. Шею украшала белая камея с чьим-то длинноносым профилем. В общем, хоть сейчас портреты пиши.
— Я рада, что вы, наконец-то, вспомнили о своём долге перед семьёй, — сообщила альва негромко, но весьма весомо, изящно положив ладонь на перила.
— Доброе вечер, леди Елена, — поклонился Алекс и, легко взбежав по ступенькам, поцеловал руку горячо обожаемой супруги.
Выпрямляясь, лорд убедился, что длинноносый профиль на украшении явно пытался изобразить его самого.
— Добрый вечер, господин Росс, — в голосе женщины при сильном желании можно было различить тень глубоко зарытого под толщей благопристойности сарказма.
— Так о каком долге вы изволили мне напомнить? — поинтересовался альв.
— О долге перед семьёй, — чётко и ясно ответила жена.
Желваки на лице Алекса заметно напряглись, но его голос оставался по-прежнему отстраненно-вежливым.
— О каком именно долге? Что конкретно сегодня я должен сделать? — тут же и поправился он.
Без подобного уточнения Елена вполне могла начать рассуждать о долге вообще и долгах перед семьёй в частности.
— Естественно, вы обязаны сопровождать меня на бал кронпринцессы, — ответила женщина, словно даже слегка удивившись его неосведомлённости.
Но только слегка. Она все делала слегка. Только мужа доводила до белого каления в полную силу.
— Сожалею, но вам придётся пойти без меня, — разочаровал её детектив. — На вечер у меня совершенно иные планы.
— Послушайте, я выходила замуж за лорда Александра не для того, чтобы появляться при дворе в одиночестве. И вы должны это осознавать! — попыталась воззвать к разуму вконец ополоумевшего муженька леди.
— Я сожалею, что обманул вас. Поверьте, когда с нами случилось это общее несчастье, я меньше других предполагал, что выходя замуж за лорда Александра, вы станете женой Алекса Росса.
— Никогда, вы слышите, никогда я не буду женой какого-то Росса, — слегка повысила голос альва.
Но ни смотря на общую ровность тона, сказано это было весьма решительно.
— Леди Елена, меня всегда поражало ваше умение отрицать очевидное, — Алекс, самым возмутительным образом нарушая этикет, пожал плечами. — Позвольте мне пройти. Иначе я вынужден буду быть грубым.
— Если бы вы хоть немного учитывали чужие желания, то ваш собственный сын никогда не был так далёк от вас, — чуть прищурив глаза цвета темной вишни, процедила супруга.
— Если бы я учитывал конкретно ваши желания, то никакого сына у меня вообще не было. Хотя порой я сомневаюсь в собственном отцовстве.
— У вас хватает низости намекать…
— О, Небесные Сферы! — Росс возвёл глаза к потолку, но ничего интереснее лепнины на нём не обнаружил. Впрочем, лепнина его тоже не слишком интересовала. — Мне и в голову не приходило подозревать вас в измене. Вы для этого слишком леди. По крайней мере, слишком для того, чтобы рожать детей не от мужа. Я считаю, что в зачатии Константина вам вообще посторонняя помощь не понадобилась — сами справились. Только зачем же вы от меня столь тщательно скрывали эту вашу удивительную способность? Тогда бы не пришлось делить со мной постель целых два месяца. А теперь, разрешите, все же, пройти.
— Позвольте узнать, куда вы направляетесь? — слегка побелев скулами, поинтересовалась альва.
— Для начала в собственную спальню, — любезно пояснил Росс, чувствуя, как любезность стремительно испаряется, прихватив с собой выдержку. — Я желал бы переодеться и привести себя в порядок, прежде чем встречусь с сыном. День выдался тяжёлым. И, боюсь, столь идеального лорда, как Константин, мой неприбранный вид может оскорбить.
— Я снова и снова убеждаюсь в том, что решение не подпускать вас к воспитанию ребёнка, было единственно правильным, — чуть сузила глаза Елена. — Ничему полезному он от вас научиться не мог. И вы абсолютно правы: мой сын совершенно на вас не похож. И этот факт меня неизменно радует.
Естественно, слово «мой» она подчеркнула так, чтобы Росс ни в коем случае не пропустил его мимо ушей. Но Алекс давно страдал избирательной тугоухостью.
