Наталья Гладышева - Клетка для певчей птицы

С отцом Форуха нас связывали тёплые отношения, даже несмотря на то, что я — высшая аристократка, а он являлся всего лишь главой дома из южных городов. Разное воспитание, огромная разница в возрасте… Всё это не играло роли. Альясу ас Олиани я была обязана возможностью видеть. Это он когда-то подарил мне на день рождения артефакт. Благодаря ему, хоть и в чёрно-белом цвете, но я вижу этот мир. В десять лет, после автокатастрофы мне пришлось учиться видеть руками, носом, ушами. То есть щупать, нюхать, слышать и пробовать всем этим заменить зрение. Магврачи разводили руками. Была повреждена связь между глазами и мозгом, восстановить её — не в их силах. Так и осталась бы я калекой, не способной не только видеть, но и колдовать в полную силу — попробуй, кинь заклинание наугад, не видя цели, или потяни нить энергии, если её свет недоступен твоему взгляду — если бы не неожиданные на моём дне рождении гости.

Дядя вёл с семьёй ас Олиани, входившей в десятку самых влиятельных и могущественных в стране, какие-то таинственные дела. Мне никогда не рассказывали, что это были за сделки и связи. А я и не интересовалась, мне не было дела до денежных проектов барона. В тот день, когда мне всё ещё было десять, а вечером должно было исполниться одиннадцать, за обеденным застольем я совершила страшную бестактность и вмешалась в разговор взрослых. Альяс ас Олиани, вместе с сыном Форухом и его женой, были почётными гостями на этом празднике. Правда я не понимала, какое отношение они имеют к тому, что сегодня вечером мне исполнится одиннадцать лет. Этих людей я не видела в нашем доме до аварии, значит, они были не знакомы с моими родителями. Я терпеливо сносила присутствие тех, кто мне был не интересен на моём празднике. Молчала, держа спину прямо и вскинув голову — истинная маленькая аристократка.

Я даже не ответила взрослому и женатому Форуху, поддевшему меня, и назвавшему высокородной соплячкой. Просто сидела и играла свою роль. Роль воспитанной и не сломленной несчастьем наследницы графского титула. И очень удивила свою родню, как и почётных гостей, когда обратилась к Альясу:

— От вашего кубка с вином идёт странный запах. Вылейте вино.

Возможно, Форух так сильно не любит меня потому, что я не дала отравить в тот день его отца? Возможно, он метил на его место, место главы рода? Мне сложно сказать что-то более точное о причине неприязни Форуха ас Олиани. Одно верно, она прошла вслед за моим взрослением сквозь года и слабее со временем не стала.

Баронессе Талор стало плохо, как только выяснилось, что в вине был яд и предназначался он Альясу. Не знаю, как потом оправдывался дядя, до меня доходили слухи, что слуги, прислуживавшие в тот день за столом, были не просто изгнаны из дома с позором, но и казнены по законам криминального мира. Но о семейке Талор болтают слишком много и часто, чтобы так просто поверить этим сплетням. В то же время, не меньше говорили и говорят о семье ас Олиани. Что скрывать? Их боятся. А если судить по слухам, то пожелай я заказать родственников, буде они мне помешают, лучше всего обратиться напрямую к Форуху. Но я старалась не вникать во все дела семьи ас Олиани, даже когда они касались барона Талор. Так спать спокойней.

Свою жизнь Альяс ас Олиани оценил дорого — в редкий артефакт, который снял с груди и отдал мне в тот же день, там же, за праздничным столом. По словам Альяса, в медальоне заключён дух воздушной стихии и если настроить связь нужным образом, артефакт может служить иначе, чем это было раньше. На вопрос как служил раньше, Альяс исчёрпывающе ответил: "Спасал мне жизнь, а тебе вернёт возможность видеть". Его слова оказались правдой. Связь с духом Альяс помог мне настроить собственноручно, и я впервые за полгода после аварии увидела мир. Чёрно-белый, не такой, каким я его помнила… но увидела. Этот человек своим поступком заслужил мою безоговорочную преданность, в отличие от его сына… Того я боюсь до сих пор, как и его холодного взгляда, как и недобрых слов.

Утром пришлось подыматься рано, меня ждали в пансионе. И пусть я не проживала там, а просто приезжала на занятия. И в этом мне, единственной из всех пансионерок, шли на встречу. Барон Талор спонсировал содержание пансиона, посмела бы директриса настаивать на моём проживании там.

— Высокородная графиня, примите моё почтение и пожелание приятного аппетита, — то, каким тоном произнёс это приветствие Форух, могло бы вызвать в ком-то менее сдержанном чем я всплеск возмущения, но я предпочла молча оглядеть всех сидящих за столом.

