Ева Никольская - Чужая невеста. Тайна подземелий
– Не надо, – отчаянно стараясь, чтобы не дрогнул голос, ответила ему. Было страшно. Ведь в этой богом забытой норе никого, кроме нас, нет. И если Керр захочет, он сделает со мной все что угодно, ори – не ори. Никто не придет на помощь, разве что очередную тварь подземную накликаю, которая прикончит нас обоих. Рыжа нет, Надьи тоже… «шизофрения» и та меня бросила. Что же делать-то?
– Я все-таки попробую, – заявил Керр-сай и, оттянув за волосы мою голову назад, впился в губы.
Страстно, жарко, яростно… сминая их, терзая, проникая языком в мой рот. А я сидела, не шевелясь и не сопротивляясь, даже укусить его не пыталась… зачем? Не стоит злить того, кто не гнушается применять силу. Надо просто сидеть и молчать, прикинувшись бесчувственной куклой, которой почти все равно. Почти…
И только когда норд, резко отстранившись, зло рявкнул: «Не реви!», поняла, что плачу. Слезы сами текли по щекам, а я даже не пыталась их стереть. Руки, словно безвольные плети, лежали на коленях. Спина сгорбилась, плечи опустились. Я чувствовала себя преданной, и винить в этом, кроме себя, было некого. Как меня угораздило забыться в обществе этого хищника? Прав он, я действительно дура, но вовсе не потому, что вернулась за ним. А потому, что позволила себе увидеть в нем друга.
– Ну хватит, мышка. Я все понял, – попытался меня встряхнуть Керр. – Ты любишь Йена. Только Йена. И тебе безразличны мои поцелуи… Совсем-совсем? – Он заглянул мне в глаза, вытирая подушечками пальцев слезы с моего лица. – Неужели вообще ничего не почувствовала?
– Разочарование, – честно призналась ему.
Темные глаза норда сверкнули фиолетовыми искрами:
– Я так плох? – мрачно уточнил он.
– Ты очень хорош, – все так же честно ответила я. – Очень-очень, но… не для меня.
– Верная, значит? – опускаясь прямо на пол возле камня, на котором сидела я, то ли спросил, то ли озвучил собственные выводы сай. Я пожала плечами, смахивая вновь навернувшиеся слезы. Больно не было, неприятно тоже… осталась только грусть. Почему он так со мной?
– Керр, – немного помолчав, заговорила я, – чем тебя так бесят… верные?
– Ничем, – буркнул мужчина, глядя куда-то в сторону.
– Тогда зачем ты все это время не давал мне проходу?
– Просто так, – в том же тоне ответил он, а меня взбесило. Насиловать меня никто не пытался, и агрессии больше норд не проявлял, вот, видать, страх и поутих, уступив место праведному гневу.
Нашел себе мышку! Фирсы-гады тестировать меня вздумали, и этот тоже решил поэкспериментировать, да? Достаточно! И у мышек есть зубки. А после опытов они еще и мутировать могут в особо опасных и злых крыс, которые своего если и не добиваются, то уж по крайней мере пытаются добиться.
– Отвечай, с-с-сай, раз уж у нас тут час откровений. – Схватив его за волосы почти так же, как недавно он меня, я вынудила мужчину посмотреть мне в лицо. И взгляд у него, надо отметить, был весьма удивленным. – Откуда такая неприязнь ко всем женщинам?
– Не ко всем, – достаточно спокойно проговорил Керр.
– Только ко мне? – зло щурясь, спросила его.
Норд какое-то время молчал, не отводя глаз. А потом резко дернул головой, вырываясь из моей хватки, и, снова отвернувшись, сказал:
– Хочешь знать правду? Будет тебе правда, Иллера. – И он начал свой рассказ.
Как оказалось, мутация темноволосого норда началась значительно позже, чем у других обитателей Стортхэма. Обычно мальчики, на теле которых проявляется метка Итиры, начинали меняться лет в тринадцать-четырнадцать, Керра же эта участь настигла на пороге совершеннолетия. Может, причиной такой задержки было то, что он родом из соседней дандрии, а может, просто судьба поиздевалась, сделав монстром наследника городского риля на пороге его свадьбы.
Мужчина продолжал говорить, а я затаив дыхание слушала. Сухой отстраненный голос, ровное повествование… Казалось, что ему все равно, о чем он рассказывает, но я-то чувствовала, как тяжело дается брюнету каждое слово. По напряженным плечам, по чуть опущенной голове, по механически четким фразам и этому нарочито безликому тону. Спустя пару минут я, плюнув на недавние обиды, спустилась с камня и села рядом с Керр-саем. Прижавшись к его боку и положив голову на плечо, прикрыла глаза и начала представлять в лицах все то, чем он делился со мной.
Мне виделся красивый молодой парень с густыми черными волосами и глазами цвета спелой вишни. Он был знатен, богат, хорош собой. Его ожидало блестящее будущее, перед ним были открыты все двери, и у него была любимая девушка, носившая под сердцем его ребенка. И буквально за пару дней до девятнадцатого дня рождения вся эта счастливая и, казалось бы, надежная жизнь… рухнула.
