Вера Чиркова - Право любви
– Ничего особо плохого, – уклончиво пробормотал Васт, и Костик с изумлением поднял глаза на командира, задумавшись, он почти забыл, что о чём-то спрашивал блондинов.
– А именно?
– Ну… не сделали узникам ничего страшного. Разжаловали, конечно, и из армии уволили, да заставили выплатить родителям девиц сколько положено по мировому соглашению, а что ещё можно сделать? Жениться невозможно, были такие случаи, привозили некоторые на Анлезию любимых женщин… потом только намучились.
– Эгоисты потому что, – вынес вердикт Костик и потянулся к столу за яблоком, в обед стражники сунули в дверь полную корзину еды и мгновенно заперли все засовы.
– Что значит – эгоисты? – насторожился Тарос.
– То и значит, что думали только о себе. Если бы думали о своих любимых, то ни за какие пряники не потащили бы их туда. Найти спокойное местечко в этом мире совсем не проблема. Но я не это имела в виду, как вы думаете, что с нами-то сделают?
– Не знаю, – помрачнел Тарос, – такого еще не было, чтобы анлезийца обвинили в дезертирстве. Что-то очень сильно разозлило адмирала, раз он на нас так набросился. Сколько я ни думаю, не могу представить никакой разумной причины.
– Есть у меня смутные подозрения… – Васт встал со стула и подошёл к окну, – но уже слишком поздно, чтобы про них рассказывать. Пора укладываться спать… утром нас могут повести на допрос.
– Сколько можно спать, я целый день валяюсь. – Тина лениво протянула руку к вазе с фруктами, решая, что бы сжевать на этот раз.
Раздавшийся из окна звук на миг остановил сердце иномирянина, а в следующий момент Костик уже нёсся к окну, сшибая по пути стулья.
– Что с ней?
– Лови!
Две пары крепких мужских рук плотным кольцом сомкнулись на талии вцепившейся в подоконник девушки.
– Зелье, – сквозь зубы скомандовал Васт, – у неё было успокаивающее, быстро!
– Блин, уроды! – яростно вырывалась из плотного двойного объятия Тина. – Немедленно отпустите меня, извращенцы! Васт! Ну, хоть ты мозги протри от плесени! Не собираюсь я в окно прыгать. Тарос! Положи мою сумку, иначе разведусь нафик завтра же!
– Хорошо… – осторожно согласился командир, – я отпущу. Только объясни сначала, куда ты так бежала?
– Да глухой ты, что ли? – озверев, рявкнула Тина. – Слушай! Не меня, музыку!
– Что? – недоверчиво оглянулся на окно Васт, и в этот момент ветерок донёс с верховья реки необычную мелодию. – Это?
– Вот именно! Не знаешь, что за музыка? А я напою – та-там, там-там-та-та… ну понял? О! Васт, да не зависай ты, некогда! Это мои братья, и песня, которую они играют, называется «Полночь»! И это значит, сейчас мы побежим! Так, быстро вниз, забаррикадируйте двери, стражники не должны их легко открыть! Ну что ж вы так смотрите?
– Тина, ты уверена? – Тарос прятал что-то за спиной.
– Да, как и в том, что ты держишь в руке моё снадобье. Кстати, ты ошибся, взял похожий пузырёк, в этом средство от желудка. Придите, наконец, в себя, не самой же мне шкафы таскать?
Словно в подтверждение её слов, в звуки музыки влился сильный мужской голос, поющий странную, тревожную и печальную песню на незнакомом языке.
И так она похожа была на ту, которую Тина пела на свадьбе, что лучники, наконец, поверили и дружно бросились вниз. Идея забаррикадировать дверь была очень неплоха.
А Костик стоял у окна и, глотая слезы, тихо подпевал такие знакомые слова:
ПолночьОплачет холодной росою погибших в этом бою.Помнишь,Горел закат, мы стояли с тобою на самом краю,Молчаливо молясь, позабыв имена,Но я знала, что будет война.ПоздноИсправлять перед боем последнимсудьбы филигрань.Звёзды,Что хранили от бед, нам укажут дорогу за грань.Мы пока ещё здесь и ещё не конец,Но горит уже в небе возмездья венец[1].
Замерла река, не слышно было больше ни стука подошв последних гуляк о доски причалов, ни скрипа ставень, ни окриков стражников. Даже ночные птицы смолкли, озадаченные появлением неожиданного конкурента. Только снизу доносился шорох передвигаемых шкафов, но пятёрке охранников, до этого мирно игравших в примыкающем зале в кости, было не до какого-то там шороха. Они дружно влепились в распахнутые по случаю жары окна, стараясь не пропустить ни единого звука бесплатного представления.
И конечно, никак не могли заметить скользившее по стене башни огромное тёмное пятно, а если бы чудом и заметили, то вряд ли поверили бы своим глазам.