— Помниться, меня не только к воспитанию, но и к нему самому не подпускали, — заметил альв. — Впрочем, в последнее время я тоже рад этому факту. Не так сильно разочарование. А теперь, взаимно нарадовавшись, мы расстанемся или вы все-таки меня пропустите?
— Что вы делаете в этом доме, сударь? — тоном, способным заморозить и пингвинов, поинтересовались с верхней площадки. — Неужели вам недостаёт деликатности понять: никто вас видеть здесь не рад.
Постановку мизансцены Росс оценил. Наверху лестницы сын, точно посередине мать, и внизу… Ну, в общем кто-то ещё и внизу. Но, ради справедливости стоит отметить, что выглядел Константин действительно безупречно. Столь же идеальная, как и у родительницы, осанка. Костюм без единого изъяна — Росс в своём изрядно помявшемся за день сюртуке немедленно почувствовал себя уличным попрошайкой. Белокурые, даже какие-то седоватые волосы уложены волосок к волоску. Тёмные глаза смотрят надменно и холодно. Кстати, рука тоже изящно покоится на перилах.
— Благодарю, что напомнили мне о приличиях, — небрежно поклонился Алекс. — Действительно, с деликатностью, да и вообще с душевной тонкостью у меня всегда наблюдались определённые проблемы. В своё оправдание могу сказать, что всего лишь хотел поздравить вас с совершеннолетием. И передать бумаги, дающие вам право самостоятельно распоряжаться этим домом, нашим поместьем и суммами, которые выделяет из фамильного состояния ваш дед. Но поскольку я тут персона нон-грата, то прошу меня извинить. А за сим, пожалуй, я и откланяюсь.
Росс жестом дал понять замершему сусликом лакею, подать шляпу.
— Подождите, Александр! — отмерла супруга. — Такие вопросы в холле обсуждать неприлично.
— Полностью с вами согласен, — детектив, в знак прощания, приподнял цилиндр. — Поэтому мы их вообще обсуждать не будем. Желаю счастливо оставаться.
Всё-таки, чистой и не замутнённой личными принципами натуры альва в нём имелось предостаточно. По крайней мере, на мстительность, пусть и довольно мелкую, её хватало.
* * *В ангаре, который когда-то был складом для хлопка при давно заброшенной прядильной фабричке, до сих пор пахло ватой и пылью. Но это если принюхаться или лечь ничком на пол, почти сунув нос в щель между рассохшимися досками. Гораздо сильнее тут воняло кровью, потом и азартом. Последним, пожалуй, больше, чем всем остальным вместе взятым.
Толпа, окружившая выгороженный прямоугольник, бесновалась. Зрители здорово походили на единый организм — эдакую громадную гориллу, неистовствующую в приступе бешенства. Тупую, машущую руками, брызгающую слюной, таращившую белёсые глаза перевозбуждённую обезьяну.
И с каждым ударом Большого Ныга, вбивающего в пол незадачливого новичка, решившего, что умение боксировать гораздо важнее тупой силы, рёв толпы становился всё оглушительнее. Настолько, что ни малейших сомнений в наличии у хозяина боёв волосатой лапы в полиции не оставалось. Пожалуй, при желании, вопли и в центральном управление могли бы услышать. Но, ключевые слова тут «при желании». Его-то бравым защитникам правопорядка и не доставало.
Нет, кулачные бои, как и тотализаторы в Элизии никто не запрещал. Наоборот, такие мероприятия даже поощрялись, так как налог на доход с них доходил до сорока процентов. Но имелось одно существенное ограничение: ни калечить, ни тем более убивать противников нельзя ни при каких обстоятельствах. Государство ревностно охраняло свою монополию на право жизнь отбирать. А что это за бои, где нет фонтанов крови, хруста костей и выбитых зубов? Так, развлечение для детишек. Поэтому вот такие склады и пользовались неизменной популярностью.
— Готов? — поинтересовался распорядитель боёв, папаша Рух, выпустив прямо в лицо Яте клубы вонючего сигарного дыма.
Курой, тщательно бинтовавший кулаки, медленно поднял голову, глядя на — кто бы сомневался! — дварфа исподлобья. Распорядитель тут же понял свою ошибку и замахал руками, словно ветряная мельница.
— Прошу пардону, — извинился папаша. — Я чего спросить-то хотел. Может, ты сегодня, всё-таки ляжешь, а? Ну, не интересно же совсем! На бой ставки идут двадцать к одному. Зрители скучают.