Как рано должен был заявиться к барону господин ас Олиани, чтобы успеть напроситься на завтрак? Никакого понимания о приличиях у этого человека точно нет.

— И я вас рада видеть, господин ас Олиани, — ответила ему вежливо, не собираясь замечать ядовитый тон. — Тётушка, дядюшка, утро доброе, — и чинно уселась на стуле.

Взяла салфетку со стола, расстелила её на коленях, дабы не запачкать форму пансионерки, в которой мне предстояло провести весь день — тёмно-серое платье, длиной до колен, с белым воротничком и белыми же пуговицами спереди. Пристроила левую руку поверх салфетки, ожидая, когда слуга поставит передо мной тарелку с кашей. Аккуратно взяла ложку и принялась за еду, так и не убирая с коленей левую руку. Форух следил за мной с плохо скрываемыми неприязнью и отвращением. Я же старалась не подавиться под этим взглядом.

— Ты тоже будешь сегодня вечером на завершении вечера в пансионе Альён Морицкой? — задал неожиданный вопрос гостю барон Талор.

— Да, ты знаешь, у моей супруги есть племянница, мы приглашены, — ответил ему Форух, отвлекаясь от меня. — Отказаться не получится.

Я мысленно поморщилась, продолжая всё так же спокойно, и сосредоточенно есть. Кого я точно не хотела бы видеть в пансионе в день открытых дверей, так это Форуха с его супругой. Но он приходит на эти праздники не первый год. И дело даже не в его племяннице, Асе, с которой мы как бы дружим, он второй из спонсоров заведения и директриса, госпожа Морицкая, не могла не пригласить его, как и барона Талор. Плохо, что в этот раз выступать буду и я, госпожа Морицкая настояла в этом году и на моём участии. Под ледяным взглядом ас Олиани сосредоточиться будет сложно.

— Меня ждут. Спасибо тётушка, дядюшка, — я закончила завтрак и поднялась из-за стола. — Увидимся вечером.

— А со мной высокородная госпожа попрощается? — ядовито спросил Форух, замораживая меня холодным, тёмным взглядом.

— До вечера, господин ас Олиани, — свысока глянула на темноволосого мужчину, что скривился в ответ, как если бы я плюнула ему в лицо.

Отвечать он мне не стал, отвернулся к барону и завёл с ним какой-то разговор о делах. Вникать не стала, поспешив удалиться, пока внимание Форуха не вернулось к моей персоне. И почему только под его взглядом я чувствую себя неуверенно? Да, полученное воспитание помогает держать удар, но всё равно неприятно. Этот человек каждый раз смотрит на меня так, словно вымазывает грязью и делает всё, чтобы сбить с меня спесь, как он когда-то выразился.

В пансионе наблюдалось непривычное оживление. Пансионерки носились по помещениям, как ужаленные. Госпожа Морицкая руководила этим кажущимся беспорядком, отдавая воспитательницам точные и чёткие указание. А девушки бегали, шумели и суетились, пытаясь привести себя в порядок. В ход шла запрещённая в пансионе косметика — в этот день госпожа Морицкая смотрела сквозь пальцы на подобное безобразие — сегодня вечером не только выступление, а ещё и мини-бал. Воспитанники офицерского дома, располагающегося по соседству, будут составлять нам пары на том балу. Двойная выгода для держательницы пансиона — девушки обеспечены пристойными кавалерами и ко всему прочему, на этих балах очень часто заключались помолвки, что создавало неплохую репутацию пансиону.

Я не присутствовала на репетициях танцев и мне не подбирали кавалера. Сейчас я догадывалась почему. В свете вчерашнего дядиного приглашения для виконта… Вполне возможно, что как пара планировался именно мой неофициальный жених. Но всё это было столь незначительно и скучно… Ох уж эти интриги старшего родственника. Что же он так печётся о моём замужестве? Ему же оно как раз не выгодно. Не было бы меня, и большой куш отошёл бы ему. А он так радеет за моё благополучие.

Первые гости пансиона стали прибывать через час после моего явления под сень величественных сводов. Огромный особняк был заставлен цветами и блестел безупречно строгим убранством — стоящим баснословно дорого. Мой дядя, как и Форух ас Олиани, прибудет позже, ближе к вечеру. Люди они занятые, все в делах. Остальной же цвет аристократии — не только высокородные, но и смески — начнут отдавать дань приёму в пансионе уже с утра. Кухня здесь не плоха, зачем упускать возможность вкусно поесть? Да и с дочерьми пообщаться не мешает.