– Мы готовы… – Васт с мешком за плечами встал рядом с напряжённо всматривающейся в темноту Тиной.
– Свечу дайте. – Костику вдруг пришло в голову, что нужно подать приближающемуся невидимому певцу какой-то знак, и Тарос послушно сунул ей в руку свечку.
Чёрная змея выметнулась из-за подоконника и мгновенно загасила дрожащий на ветерке огонёк. А в следующий момент трое пленников почувствовали, как что-то обвивает стальными объятиями их тела и выхватывает из комнаты. Затем последовали полминуты захватывающего душу падения, напомнившего Костику ощущения спуска на скоростном лифте, и швырок куда-то в сторону и вниз.
Сердце на миг замерло от ужаса и возмущения – как же так?
Однако уже в следующую секунду щупальца второго тхиппа ловко поймали драгоценные посылки и бережно поставили себе на спину. Рядом с тёмными силуэтами, один из которых старательно выводил на странном, похожем на кларнет, инструменте рвущую душу мелодию. Второй, стоявший впереди, песни не прервал, хотя сразу засек появление беглецов. Просто ловко переместился ближе к Тине и, обхватив её одной рукой за талию, второй начал успокаивающе поглаживать по спине.
– Кость? – неверяще всхлипнула Тина, и незнакомец, держащий в руках кларнет, на миг оторвал его от губ и шепнул:
– Идите сюда.
Девушка послушно шагнула, вцепилась обеими руками в пояс второго из тех, кто был частью её самой, и всхлипнула еще раз, теперь уже от переполнявшего её счастья. Тот, что пел, только крепче прижал её к себе и, выбрав паузу, шепнул:
– Эй, всё уже хорошо! Подпой лучше!
– Да легко! – ещё сквозь слезы фыркнула Тина, выбрала момент и вступила в песню так свободно, словно всегда пела дуэтом с самим собой.
Ветер,Боясь принести непокой, никогда не вернётся сюда.Только – море цветов, только полночь в слезах.Мы уйдём, но вернёмся назад.
Они резко, едва допев до последней ноты, оборвали песню и музыку, но не сказали больше ни слова, тот, который пел, тихо предупредил – всё потом. А чуть позже, почти бегом пройдя с маленького причала сквозь кусты, через калитку глухой высокой стены и пахнущий апельсинами сад, оказались перед ступенями, слабо освещёнными падающим из распахнутой двери светом свечи.
В дверях стояли моряна и Зайл, сбоку робко прижалась к косяку худенькая девушка с длинной чёрной косой.
– Всё как по маслу. Тина молодец, сразу догадалась, – отрапортовал моряне певец, но она уже скользнула к ученице, стиснула руками худые плечи, прижала на миг к груди.
– Прости. Адмирал оказался упрямее… чем я думала.
– Ничего, – легкомысленно хмыкнула Тина, сейчас она могла бы простить весь мир, – было занятно с ним познакомиться.
– Тебе приготовлена комната возле моей, – решительно увлекая Тину за собой в дом, сообщил певец. – Конс тоже живёт рядом. А это его жена, что молчишь, Кость, представь Тине невестку!
– Это Майка, – чуть застенчиво сообщил тот, которого назвали Конс, и тут же поправился: – Майяна.
– Хорошенькая, – одобрительно кивнула Тина и вспомнила, что тоже должна познакомить клонов кое с кем.
Обернулась, нашла взглядом мрачного квартерона и кивнула на него двойникам:
– А это Тарос, мой муж. – Полюбовалась одинаково нахмуренными сероглазыми рожицами и невинно добавила: – Фиктивный.
– Фух, Кость, – не выдержал Конс, – нельзя же так пугать. Я думал, ты и вправду… с этим мачиком…
– Потом, – остановил клона второй, – моряна, извини, нам бы чуток пообщаться… наедине.
– Мы подождём, – решительно ответил за всех спасённый вместе с Тиной белокурый красавчик, – целый день отдыхали.
– Это Васт, мой телохранитель и наш командир, – чуть виновато пояснила Тина братьям, одинаково поднявшим одну бровь в ответ на наглое заявление анлезийца.
– Ок, – кивнул тот из братьев, что явно был лидером в их тандеме, – мы постараемся недолго.
– Май, а ты иди спать, – скомандовал Конс жене, – я тебе утром всё расскажу.
– А спросить у неё, хотя бы для приличия, хочет она спать или нет, ты бы не мог?! – Внезапное заступничество Тины ввергло в ступор и клонов, и саму Майку.
– Да она же устала, перенервничала… – растерянно пробормотал Конс, взглянул в совершенно по-маминому огорчённо нахмуренные серые глаза и сразу сдался: – Ну нуб я, нуб! Но исправлюсь. Я же не волшебник, а только учусь. Май, ты сама решай, спать пойдёшь или тут останешься.