Нет, от Керра не отвернулись сразу. Запоздалая мутация шла в ускоренном темпе, вызывая болезненные ощущения у своей жертвы. Отец нанимал дорогостоящих лекарей, знахарок… даже гипнотизеров, но ничто не помогало. Невеста сидела у постели охваченного жаром юноши, убеждая его в своей любви и верности. Говорила, что никогда не оставит, не бросит, не предаст. Она была такой юной, чистой, искренней, что он верил ей, как себе. Верил в то, что их любовь не разрушить и что все у них будет хорошо.
Тем больнее оказалось разочарование. Продолжая исправно приходить к старшему сыну риля, Велиса, как звали избранницу Керра, навестила еще и травницу, у которой купила настой для вызова преждевременных родов. Об этом будущий норд узнал уже позже. Тогда же его невеста сказала, что потеряла ребенка от горя и переживаний. Дни шли… и темноволосая красавица все реже навещала своего жениха, ссылаясь на плохое самочувствие.
А как-то вечером в комнату заметно изменившегося сына пришел отец и сказал, что дочь его старого друга Велиса выходит замуж за двоюродного брата Керра и что последнему лучше с ней больше не видется. Удар был слишком сильным, чтобы принять его с гордо поднятой головой. Той ночью парень всерьез думал о самоубийстве и может быть, даже перешел бы от мыслей к делу, если бы не появился Рил.
А наутро Керр-сай ушел из дома, оставив отцу прощальное письмо с упоминанием Стортхэма, в котором тот сможет его найти, если захочет. За все эти годы никто из родных так и не навестил своего меченого родственника. Велиса счастливо жила с его братом, растила двоих очаровательных детей. Отец правил довольно крупным городом пятой дандрии вместе с двумя своими заместителями, а мать… мать поначалу писала ему письма. Но и это длилось всего несколько месяцев.
Норд замолчал, и какое-то время мы сидели в тишине, не глядя друг на друга. Потом я, не выдержав, осторожно уточнила:
– Так это из-за Велисы ты ненавидишь теперь женщин, да?
– Да что ты все заладила: ненавижу, ненавижу? – немного раздраженно переспросил он, повернувшись ко мне. – Просто… не верю я в любовь юных красоток к нордам. Прости. В финансовый интерес амант – да. В бескорыстные чувства – увы. И не смотри на меня так, я не для того тебе это рассказывал, чтобы пробить на жалость! – нахмурился собеседник. – У меня давно уже сердце зажило. И за Велису с братом я рад, счастья им. Но когда вижу, как очаровательная лэфа якобы влюбляется в меченого… – Он скривился, не договорив.
– Начинаешь подозревать ее во лжи, – закончила вместо него я.
– Именно, мышка. Понятливая ты моя, – одобрительно щелкнул меня по носу Керр.
– Мутирую, – пошутила я. – Совершенствуюсь, в смысле… интеллектуально. В суперумную и понимающую мышь. Не сильно загнула?
– Нет, – улыбнулся брюнет, постепенно расслабляясь. – Для иномирной мышки самое то.
– Так, значит, все твои выходки были направлены на то, чтобы проверить чувства нордовских невест?
– Наверное, да. Хотя в твоем случае я действительно хотел сделать тебя своей амантой.
– Потому что понравилась или потому что дочь Брэда?
– И потому что понравилась, и потому что дочь козла Брэда, и еще потому, что к тебе неровно дышал Йен, – вздохнув, признался Керр.
– Ну а он-то тебе что сделал? – не сумев скрыть возмущения, воскликнула я.
– Мне? – Мужчина задумался. – Мне ничего, – наконец сказал он. – Я им искренне восхищаюсь. И не надо делать такое недоверчивое лицо, Иллера. Это правда. Знаешь, какой он? – хотелось сказать «знаю», но я смолчала, не желая перебивать разговорившегося собеседника. – Он удивительный! Самый терпеливый, самый спокойный и самый важный норд в нашей общине. А знаешь почему? – Я пожала плечами, вопросительно глядя на него. – Потому что именно он встречает ребят, потерявших все: семью, дом, мечты о будущем… Они ведь просто дети, которые еще вчера бегали по двору, проказничали, учились, играли с животными и донимали соседских девчонок, а сегодня вдруг стали изгоями, уродами, отверженными – теми, кому плюют вслед и кого боятся. ПРОСТО ДЕТИ! Видела бы ты глаза этих мальчиш-ш-шек, – сжав пальцы в кулаки, прошипел Керр-сай. – Ненавижу, когда привозят новеньких! – выдохнул сквозь зубы он. – А Йен их встречает, отводит в комнату для новичков и начинает учить. Не только защищаться, драться и охотиться, но еще и уважать себя, других… прощать обиды и жить дальше. Он каким-то невероятным образом находит подход к каждому, помогая пережить боль потерь и начать радоваться той жизни, которая у него есть и будет. И при этом ри никогда не скатывается до роли банальной няньки или жестокого надзирателя. Он учитель с большой буквы. Таких – единицы. Думаешь, просто так его все уважают в Стортхэме, а Грэм то и дело с ним советуется? Твой таман очень ценен для нашего общества и… совершенно разрушителен для самого себя. Когда я только познакомился с ним, Йен, как и любого новенького, взял меня под свое крыло. А ведь он старше всего-то на шесть лет. Мы могли бы стать хорошими друзьями, но…
